Темное пространство - Лиза Генри

«Люси».

— Все будет хорошо.

Глаза закрывались сами собой.

Над головой вспыхивали лампы. Меня куда-то катили, и я не понимал, отчего такая спешка. Нет смысла торопиться. Уже ни в чем нет смысла.

Как нечестно. Мне девятнадцать, и я скоро умру. Это была эгоистичная мысль. Мне следовало думать о Люси, но я слишком устал для этого. Меня не отпускало смутное ощущение, что меня обманули. Это неправильно, несправедливо, но я слишком хотел спать, чтобы возмущаться.

— Держись, — сказал Кэм.

Легкие наполнялись кровью. Внутренние повреждения. Морфий мягко тянул меня на дно.

Он что, не понимает, что мне не за что держаться?

Свет сменился. Сзади зашипела шлюзовая камера, а потом мы оказались в другом месте. Потолок больше не был серым. Он стал темнее. Замигали лампы, и я узнал их по снам Кэма.

Я был на корабле Безликих. Я зажмурился. Пусть я ненавидел Третий, но те серые стены хотя бы были знакомыми. Может, когда-нибудь их даже касались руки отца. Я не хотел, чтобы последним, что я увидел в этой жизни, стало что-то чужое.

— Очнись, Брэйди. Очнись!

Я с трудом открыл глаза, услышав умоляющие нотки в его голосе, и именно тогда увидел ее — стазисную капсулу. Гигантского черного блестящего жука с оттянутой на брюхе пленкой.

Я попытался покачать головой. Попытался выдавить из себя слова: «Нет, пожалуйста, нет», но не издал ни звука.

Меня раздели, приподняли, и я оказался внутри.

«Нет, нет, нет!»

Я пытался сопротивляться, но в ответ меня лишь накрыло волной боли. Я попробовал теперь уже закричать, но изо рта вырвался только фонтанчик крови.

— Брэйди! — Кэм не дал мне подняться. — Брэйди! Все хорошо, Брэйди!

Я лежал в стазисной капсуле Безликих. Где уж тут хорошо?

— Кам-рен, — зашипел Кай-Рен. — Оно должно лежать тихо!

Нет. Я не хотел этого. Не хотел, чтобы Кай-Рен запихивал меня в жука. Не хотел, чтобы меня препарировали какие-нибудь Безликие ученые. Я хотел тихо умереть в медотсеке, единственном месте на Защитнике-3, которое мне по-настоящему нравилось. Почему коммандер Леонски отдал меня Кай-Рену? Почему Док им помогает?

Я вспомнил, что Кай-Рен сказал тогда, в Куполе: «О, звуки, которые этот издавал бы под моей рукой, мой мальчик, были бы прекрасны», и вспомнил, что говорил Хупер в ту ночь, когда мы хлестали самогон на складе, еще до того как моя жизнь превратилась в сумасшедший дом:«Безликие разберут тебя на части, молекула за молекулой. Молекула за молекулой, и ты будешь чувствовать каждый разрез».

«Нет, нет, нет, нет, нет».

Я попытался позвать Дока и поперхнулся.

Еще одна пара рук прижала меня спиной к дну капсулы. Док был здесь, как и капитан Лок. Да что я им сделал, что они так хотят от меня избавиться?

«Кэм! Кэм! Не дай ему забрать меня!»

А потом Кэм снова оказался рядом: он был голым и забрался в капсулу вместе со мной.

— Все в порядке, Брэйди.

Он не давал мне пошевелиться.

— Тихо, — прошипел Кай-Рен. — Оно должно лежать тихо.

Капсула загудела от энергии, и мембрана стала медленно натягиваться на панцирь. Сперва она казалась прозрачной, а потом словно помутнела, и внутрь полилась белесая жижа.

Кэм крепко обнял меня обеими руками.

— Спокойно, Брэйди. Этим можно дышать. Не сопротивляйся.

Захлебываясь сперва кровью, теперь — странной амниотической жидкостью, я кашлял, задыхаясь, пока мои рот и нос не оказались под водой. Я хотел глотнуть воздуха, но вместо него хлебнул этой жижи. Она нещадно жгла, проникая в искалеченные легкие. Я вдруг осознал, что продолжаю дышать. Почему я не задыхаюсь?

Я повернулся и посмотрел на Кэма сквозь белесую слизь.

Он коротко прижался губами к моим и расслабил хватку.

Я выдохнул, и на мгновение жидкость вокруг меня окрасилась розовым.

«Ты в порядке, Брэйди, — сказал Кэм у меня в голове. — Ты будешь в порядке. А теперь мы поспим. Закрой глаза».

И я послушался.

Глава двадцать

Солнце заставило меня открыть глаза.

— Где мы?

Кэм сверкнул улыбкой.

— Понятия не имею. Но это нормально.

Черт. Так и знал. Мы сидели на огороженном участке красной земли с клочками жухлой травы то тут, то там. Метрах в пятидесяти в лесополосе, высаженной вдоль берега реки, кричали попугаи. Если пойти по реке на восток, то за излучиной покажутся дымовые трубы и послышится звон металла, который разлетался эхом по всему городу и от которого содрогались стены лачуг из фиброволокна.

Если пойти на запад, то можно добраться до морского берега и мангровых зарослей, увидеть полусгнившие опоры старой пристани и ржавые ловушки для крокодилов, почти утопленные в соленой воде.

Копа.

На солнце Кэм был совсем другим. Я разглядел россыпь веснушек на его переносице — на станции никогда их не замечал. Его кожа светилась. Глаза казались еще зеленее обычного.

— Мы что, умерли? — Я посмотрел на свои руки. Они выглядели такими же бледно-нездоровыми, что и последние три года на Третьем. Чернота высосала из моей кожи все цвета.

— Нет. — Он протянул руку и сжал мою ладонь — его теплые пальцы сплелись с моими. — Обещай, что не испугаешься, Брэйди?

Твою ж… Я резко кивнул.

— Мы в стазисе, — пояснил Кэм и наморщил нос. — Это не реальность. Просто кое-что, что капсула для нас выбрала. Я никогда тут не был, так что это, наверное, твои воспоминания.

— Это Копа, — сказал я. Кричали попугаи, я чувствовал в воздухе запах глины. — Пожалуйста, прекрати это.

— Разве тебе не хочется быть здесь? — спросил Кэм, едва заметно нахмурившись.

— Это же нереально. — Лучше я буду жить в реальном кошмаре, чем в фальшивой фантазии. Что если я увижу Люси? Что если увижу отца? Пожалуйста, нет.

— Закрой глаза, — попросил Кэм.

Копа исчезла.

— Видишь нас?

— Не знаю, — ответил я, но что-то у меня в голове словно сдвинулось, и я вдруг понял, что вижу. Сердце бешено понеслось вскачь.

Мы лежали в капсуле, с головой в жидкости. И не тонули. Почему мы не тонули?

Руки Кэма обнимали меня.

«Я что, умираю?» — спросил я про себя.

«Нет».

Напротив, я исцелялся.

Пока я плавал в этой странной жиже, кровотечение остановилось. Ожоги зажили. Кости срослись.

Я потерял ощущение времени и места. Все ощущения, кроме близости Кэма. Мы были словно две детали конструктора — я уткнулся лицом под его подбородок, мы обнимали друг друга, наши ноги переплелись. Я слышал, как стучит его сердце.

«Пожалуйста, не дай им разобрать меня на кусочки, Кэм. Пожалуйста».

«Этого не произойдет, Брэйди». — Его голос был абсолютно спокоен.

«Мне нужно домой. По-настоящему. Ради Люси. Пожалуйста».

Он крепче стиснул вокруг меня руки.

«Прости, Брэйди. Мне очень жаль. Это был единственный способ спасти тебя».

«Тогда лучше бы ты дал мне умереть».

Что-то в жидкости поймало эту мысль, и я еще долго ощущал, как ее эхо топит нас обоих в чувстве сожаления.

Не знаю, как я узнал, что он здесь, но как-то узнал. Когда Кай-Рен положил свои затянутые в перчатки ладони на поверхность капсулы, она слегка прогнулась, и возросшее давление ощущалось лаской. Рука Кэма взлетела вверх. Моя тоже. Две маленькие марионетки, танцующие, когда Кай-Рен тянул за ниточки.

Сначала меня охватила тревога. За ней последовал страх.

Я распахнул глаза и уставился сквозь молочную жижу и оболочку пузыря прямо в черную бесформенную маску Кай-Рена.

«Брэй-дии», — произнес он у меня в голове.

Мое сердце зачастило, но я не мог опустить руку. Я больше не был самим собой — каким-то образом я превратился в деталь этой машины, и мое тело оказалось запрограммировано на выполнение определенной задачи. Я растопырил пальцы. Живот свело, когда Кай-Рен приложил свою руку к моей. Гладкая кожа капсулы скользила между моей ладонью и его перчаткой.

Его вторая рука накрыла пальцы Кэма.

Мы светились. По нашей коже бежали светящиеся буквы, мигая и сменяясь, пока Кай-Рен стоял рядом. Жизненные показатели, внезапно догадался я: сердечный ритм, температура, кровяное давление и частота дыхания.

Кай-Рен передвигал ладони, и наши двигались вместе с ним, а потом он вдруг шагнул в сторону.

По жидкости — по мне, по Кэму — пробежала рябь, и светящиеся символы исчезли. Кожа пузыря над нами начала растворяться. Еще несколько секунд, и я окажусь прямо в руках своих кошмаров.

«Нет, нет, нет, нет, нет».

Может, я еще задохнусь, как чуть не случилось с Кэмом? Вот только на этот раз капсулу открыли правильно. Я попытался шевельнуться, вырваться — я хотел, — но вместо этого на меня нахлынуло такое внезапное, абсолютное всепоглощающее спокойствие, что сразу стало ясно, что это действие какого-то препарата.