Записки сумасшедшего. 10000 будд - Бхагван Раджниш

Ошо продолжал свои беседы каждый день как обычно. Он самый бесстрашный и отважный человек из всех, которых я встречала. Несомненно, что он уже пришел к своему источнику вечной жизни, но мы, которые любим его, хотим заботиться о его теле, которое настолько ценно для нас. Скоро были установлены металлодетекторы на входе в Будда-зал. Каждый, кто входит в Будда-зал, должен пройти через них.

Присутствие в Пуне саньясинов вызывало гнев у людей вокруг, которые пытались помешать нам любыми способами. Становилось трудно ходить в одиночестве по улицам вечером. Несколько женщин-саньясинов были изнасилованы так называемыми джентльменами, которые бродят по улицам с намерением кого-нибудь ограбить или изнасиловать.

С другой стороны, все больше и больше людей прибывает каждый день, присоединяясь к нашему каравану. Нам уже не хватает места. Ошо предложил найти более просторное место для коммуны, которое должно быть в отдалении, где мы могли бы жить в покое, не раздражая горожан. Все политики и люди, имеющие какую-либо власть, кажется, против Ошо, потому что он стягивает с них фальшивые маски и отражает их безобразные лица, спрятанные за этими масками.

Из-за всех этих препятствий со стороны этих людей Ма Лакшми отправилась на поиски более просторного места для новой коммуны.

Ошо провел свою последнюю беседу 24 марта 1981 года и с 25 марта перестал выходить. Его поясница начала болеть, и появились какие-то проблемы со спинным мозгом. Никакое лечение, кажется, не помогало. Ему нужен был полный отдых.

Саньясины начали обновлять дорожку, которая ведет на подиум. Дорожку нужно было поднять до уровня подиума, чтобы для Ошо было проще пройти на подиум, пройдя несколько шагов вместо того, чтобы залезать на него.

15 мая 1981 года Ошо начал выходить и молча сидеть в Будда-зале. По индийской традиции это называется сатсанг, что означает молчаливо сидеть в присутствии Мастера. Для меня это уникальное переживание. С интервалами саньясины играют музыку, которая еще больше углубляет тишину.

Сатсанги продолжались весь месяц. Все работы в коммуне продолжались как обычно. Затем, 31 мая 1981 года, в 12.30 я вышла из офиса на обед и увидела, как саньясины обнимают друг друга, многие плачут, некоторые смеются, некоторые стоят с закрытыми глазами. Я поинтересовалась и узнала, что Ошо только что уехал в Бомбей, и оттуда полетит в соединенные Штаты на лечение. Его отъезд хранился в тайне ото всех нас ради его безопасности. Я села в углу и не могла остановить слез. Я тихо плакала, пока мое сердце не получило удовлетворения. Я утешала себя, думая, что он скоро вернется.

Через несколько дней саньясины начали уезжать из коммуны. Я приехала в свой дом в Бомбее, чтобы встретиться с отцом. Он спросил меня, не сожалею ли я о том, что бросила работу и уехала. Я сказала ему: «Я бы сожалела, если бы продолжала работать и не уехала в Пуну». Этот год в Пуне был самым дорогим в моей жизни. Ошо так много дал мне за этот год, я совершенно удовлетворена и благодарна ему за то, что он позвал меня в нужное время.

Через полтора года мне удалось посетить Ошо в Раджнишпураме (Америка), где строилась новая коммуна. Ошо молчал и выходил только в полдень, чтобы объехать коммуну. Я увидела его проезжающим мимо меня, когда стояла в одну линию вместе с другими саньясинами на обочине дороги. Всего лишь мельком увидеть его было достаточно для меня. Он передал мне одну из своих шапочек как подарок, но мы никогда не встречались физически.

Моя следующая встреча с Ошо была в Манали (Индия) в декабре 1985 года, когда он вернулся из Америки. Он остановился в прекрасном отеле окруженном грядой гор, покрытых снегом. С другой стороны отеля была река, бегущая со всем своим величием, напевающая музыку текущей воды. Манали известен как долина богов. Сама атмосфера питает. Ошо выглядел вполне здоровым и счастливым. В 10.30 утра, когда я вошла в его комнату с несколькими друзьями, он сидел на диване, и мы все сели вокруг него на полу, покрытом ковром. Все эти годы которые прошли без него, просто унеслись прочь в один момент. Он рассказал нам свою историю о том, как побывал в американских тюрьмах которая отразилась прямо в моем пупочном центре. Я чувствовала на себе всю боль, через которую он прошел, и слезы тихо потекли из моих глаз.

Программа на будущее для Ошо еще не совсем ясна. Только несколько саньясинов, которые заботятся о нем, остались с ним, другим разрешается его посещать, но возвращаться затем обратно. Ошо попросил нас отправиться в коммуну в Пуне и помочь там. Он встал и ушел в ванную. Мы все вышли из его комнаты с тяжелыми сердцами и уехали из Манали через три дня, и разъехались в разные стороны.

Я приехала в Пуну в конце декабря 1985 года и снова начала помогать в бухгалтерии в коммуне. Остались только пятьдесят-шестьдесят саньясинов, и все место кажется опустевшим. Через пару недель мы услышали новости, что Ошо уехал из Манали и отправился в Непал. Многие саньясины из Индии поехали в Непал встретиться с ним. Каким-то образом я почувствовала, что приехать к нему физически, где бы он ни был, для меня невозможно.

За все эти годы физической разлуки я, наконец, научилась быть связанной с ним в молчаливые минуты моих медитаций. Боли от разлуки больше не было. Мы узнали, что он остановился в отеле в Непале и беседует каждое утро и каждый вечер в конференц-зале в том же отеле. Кто-то из официальных лиц в Непале заинтересован в том, чтобы Ошо там остался. Затем, примерно через полтора месяца, мы услышали новости, что Ошо отправился в Грецию, и что он продолжит оттуда свое кругосветное путешествие. Эти новости были настоящим ударом для меня. Я почувствовала, что уже никогда не смогу увидеть его в этой жизни.

Каждое утро я просматривала газеты в поисках новостей о нем. Через пару недель я прочитала в новостях, что Ошо был арестован и депортирован оттуда. Я очень расстроилась и во время своих медитаций молилась, чтобы он вернулся в Индию. Запад, кажется, не готов переварить то, что несет этот непримиримый человек. После этого случая новости были одни и те же. Ему не разрешали посещать страны. Однажды, к своему облегчению, мы прочитали, сто Ошо разрешили посетить Уругвай. Ошо остановился там на несколько месяцев, а затем должен был уехать, чтобы продолжить свое путешествие.

Однажды вечером, когда я лежала на кровати, я почувствовала, что совершенно истощена, и что мне нужен большой отпуск. Я уехала из коммуныв Пуне и поехала на север в горы. Каждое утро я просматривала газеты, чтобы найти что-нибудь о бесконечном путешествии Ошо на своем реактивном самолете. После того как он уехал с Ямайки, новостей в газетах не было. Я наслаждалась отпуском на берегах реки Ганг, ходила в горы, поднималась в Гомукх, где начинается Ганг. Я вернулась в Бомбей в середине июля очень свежая и полная энергии.

Утром, 31 июля 1986 года Ошо прибыл в Бомбей. Свами Сурадж Пракаш приготовил для Ошо прекрасный дом, который он назвал «Сумила», расположенный около пляжа Джугу. Для Ошо он отвел первый этаж до тех пор, пока не будет найдено другое место для него. Известие о прибытии Ошо держалось в секрете ради безопасности, и только восемь-десять саньясинов знали об этом. Четверо из них отправились в аэропорт, чтобы его встретить, а четверо остались в Сумиле.

После продолжительного ожидания машина с Ошо подъехала к Сумиле около 10.30 утра. Он сидел на заднем сидении вместе с Ма Нилам. Меня переполнила радость, когда я открыла дверцу его машины и тем самым приветствовала его в Индии. Открыв дверцу, я встала в стороне со сложенными ладонями. Он медленно и мягко вышел из машины, и, похлопав меня по руке, сказал: «Привет, Джиоти». Он выглядел очень хрупким. Я глядела на него некоторое время, не способная что-либо сказать. Он повернулся и пошел в сторону дома. Откуда-то появились журналисты и защелкали фотоаппараты. Я шла за ним и увидела, насколько худым и слабым стало его тело. После обеда ему нужно было отдохнуть, и Нилам сообщила, что он ждет нас в три часа. Каким-то образом известие о его прибытии стало распространяться, и в три часа большая гостиная на первом этаже была переполнена любящими его.

Ошо вышел в своей белой робе, без шапочки. Он выглядел очень свежим и сияющим, поприветствовал всех и сел в кресло. Атмосфера была очень светлой. Произошло нечто невероятное. Было много смеха. Ошо сидел среди нас после многих лет разлуки. Казалось, что старые бомбейские дни вернулись назад.

Со следующего дня Ошо начал проводить беседы каждое утро и каждый вечер. Утром он беседовал с прессой о своем кругосветном путешествии и, в основном, о бесправии в американском правительстве.

Утром в течение десяти дней он говорил на хинди, отвечая на наши вопросы. Скоро стали прибывать саньясины со всего мира. В Сумиле количество сидячих мест было ограничено. Был приготовлен зал, где люди могли смотреть видео каждый день.