Рыбный промысел в Древней Руси - Андрей Куза

Рассмотренные под тем же углом зрения берестяные грамоты, из которых три (№ 258, 260 и 280) безусловно и одна (№ 92) вероятно имеют отношение к хозяйству карельского данника Сидора, укрепляют высказанное предположение. Например, в письме-приказе № 260 предлагается с некоего Клима Щекарева получить «наклад» (10 белок и 4 лосося) – процент на ссуду в один рубль. У попа Михаила надо забрать полрубля и 10 лососей, поскольку он поручился за несостоятельного должника Ивана, а с Григория причитается сверх прочего полрубля «посула». Речь идет, конечно, об уплате долгов ростовщику. Усмотреть здесь запись феодальных повинностей, как это делает В. Л. Янин, мы не можем.

Он считает, что с зависимых рыбаков «боярин Сидор предпочитал за другую рыбу получить оброк деньгами, а с лососей – натурой»[558]. Но ведь даже в конце XV – начале XVI в. в годовой оброк с целой волости среди десяток лык «ершов», бочек «ряпухи», говяжьих туш, бараньих лопаток, сыров и прочего входило не более 2–3 лососей[559]. Цепочку несоответствий легко продолжить. Натуральные повинности фиксировались достаточно точно. И если в грамоте № 260 еще выдержано какое-то единообразие, то в трех других царит полный разнобой. Признав в них реестр недоимок, придется увеличить количество поступлений с каждого рыбака до нереальных размеров. Наконец, те же источники не знают и такого странного деления рыбного оброка: он или целиком взимался деньгами, или же соответствующими частями уловов всякой рыбы.

Смутили В. Л. Янина и перечисленные суммы денег: «на них можно было бы приобрести небольшие деревеньки или значительные земельные участки»[560].

Противоречия и недоумения рассеются, если во всех изучаемых грамотах дело касалось не рыбаков далеких промысловых деревень и даже не рыболовов-профессионалов Новгорода, а городских рыбников-скупщиков и торговцев рыбой[561]. Ведь так или иначе, большинство исследователей признают связь указанных писем с торговлей рыбой. Предложенное выше толкование спорных писем снимает многие оговорки и приводит нас к важному заключению о появлении в Новгороде (а наверное, и в других городах) торговцев рыбой – именно торговцев, а не рыболовов, доставлявших на рынок свой улов. Характерно, что среди их товара первое место занимают лососи и сиги – высокосортная, «красная» рыба. Дешевой, «белой» рыбой Новгород, по-видимому, в избытке снабжался ближайшей округой, например Поозерьем Ильменя, еще в XIX в. славившимся рыбными запасами. Феодалы получали рыбу со своих пригородных ловищ. Простые горожане или ловили ее в Волхове и Ильмене, или же покупали на базаре у местных ловцов – профессионалов и крестьян.

Однако сиги и особенно лососи, водившиеся в далеких от Новгорода землях (недаром в ихтиологической коллекции Новгородской экспедиции этим рыбам принадлежит незначительное число костей и чешуи), были еще редкостью. Вспомним, что в это время новгородские феодалы начинают посылать в Обонежье и Двинские области свои рыболовные ватаги. Вместе с ними (а возможно, и раньше) туда проникают предприимчивые рыбаки, скупавшие у тамошних крестьян и ловцов высококачественную рыбу, пользовавшуюся большим спросом в столице. Не исключена, конечно, и перекупка новгородскими рыбниками уловов в ближайших окрестностях. Но первоначально всё же их привлекали окраины новгородской земли, богатые семгой, различными сигами и другими лососевыми, прибыльный сбыт которых был обеспечен. По-видимому, главными покупателями этой рыбы были новгородские феодалы и духовенство.

Вполне обоснованное предположение о появлении в Новгороде в середине XIV в. рыбников подтверждается летописным свидетельством 1418 г. Во время усобицы в городе с моста в Волхов сбросили боярина Дмитрия Ивановича. «Некто же людинъ Личковъ сын, хотяше ему добра, въсхити его челнъ, и народ, възърившись на того рыбника, домъ его разграбища»[562]. В этой записи есть несколько любопытных подробностей. Рыбник со своей лодкой оказался около моста, куда впоследствии также приставали суда с рыбой. В городе у него есть дом. Сам он (людин) не относится к новгородской социальной верхушке, но известно, чей он сын. Последнее замечание указывает на его заметное имущественное положение, поскольку лица, не имевшие такового, фигурируют в летописях под уменьшительными именами, без ссылки на отчество.

Письменные источники XV в. содержат уже гораздо больше сведений о торговле рыбой. Ряд важных данных можно извлечь из княжеских жалованных грамот, освобождавших вотчинников от уплаты торговых пошлин при продаже и покупке рыбы. Несколько таких грамот было выдано белозерским князем Михаилом Андреевичем Кирилло-Белозерскому монастырю. «И кого пошлють своих старцов или своих людей торговать лете в лодках, а зиме на возех, купити и продати, – говорится в жалованной грамоте середины XV в. (1435–1447 гг.), – а торгуютъ и в озере у неводов доброволно сущом и рыбою»[563]. В другой грамоте (1448–1470 гг.) того же князя монастырю предоставляется право покупать рыбу: «Ослободил есми им купити рыбу в Озере и за Озером на всяку зиму по тридцати рублев ноугородских»[564]. Эти привилегии монастыря вновь подтверждались князем: «А тем людем монастырским на озеро рыбы ловити, а за озером рыбы купити, и в городе рыбою с гостьми торговати»[565]. Сходными пожалованиями был наделен и Ферапонтов монастырь: «что его старцы и его люди монастырские и Крохинские деревни люди в городе и на Белеозере за озером купят и продают с гостями сущом и рыбою, и во всей моей вотчине…»[566]. Светские феодалы также получали разрешение свободной торговли рыбой (жалованная грамота Афанасию Внукову – 1455 г.): «А торговати Афонасью и его детем и их людем на Белеозере в городе з гостми сущем и рыбою слободно, а заповеди им нет»[567].

Все вышеприведенные примеры свидетельствуют об оживленной торговле рыбой в Белоозере. Причем в ней участвуют как сами феодалы-вотчинники, так и их люди и крестьяне, а также какие-то гости – купцы.

Из грамот выясняется, что рыбу привозят в город на лодках и в возах; ее ловят в озере, покупают, по-видимому, у ловцов за озером и перепродают опять-таки в городе (в озере – ловить, за озером – купить, в городе – торговать). Наконец, рыбой торгуют прямо в озере у неводов. Покупателями здесь были, несомненно, скупщики рыбы. Таким образом, торговля рыбой охватывала самый разнородный круг лиц. Особенно важным является указание на существование купцов – гостей, скупавших рыбу.

В связи в этим следует подробнее остановиться на встретившейся в нескольких грамотах фразе: «в городе рыбою с гостьми торговати» или «а торговати… в городе з костми сущем и рыбью слободно» и т. д. Нам кажется, что в этой формуле выражено не трафаретное разрешение торговать рыбой наряду с прочими гостями, а именно предоставляется право свободно перекупать и продавать рыбу для перепродажи. Из писцовых и лавочных книг XVI в. известно, что городские рыбники – рядовичи рыбных рядов – как раз пользовались привилегией перекупать рыбу, а приезжие ловцы и торговцы ее лишались[568]. Белозерский князь жаловал подобным правом и некоторых вотчинников с их людьми, почему в одной из грамот вслед за разрешением купли-продажи рыбы старцам, людям и наймитам Кирилло-Белозерского монастыря идет предупреждение: «наместници мои белозерскые и их тиуни, и все горожане о том им не бранят»[569].

Круг покупателей белозерской рыбы был достаточно широк. За ней приезжали из других русских земель. Например, посылали на Белоозеро по рыбу свои суда Симонов и Троицко-Сергиевский монастыри[570].

Район Белоозера не был в XV в. исключением. За рыбой ездили в Нижний Новгород, о чём можно судить по жалованной грамоте князя Фёдора Юрьевича Шуйского Спасо-Ефимиеву монастырю (около 1447–1449 гг.) с разрешением свободно закупать рыбу на Низу[571]. Словом, фигура княжеского, монастырского или городского купца, разъезжающего по Руси, покупающего и перепродающего рыбу, достаточно типична для этого времени. Недаром в грамоте Великого Новгорода о предоставлении «черного бора» с новоторжских волостей великому князю Василию Васильевичу (1448–1461 гг.) упоминается, «где будетъ ноугородецъ заехалъ лодьею, или лавкою торгуетъ»[572]. Из той же грамоты узнаём, что торговля в лодье, т. е. наездом, связанная с покупкой и перепродажей товара, была делом выгодным. Владелец лодьи платил подати, равные поборам, шедшим с двух сох, или с плуга, или с солеварочного «црена»[573].

Пожалуй, наиболее подробные сведения об организации торговли рыбой в конце XV в. содержит Таможенная Белозерская грамота откупщикам Титу Окешеву, Есипу Тимофееву и Семену Бобру 1497 года[574]. В числе торгующих на городском торге грамота называет белозерцев и окологородцев, служилых людей, представителей Кириллова, Ферапонтова и других белозерских монастырей, а также людей из Москвы и из всех Московских, Тверских, Новгородских земель и вотчины «братаничев» великого князя. Белозерцы закупают товар для продажи по всей волости или в самом городе. Но в первом случае пошлина с них берется, а во втором – нет. «А которои белозерец городцкой человекъ купит себе на лавку мед, или икру, или рыбу, – гласит статья 3-я, – имъ плати у них с рубля по полу дензе порядного». В тех же размерах бралась пошлина за бочку рыбы или сельдей и за кадь рыбы. Белозерцы везли рыбу не только в город, но и наоборот – из города в волость (статья 7). Товар привозили в судах и на возах. Горожане и посадские люди пользовались преимущественным правом торговли за озером, чего лишались все прочие купцы (статьи 16 и 17). Кроме того, пошлины, налагаемые на торговые сделки белозерцев, были меньше, чем тамга и другие поборы, взимавшиеся с купцов из других земель.