Утерянные победы Красной Армии - Артем Ивановский

Как только сопротивление немецких войск в районе западнее Житомира резко усилилось, командующий 60-й армией генерал И.Д. Черняховский приказал приостановить дальнейшее наступление. Бывший командир 3-й гвардейской легкоартиллерийской бригады В.М. Жагала вспоминал: «К 12 ноября, разбивая наступление вширь и вглубь, наши соединения глубоко вклинились в расположение вражеских войск. Города Житомир, Черняхов гитлеровцы оставили почти без сопротивления. Они как бы затягивали нас в огромный мешок. Между тем, по данным нашей разведки, южнее и юго-западнее Житомира, Фастова и Белой Церкви сосредотачивались крупные силы пехоты и танков противника. Возросла активность и его авиации»[152]. Бывший комбриг писал, что «коварные замыслы врага были своевременно разгаданы нашим командованием». Но судя по тому, как развивались дальнейшие события, реакция на них советского командования оказалась все же запоздалой.

Утром 15 ноября немецкая танковая лавина при поддержке авиации перешла в наступление. Немцы стремились овладеть городом Коростышев в 26 километрах к востоку от Житомира, чтобы перехватить стратегическое шоссе и тем самым отрезать советским войскам главный путь отхода. Наступление противника явно застало 60-ю армию врасплох, так как к вечеру 16 ноября Коростышев был захвачен. В житомирском котле оказались 1-й кавалерийский, 15-й, 23-й, 30-й стрелковые корпуса и 3-я гвардейская артбригада.

Однако генерал Черняховский не растерялся. Предвидя обязательный поворот на запад немецкой ударной группировки с целью захвата Житомира, он приказал своим гвардейским артиллерийским полкам развернуться примерно в 5 километрах западнее Коростышева, в районе Газинка — Кмитов — Кошарище и перекрыть шоссе по обе стороны. Таким образом, немцы были вынуждены прорываться сквозь мощную противотанковую оборону русских, что временно отводило угрозу полного разгрома 60-й армии.

Как и предвидел командарм, утром 18 ноября немецкие танково-механизированные части наткнулись на оборону 3-й гвардейской артбригады и втянулись в ее штурм. Бой продолжался в течение всего дня. Немцы понесли значительные потери, но не продвинулись ни на шаг. В ночь на 19 ноября бригада получила приказ сняться с занимаемых позиций и прикрыть выход из окружения 1-го кавалерийского корпуса юго-восточнее Житомира.

Однако главные события происходили к западу от города, в полосе 3-й гвардейской танковой армии. В день начала немецкого наступления генерал Рыбалко решил нанести по противнику контрудар. Командующий 48-м танковым корпусом генерал Балк сразу понял, какую серьезную ошибку совершил русский командарм. Он вызвал командира лейбштандарта и приказал ему умереть, но сдержать натиск противника.

Командир танковой дивизии СС оберфюрер Вильгельм Монке был из тех офицеров, чьей смелостью восхищался даже Гитлер. Балк не сомневался в том, что он выполнит приказ. Четверо суток лейбштандарт отбивал атаки советских танков. Тем временем 48-й танковый корпус обошел армию Рыбалко вдоль шоссе Житомир — Киев и ударил ей в тыл. Манштейн коротко отметил в воспоминаниях: «15 ноября 48-й танковый корпус начал наносить намеченный удар, который привел к тому, что продвигавшиеся от Киева на юго-запад танковые корпуса противника — ближайшая цель удара — были разбиты»[153].

В результате разгрома 3-й гвардейской танковой армии немцы высвободили силы для овладения Житомиром. Город вновь оказался в их руках. Но теперь немецкое командование ставило перед собой более масштабные задачи. Манштейн посчитал, что обстановка позволяет очистить от советских войск весь правый берег Днепра и вновь захватить Киев. Немцы решили продолжать наступление.

Расчеты Манштейна во многом оправдались. Но не настолько, чтобы можно было говорить о достижении полной победы. Во второй половине ноября Красная Армия действительно утратила инициативу и перешла к обороне. Немецкий командующий просчитался только в оценке боеспособности 60-й армии. Войска Черняховского хотя и понесли при выходе из окружения значительные потери, но сохранили способность к сопротивлению. Поэтому немцы продвинулись на 35–40 километров и завязли в советской обороне на рубеже Малин — Радомышль — Фастов. В.М. Жагала вспоминал: «До 25 декабря 1943 года бригаду непрерывно бросали с одного участка фронта на другой, туда, где нужно было отразить ожесточенные атаки вражеских танковых частей и подразделений. Совершая молниеносные марши, легкоартиллерийская бригада неожиданно появлялась перед противником то под Коростышевом, то на подступах к Радомышлю, Малину…»[154]. Манштейн сманеврировал и, прорвав фронт в районе Коростеня, вновь овладел Киевом. Но окончательно ликвидировать житомирский выступ ему не удалось. Войска 60-й, 27-й и 40-й армий удержались в дуге южнее Киева и севернее Канева.

К исходу 25 декабря немецкое командование решило прекратить атаки. Манштейн понимал, что у противника достаточно резервов и существует значительная опасность контрнаступления с его стороны. Предчувствие его не обмануло. Пока войска группы армий «Юг» рвались к Киеву, Ставка перебрасывала на 1-й Украинский фронт значительные резервные силы. Для проведения Житомирско-Бердичевской наступательной операции были сосредоточены 1-я и 3-я гвардейские танковые, 1-я гвардейская, 13, 18, 27, 38, 40, 60-я армии. Начавшееся 29 декабря советское наступление отбросило войска Манштейна на 200–250 километров к западу.

НЕОПРАВДАННЫЙ РИСК

При разработке плана разгрома 3-й гвардейской танковой армии под Житомиром Манштейн не придумал ничего нового. Русские не обеспечили фланги своей ударной группировки, и этого оказалось достаточно. Тем не менее командующий группой армий «Юг» прекрасно отдавал себе отчет, на какой риск он шел. Немецкие войска не имели никаких резервов. Контрнаступление пришлось организовывать по принципу, который русские выражают поговоркой «тришкин кафтан». Ведь протяженность фронта группы армий «Юг» по правому берегу Днепра составляла 750 километров. А удерживали его только 32 немецкие дивизии.

Советские войска не имели проблем с резервами. Достаточно вспомнить, что всего месяц спустя после тяжелейших потерь в житомирском котле 3-я гвардейская танковая армия была фактически воссоздана заново. Ничего подобного немцы не могли себе позволить. Таким образом, решение Манштейна стянуть в район Житомира все наличные ударные силы при сколько-нибудь неблагоприятном ходе операции могло привести к крушению всего немецкого фронта на Днепре. Поэтому доля риска в его оперативном плане была непропорционально высока. Но, как сам Манштейн отмечал в воспоминаниях, выбора у него не было.

Советское командование находилось в гораздо более выгодном положении. Прежде всего, в плане прочности владения инициативой. Немцы имели возможность действовать, скажем так, только «вторым номером». О том, чтобы как-то перехватить инициативу, им нечего было и думать. Советские войска захватили несколько плацдармов, любой из которых мог стать исходной позицией для нанесения мощного удара. А немцы должны были стоять и ждать, когда такой удар последует.

Успешно проведенные мероприятия по введению противника в заблуждение открывали перед советским командованием дополнительные оперативные перспективы. При проведении наступательной операции с лютежского плацдарма была достигнута полная внезапность. А вот дальше все пошло наперекосяк: войска 1-го Украинского фронта растеклись по разным, не связанным друг с другом направлениям, распылили силы и тем самым свели на нет свое преимущество над врагом в живой силе и технике. В результате у немцев появилась возможность сманеврировать своими небольшими силами. Более того, они перехватили инициативу и в середине декабря отбили у русских Киев. Причем советское командование вполне могло избежать подобного развития ситуации, не выпустить инициативу из рук и путем правильного использования открывшихся перспектив разгромить главные силы группы армий «Юг».

Итак, в начале ноября 1943 года советская ударная группировка совершила глубокий прорыв с лютежского плацдарма. При этом основные силы противника находились на другом направлении. Они были придвинуты к букринскому плацдарму и втянулись в бои с 27-й и 40-й армиями. А тем временем 3-я гвардейская танковая и 60-я армии уже продвинулись на 60–70 километров к западу. Тем самым они создавали угрозу выхода во фланг и тыл главной группировке Манштейна. Кстати, немецкий командующий ясно видел эту угрозу: «Силы противника, продвигавшиеся на запад, до тех пор не могли добиться решающего успеха, пока им не удалось бы повернуть на юг для глубокого охвата группы армий. Задача двух отброшенных на запад корпусов состояла в том, чтобы не дать им возможности совершить этот маневр, пока группа армий не подтянет подкрепления»[155].