Страж перевала (сборник) - Святослав Логинов

Предчувствие не обмануло Бастина. По ту сторону зарослей, опираясь на древки протазанов стоял второй отряд. Безоружные, выгнанные на открытое пространство люди остановились. Бежать было некуда. И тут Бастин снова заметил чернобородого. Очевидно, призрак не тратил даром те полтора часа, что Бастин ползал по кустам. На спине у чернобородого горбатился еще не виданный Бастином механизм. Продолговатые баллоны, выкрашенные в серый цвет, соединялись короткими трубами, и черный раструб был направлен в сторону солдат. Никто не успел понять, что происходит. Стремительная струя огня вонзилась в узкий промежуток между людьми, разъединив их. Туго скрученное пламя казалось сносило все на пути. Чернобородый медленно повел пышущим раструбом в сторону солдат, и те не выдержали, побросав оружие, бросились наутек. Новый шквал огня отсек дрожащих крестьян от замерших в кустах загонщиков. Началась всеобщая паника. Через минуту на лугу оставались только чернобородый и Бастин. Все остальные — и жертвы, и охотники разбежались в разные стороны.

Горела трава, белые стены мастерских густо покрылись языками копоти. Но кусты и трава, по которым пробирался Бастин, оставались целы. Бастин единственный сумел заметить, что огненный ужас бушует лишь в том мире, а здесь не может сделать ничего. Кузнец подошел к огнеметчику, улыбнулся спекшими губами:

— Спасибо, брат.

Вдвоем они направились прочь от завода. Бастин спешил впереди, чернобородый с оружием наизготовку, словно телохранитель, торопился сзади. Беспокойство не оставляло Бастина, он все ускорял шаг, потом побежал… Потом остановился… он увидел, что спешил зря. С пригорка ему открылось дымящее пожарище на месте дома, догорающие столбы ворот, а чуть в стороне — нетронутая огнем кузница. Стены потустороннего дома гордо вздымались над пепелищем, но даже из призраков никого не было видно, словно и они, убоявшись, попрятались.

Шатаясь, Бастин подбежал к остаткам дома. Перед горящими воротами он нашел зарубленного старшего сына, в кузнице — мертвого молотобойца. Его пробили копьем прежде чем он успел дотянуться к своему сокрушающему инструменту. Агаты и младшего сына нигде не было, но от рухнувших стен так страшно тянуло горелым, что Бастин не стал напрасно звать их.

Чернобородый стоял у стены, угольный зрачок плавал в распахнутых глазах, белые пальцы сцепились на раструбе огнеметной машины. Бастин увидел его, шагнул, протянул руку:

— Дай мне это, слышишь? Понимаю, что никак, но ты мне только покажи, я сам сделаю! Дай!

И призрак понял. Он оторвался от стены, открутил баллон, вылил на камень немного прозрачной жидкости. Черкнул палочкой — этот фокус Бастин уже видел — и поднес к лужице огонек. Жидкость вспыхнула густым коптящим пламенем.

— Сде–е–елаю! — каркнул Бастин. — Живичного скипидару из корья нагоню — он также горит. Ты показывай, что внутри!

Одну за другой чернобородый принялся отсоединять от своего оружия детали и раскладывать их перед Бастином, под его внимательный заострившийся взгляд.

Чуть больше недели прошло с того мгновения, как детский сад из пригородного лесопарка окружило зыбучее болото, а холм порос вековым лесом, но за эту неделю многое изменилось в обоих мирах. Оставленный без ухода парк быстро терял лоск: на дорожках валялись сбитые ветром сучья, неподстриженная трава превратила утоптанные спортивные площадки в обычные лужайки. В Хвойном теперь почти никого не было — горожане спешили вернуться в свои многоэтажки, многие вообще зачем–то вскинулись и уехали куда–то, хотя и знали, что взбесившийся мираж захватил всю землю, и по–настоящему укрыться можно только на Луне. Детей в группе у Гелии оставалось всего двое: Маша и Костик, да еще однажды на день появилась Жанна.

Зато на Буреломье жизнь кипела ключом. На пастушьей стоянке теперь жила куча народу. Чумазый Теодор командовал не только детсадовцами, но и тремя младшими братьями. Их отец — Гелия хоть и с трудом, но разобралась в семейных отношениях соседей — хмуро рыл на пригорке огромную яму. Гелия долго не могла понять, зачем нужна такая воронка, и лишь когда Савел начал выкладывать вдоль земляных стенок сруб, догадалась, что люди собираются в этой норе жить.

Кристиан вместе с худым пожилым мужчиной — главой этой странной семьи — полный день пропадал на болоте, уходил затемно и затемно возвращался. Мужчины косили белесую осоку и жирные дудки ядовитой цикуты, вязками таскали траву на плотное место и сушили там, раскидав по земле. Скот пасся на привязи, подальше от зимних кормов, смертельных, покуда солнце не выжжет из свежих стеблей яд.

В лагере всем заправляла горбунья. Она успевала управиться со скотиной и обедом, обиходить детей и взрослых, а в свободные минуты бежала ворошить сено или, по мужски широко расставив ноги, тяжелым косарем ошкуривала заготовленные для землянки бревна.

Гелия горбуньи боялась. Что–то страшное рассказывала об этой женщине мать одной из девочек. Что–то связанное с убитыми детьми. Гелии тогда стало плохо, она не дослушала, и теперь то и дело замирала в испуге, не зная, чего ожидать от увечной. Рада сумрачно смотрела на прозрачную фигурку Гелии, иногда говорила что–то, едва разжимая неподвижные губы. И только когда рука Гелии замирала на секунду на головенке кого–нибудь из детей: своих или Радиных, которых она даже ощутить не могла, маска горбуньи неприметно смягчалась, притухал огонь в глазницах, и лицо становилось похожим на лицо Кристиана.

С утра Рада отправила Теодора помогать косцам, начавшим метать большой стог, и все дети остались с Гелией. Обычно Теодор мобилизовывал их на сбор грибов, которые немедленно крошились в котел, независимо от того, что булькало там, но сегодня без бригадира дело не спорилось. Малыши играли, нимало не смущаясь тем, что не могут коснуться и слышать друг друга. Они вовсю объяснялись универсальным языком жестов, и им было весело. Гелия стояла на крыльце и смотрела вдаль. До чего же быстро она привыкла, что парк, всегда полный людей, слился с болотом, и что гуляющих теперь не отыщешь днем с огнем, все ужасно заняты и спешат. Привыкла к жизни, идущей рядом и царапающей сердце своим неудобством. Привыкла беспокоиться за троих грязнуль: Георга, Антона и Себастиана, бояться, что непогода начнется прежде, чем их отец настелит в землянке кровлю. Привыкла встречать вечером усталую улыбку Кристиана. Непостижимый, не допускающий к себе мир, в котором она почти дома.

Внизу у подножия холма Гелия заметила какое–то движение. Заслонившись ладонью от солнца, разглядела две человеческие фигуры. Прежде и в голову не пришло бы пугаться из–за идущих мужчин, но теперь… она часовой, она делает единственное доступное дело: охраняет доверившихся ей людей. Гелия подбежала к костру, привлекла внимание Рады, указала на путников. Уже было видно, что это люди другого мира — серые войлочные шляпы, куртки со шнуровкой, босые ноги, до лодыжек обтянутые узкими штанами. Но, несмотря на одинаковый наряд, они были разительно несхожи. Один — со щегольской бородкой — шагал налегке и, казалось, даже в грязи испачкан не был. Второй — заросший до самых глаз, пер чудовищной величины котомку и в правой руке нес узел, а левой прижимал к груди мальчонку лет четырех, который сам, конечно, не смог бы передвигаться по медленно расступающейся болотной жиже.