Рыбный промысел в Древней Руси - Андрей Куза

В связи с этим нельзя пройти мимо и уже упоминавшихся новгородских грамот на бересте XIV в. Помимо письма № 186, разобранного достаточно подробно, чрезвычайно любопытным является участие попа в торговых сделках из грамоты № 260. Хорошо известно, что средневековые купеческие корпорации группировались вокруг патронального храма. Служители такой церкви не оставались в стороне от сулящей большие выгоды деятельности своих прихожан. Священник Михаил и был, по-видимому, одним из них. Неясно, стояла ли эта церковь на торгу или на одной из новгородских улиц. Кроме объединения купцов-рядовичей, источники позволяют подозревать существование и более мелких союзов. Так, в Лавочных книгах сказано: «Ряд Рыбный Свежей, а в нем торгуют рыбники свежею рыбою, староста Федор Калинин з Городища всех рядович Рыбного ряду с товарищи»[607]. Следовательно, были и какие-то товарищества рыбников (братии, складничество), коллективно вкладывавшиеся в ряд. Не те ли это группы рыбников – жителей одной улицы, отмеченные писцовыми книгами? Тогда и церковь, их поддерживавшая, могла быть местной, уличанской; и поп, за определенную мзду, не чуждый мирским делам, принимал на себя поручительство перед кредиторами своей паствы.

В свете высказанных соображений кажется вероятным предположить существование уже в XIV в. в древнерусских городах с развитым в окрестностях рыбным промыслом объединений купцов-рыбников. Сначала они возникли, наверное, как складнические организации с общим капиталом для совместного ведения торговых дел и постепенно вылились в более четкую форму корпорации – ряда на городском торге. И если здесь нет большого сходства с купеческими гильдиями Западной Европы, то многое сближает такую организацию с объединениями ремесленников и торговцев вокруг торговых рядов в некоторых странах Востока[608].

Итак, рыболовство на Руси прошло длительный путь развития. Первоначально оно не выходило за рамки «домашнего» или «подсобного» промысла в мелком, натуральном крестьянском хозяйстве. В городской экономике в древнейшую эпоху (IX – начало XII в.) добыча рыбы также не играла самостоятельной роли. Можно лишь предполагать, что более интенсивно лов рыбы велся в местах, богатых пригодными для этого водоемами.

Первые шаги к обособлению рыбного промысла делают князья и бояре, организуя в своих вотчинах ловища и рыбные ловли, обслуживавшиеся по преимуществу челядью. Параллельно в городах рост общественного разделения труда, выразившийся в развитии и специализации ремесел, побудил некоторую часть населения приступить к изготовлению и продаже на рынке продуктов питания. Так, в середине – второй половине XII в. появляются на посаде рыбаки-профессионалы. Растущие вширь города постепенно включают в орбиту своего экономического воздействия и ближайшую сельскую округу, где среди прочих возникают поселки рыбаков, частично или полностью порвавших с хлебопашеством и снабжавших городской рынок рыбой. Начальные этапы этого процесса обнаруживаются еще в конце XII в., а в XIV–XV вв. он захватывает и более удаленные от крупных центров районы. Рыболовство даже в ряде случаев оказывается той основой, благодаря которой бывшие сельские поселения превращаются в промысловые деревни, а затем – в ремесленно-торговые рядки.

Новым свидетельством превращения промыслового рыболовства в товарное производство является появление в древнерусских городах на рубеже XIII–XIV вв. скупщиков рыбы – рыбников, рыбных прасолов. Со временем они сосредотачивают в своих руках основную торговлю рыбой так, что даже крупные вотчинники предпочитают покупать ее на рынке, а не получать из своих владений.

К XVI в. складываются три основных типа рыболовства[609]. Во-первых, промысловое рыболовство рыбаков-профессионалов, обладавшее всеми чертами мелкотоварного производства. Они жили как в городах, так и в сельских поселениях, а также в рыбацких слободах, специальных поселках и в рядках, обнаруживавших явную тенденцию к превращению в настоящие города. Эти рыбаки были тесно связаны с рынком, иногда – непосредственно, а иногда через купцов-скупщиков. Во-вторых, рыболовство осуществлялось внутри феодальных вотчин на специально организованных владельческих ловлях. В-третьих, лов рыбы оставался одним из обычных занятий крестьян и горожан в качестве «домашней» отрасли их комплексного хозяйства.

Заключение

Начиная настоящее исследование, автор ставил перед собой задачу последовательно изучить историю развития древнерусского рыбного промысла на протяжении длительного отрезка времени (конец I тыс. н. э – XVI в.). В результате предполагалось получить ответ на несколько вопросов, имеющих не только историко-технический, но и более общий социально-экономический характер. Главными среди них были: когда и как рыболовство превратилось в самостоятельную отрасль хозяйства? Какие причины лежали в основе этого процесса? Какое влияние на развитие древнерусской экономики в целом он оказал? В теоретическом аспекте эти проблемы можно свести к установлению закономерностей проявления роста общественного разделения труда в сфере рыбного промысла. Итоги предложенной вниманию читателей работы, как нам кажется, достаточно показательны.

Во-первых, можно утверждать, что в результате роста общественного разделения труда во второй половине XII – начале XIII в. рыболовство обособилось от земледелия и ремесла. Роль городов – центров постоянно специализирующегося и развивающегося ремесленного производства – здесь несомненна. «Всё бо́льшая специализация ремесленников на изготовлении промышленных изделий и отрыв их от сельскохозяйственной деятельности, – пишет А. П. Пронштейн, – делали выгодной для других специализацию на производстве сельскохозяйственных продуктов для продажи их на рынке»[610]. Так зародилось и профессиональное рыболовство.

Во-вторых, начавшись в городах, этот процесс одновременно (или почти одновременно) проник в феодальную вотчину, ближайшую городскую округу, а затем охватил и всю территорию страны. В итоге рыболовство превратилось в самостоятельную отрасль народного, а не только городского или вотчинного хозяйства. Во многих местах, на побережье больших озер и рек возникают промысловые слободы и деревни, населенные пашенными, а зачастую уже и непашенными ловцами. Определить строго хронологию этой трансформации трудно. Однако новгородские берестяные грамоты середины – конца XIV в., свидетельствующие о появлении в городе перекупщиков рыбы, с одной стороны, и грамота Великого Новгорода Василию II о «черном боре» с Новоторжских волостей (середина XV в.), фиксирующая невод в качестве податной единицы, а следовательно, и рыболовство как одно из важнейших занятий, доставлявших части населения средства к жизни, – с другой стороны, указывают тот промежуток времени, когда исследуемое явление приняло массовые масштабы. Новгородские писцовые книги конца XV в. и некоторые близкие им по датам актовые материалы рисуют уже разветвленную сеть промысловых сёл и интенсивно эксплуатируемых рыбных угодий. Наконец, в некоторых статьях Псковской судной грамоты, время составления которых исследователи относят ко второй половине XIV – началу XV в., рядом с изорником и огородником назван рыболов-кочетник как лицо, типичное для Псковской земли[611].

В-третьих, прослеживается прямая взаимосвязь развития промыслового рыболовства с растущим влиянием товарно-денежных отношений на всю структуру русской экономики. Профессиональное рыболовство было связано с рынком с самого начала, оно уже зародилось в форме мелкотоварного производства, сбывающего свою продукцию на сторону. Если еще рыбак-специалист, дворовой человек феодала-вотчинника мог кормиться за счет запасов своего господина, то городской рыболов или непашенный ловец – как черносошный, так и зависимый крестьянин, но живущий вдали от владельческой усадьбы, получали основные средства к жизни только через рынок в обмен на пойманную рыбу. Таким образом, рыба превращается в товар, спрос на который постоянно увеличивается. Лучшим свидетельством этого является эволюция форм феодальных повинностей, относящихся к рыболовству: от издольного к нормированному оброку с последующей заменой его денежной рентой. Недаром Л. В. Данилова при сплошном изучении материалов Новгородских писцовых книг установила, что денежная рента распространяется в первую очередь в тех вотчинах, где была развита промысловая деятельность[612].

Под воздействием тех же сил собственное промысловое хозяйство вотчинников также претерпело существенные изменения. Сначала феодальные ловища обслуживались челядью. Затем основная тяжесть по их устройству и эксплуатации легла на плечи зависимых крестьян целым рядом трудоемких отработочных повинностей: бить ез и поледное; забивать истоки; ходить на ловлю, на невод; ставить езовый (рыболовный) двор; плести сети и неводные дели и т. д. В конце XV–XVI вв. землевладельцы по-прежнему стремятся приумножить число своих рыбных угодий, но промысел там организуют несколько иначе. Часть ловищ они предпочитают сдавать в оброк или аренду (преимущественно за деньги). На других участках (расположенных ближе к центральной усадьбе или известных запасами ценной рыбы), особенно монастырских, устраивается подлинно товарное хозяйство. Возводятся специальные дворы или отдельные службы – сушила («мережные корпуса»), где рыба подвергалась всесторонней обработке: сушилась, вялилась, коптилась или солилась. Начинает применяться вольнонаемный труд, и в расходных книгах монастырей (например, Болдин-Дрогубужского, Кирилло-Белозерского или Новгородского Софийского дома) появляются статьи, регистрирующие выплату вознаграждения «наймитами» «за волочение невода» или «казакам», нанятым в помощь владычным ловцам.