По следам солнечного камня - Ромуальдас Неймантас

— Дочь Урана — Афродита[99] — родилась из белой морской пены недалеко от острова Китеры… Вот он, этот островок. — Чернобородый указал на темно-зеленый выступ справа. — Легкий, милый ветерок принес ее на остров Кипр. Там вышедшую из волн богиню обступили юные хоры. Они надели на нее золотые одежды, украсили волосы пахнущими цветами. Всюду, куда ступала нога Афродиты, расцветали розы и лилии… Великолепная богиня прибыла на Олимп. Ее поздравили боги. С тех пор золотая Афродита, вечно молодая, самая прекрасная из людей и богов, живет среди богов на горе Олимп…

— Какая красивая легенда! — сказал Айстис и улыбнулся незнакомцу.

— Это — мифы моей родины…

— Вы римлянин?

— Как вам сказать… Живу в Риме, работаю в библиотеке Сената, но мои предки были родом из этих мест. Может быть, поэтому я так и интересуюсь уже полузабытыми сказками о рождении древних богов…

— И таких сказок много?

— О да! Особенно связанных с этими местами… Вон видите остров, это Дех. Говорят, на нем родился бог света и солнца, идеал мужской красоты — Аполлон…

— Расскажите еще о чем-нибудь, — попросил Айстис незнакомца, обрадовавшись неожиданному собеседнику.

— Хорошо… Но сначала, юноша, расскажи о себе. Твоя речь выдает тебя: ты прибыл издалека.

Айстис почувствовал доверие к незнакомцу и, не таясь, рассказал о своих приключениях. Тот с интересом слушал. Когда Айстис замолчал, заговорил его неожиданный попутчик:

— Мы находимся в северо-восточной части Внутреннего моря, среди островов и островков, где много веков тому назад жили те, кто положил начало великой цивилизации Эллады. Что ты знаешь о ней?

— Впервые слышу это название…

— Иначе и быть не могло… Римлянам невыгодно говорить, что они выросли на фундаменте, который заложили эллины! Ведь два тысячелетия до рождения Ромула и Рема на острове Крит уже стояли дворцы, в которых жили потомки главного бога эллинов Дзеуса и его любовницы Европы — дочери короля финикийцев. Бог ее украл, превратившись в быка… А что ты знаешь о великом правнуке Дзеуса — Агамемноне, который правил королевством Микен на юге Пелопоннеса и вместе со своей дружиной еще до построения Рима воевал с великой Троей, городом-государством в Малой Азии?

— Ничего!

— А ведь слепой певец Гомер увековечил подвиги агамемнонцев, в том числе и великого Одиссея, в поэмах «Илиада» и «Одиссея»[100].

— Мне в Риме о них не рассказывали…

— Семь греческих городов соперничали за право назвать себя родиной Гомера, настолько велика слава этого певца и его героев: мудрого Одиссея, смелого Ахилла, прекрасной Елены, верной Пенелопы и других. Римляне пытаются замалчивать о них…

Незнакомец на минуту замолк и продолжал свои рассуждения:

— Многое уже занесено пылью забвения и умирает в тени Рима. Но захватчики ничего не могут сделать сказкам, мифам, легендам, в которых великая Эллада продолжает жить![101]

Больше сам себе, чем попутчику, незнакомец начал рассказывать о герое Геракле — самом славном сыне Древней Эллады, который еще в колыбели совершил первый подвиг — удавил двух змей, посланных богиней Герой, — о двенадцати подвигах, которые Геракл совершил уже повзрослев.

— Он убил льва Немеи, гидру Лерны — чудовище с девятью головами, разогнал бронзовых птиц Стипфела, поймал антилопу Керинеи, боролся с кентаврами, выгребал конюшни Авгия, укротил быка в Крите и лошадей Диомеда, из страны амазонок добыл пояс Гиполиты, пригнал коров, принадлежащих великану Гериону, привел пса Цербера, охранявшего вход в ад, из сада геперид принес золотые яблоки… За все эти подвиги боги приняли его в свою семью. Сегодня я расскажу еще одну поучительную историю, которая, может быть, в будущем тебе пригодится… Жил на острове Крит Дедал — великий мастер, непревзойденный художник-скульптор, строитель, мастер всех ремесел, который был изгнан из Афин, своей родины. О его работах было известно во всех странах. Статуи Дедала стояли во всех святилищах Эллады и так напоминали живых людей, что даже жрецы, изучившие тайны природы, сковывали их цепями, чтобы не сбежали. Однако Дедал не был счастлив. Он истосковался по родине. Но царь Крита — Минас — не хотел отпускать мастера, опасаясь, чтобы он не выдал тайны им же построенного лабиринта — дворца с тысячами комнат, из которого никто не смог найти выход и в котором царь поселил Чудовище — полубыка-получеловека… Дедал задумал побег. Наблюдая за полетом птиц, он решил сделать себе и сыну Икару крылья. Достал воска, перьев и начал работу, которая затянулась на многие дни и ночи… Пришел день, когда отец и сын поднялись в воздух. Как две большие птицы, они покинули Крит, свою тюрьму, и устремились на родину. Перед полетом Дедал предупредил Икара, чтобы тот держался поближе к земле, не поднимался к солнцу: оно может расплавить воск, соединивший перья. Но Икар пренебрег предупреждением отца. Он поднимался все выше и выше. Уже белые облака остались далеко внизу, над ним — только сапфировое небо и большое золотое солнце!..

— Не надо! — закричал Айстис, объятый страхом. — Не надо!

Незнакомец как бы не слышал его:

— Был самый полдень. Жара усиливалась. С крыльев Икара начали падать капли воска. Отделялись перья. «Отец, спасай!» — вдруг послышалось с небес. Это кричал Икар. Но отец не мог ничего сделать. Сын пролетел мимо него, как камень, и рухнул в море! Зеленые волны приняли его навечно…

— Зачем? Зачем вы так безжалостны! — застонал Айстис. — Ведь это только сказка!

— Он упал вон туда, у острова Сама… Где жили мои предки…

Айстис съежился, ушел в себя, а когда опомнился, незнакомца нигде не было…

На рассвете, когда моряки, всю ночь провозившиеся с парусами в попытках воспользоваться порывами попутного ветра, остались без сил, послышался испуганный возглас впередсмотрящего:

— Пираты!

Прежде чем Айстису удалось понять, что к чему, у самого борта «Эола», словно смерч, пронесся чужой корабль, над которым развевался черный флаг. На «Эол» со свистом полетели крюки, прочно прикрепленные к длинным веревочным лестницам. По ним, скорее, чем попечитель корабля бог ветров Эол, лезли мужчины с длинными черными бородами, размахивая топорами и мечами.

— Пираты! — воскликнул капитан, хватаясь за кинжал, однако извлечь его из ножен не успел — топор, брошенный одноглазым пиратом, буквально пригвоздил капитана к большой мачте.

Несколько моряков, сохраняя верность капитану, бросились в рукопашный бой против нападающих и пали замертво, ибо силы были неравные. Другие, отступая, стали взбираться на мачты. За ними вверх полезли нападающие.

Одна схватка проходила на самой вершине мачты. Пират догнал моряка, и тому уже некуда было отступать. Нападающий замахнулся мечом, но от неожиданного пинка ногой в грудь кувырком полетел в море. Послышался дикий рев, и несколько самых отчаянных пиратов стали взбираться на мачту. Моряк и их встретил ударами. Один, вцепившись руками в моряка, пытался одолеть его. Но тот цепко держался за мачту. А когда почувствовал, что не в силах справиться с противником, оттолкнулся ногами от мачты и вместе с пиратом упал в морскую пучину…

Борьба вскоре закончилась. Посередине палубы «Эола» стояли моряки, не соглашавшиеся перейти на сторону пиратов и стать морскими разбойниками, три купца, которые направлялись в Рим, должностное лицо, сопровождающее драгоценности, еще несколько пассажиров, и среди них — Айстис.

Вождь пиратов, одноглазый великан, движением руки показывал своим подчиненным, как поступать с пленниками. Нескольких он велел перевести на пиратский корабль, видимо надеясь получить за них выкуп, а остальных приказал бросить за борт.

Наступила очередь Айстиса.

Двое чернобородых схватили его и уже намеревались было бросить в море, как вдруг одноглазый почему-то передумал. Он остановил пиратов и показал им, что юношу также следует взять на пиратский корабль.

Все случившееся длилось лишь несколько мгновений, но Айстису они показались вечностью. Юноша опомнился, лишь оказавшись на качающемся веревочном мостике.

— Кого это ты ведешь, Синдор? — послышался голос за спиной.

— Мальчуган неплохо сложен. Думаю, в Газе я получу за него несколько сестерциев.

— Поступай, как считаешь правильным. Но я бы посоветовал отправить его на дно морское! К чему нам свидетели…

Айстис рывком обернулся к говорящему. Да! Он не ошибся! Это был Курций!

— Триарх? Вы?

— Юноша! — остолбенел тот. — Как ты сюда попал?

Они долго смотрели друг на друга. Наконец Курций дал понять пирату, которого назвал Синдором, что хочет поговорить с пленником.

— Я-то я… А что же приключилось с вами?