По следам солнечного камня - Ромуальдас Неймантас

— Триарх? Вы?

— Юноша! — остолбенел тот. — Как ты сюда попал?

Они долго смотрели друг на друга. Наконец Курций дал понять пирату, которого назвал Синдором, что хочет поговорить с пленником.

— Я-то я… А что же приключилось с вами?

Курций с досадой махнул рукой:

— Не спрашивай… После того как я возвратился из Карфагена к Номеде, которая ждала, когда сможет отправиться на Черный Берег, на меня обрушилась беда. В порту нас встретили солдаты. Они схватили меня, обвинив, будто я помог бежать опасному преступнику, убившему высокопоставленного гражданина. Не обращая внимания на мои объяснения, они потащили меня в Карцер и осудили на смерть. Не знаю, как долго мне довелось бы оставаться в живых, если бы не Синдор. Он с друзьями тоже находился в Карцере — ожидал казни. Им удалось бежать. Они прихватили меня с собой, заручившись обещанием, что я буду командовать их кораблем. Другого пути мне не оставалось…

— Несчастный Курций! Что же теперь будет?

— Видимо, так мне и суждено прожить свою жизнь… Пираты мне не доверяют, — шепотом добавил Курций. — Они постоянно следят за мной. Пощады от них не жди! Когда я однажды заявил, что мне не по душе их делишки, к моему горлу сразу поднесли нож!

Айстис тихо, чтобы никто больше не услышал, спросил:

— Что теперь со мной будет?

Курций повел плечами:

— Я тут не хозяин. Как они решат, так и будет. Синдор намеревается отвезти тебя вместе с остальными пленниками в Газу и там продать…

— Продать?

— Такое случается сплошь и рядом. В Газе и на других рынках они уже продали десятки людей, схваченных при нападении. Продают лишь девушек и молодых, крепких мужчин. Остальных бросают в море. Тебе еще повезло, юноша…

— Повезло! Мне нужно домой! А тут…

— Тсс… Быть может, что-нибудь придумаем… Пока могу помочь лишь тем, что направлю тебя в отдельную каюту.

Курций на непонятном языке что-то крикнул одному из пиратов и показал пальцем на Айстиса. Юношу отвели в небольшую каюту около капитанского мостика. Не успел он оглянуться, как засов щелкнул…

Ночь прошла без приключений. Утром Айстису принесли глиняный горшок с каким-то варевом, кувшин с вином и несколько лепешек.

Только он успел поесть, как на пороге появился Курций.

— Здравствуй! Как спалось?

Айстис изумленно взглянул на него и ничего не ответил. Неужто Курций не понимает, что человек, которому предстоит быть проданным в рабство, не может хорошо спать?

— До Газы еще далеко. Не горюй! Лучше пойдем на капитанский мостик, я покажу тебе кое-что интересное. Море, по которому мы плывем, неповторимо!

Айстис не догадывался, почему Курций в таком хорошем настроении. Лишь позже он почувствовал, что от него сильно пахнет вином.

Курций повел его наверх, где за штурвалом стоял мужчина с лицом в шрамах.

— Не обращай на него внимания, — сказал Курций. — Этот парень ни слова не понимает по-латыни. Не знаю, из каких он краев. Здесь много таких, бывших рабов, у которых осталась лишь одна «родина» — море да черные паруса…

Целый день Айстис вслед за Курцием блуждал по кораблю, чувствуя на себе злые взгляды. К ночи он так утомился, что крепко уснул.

В полночь Айстиса разбудил шум. По палубе бегали люди, звучали непонятные слова, раздавался звон мечей.

Он хотел выйти из каюты, но двери были заперты. Не понимая, что происходит, Айстис с тревогой ждал рассвета. Утро не принесло разгадки. Курций не появлялся. Вместо него в каюту вошел пират, которого Айстис прежде не видел, и поставил перед ним завтрак — засохшие лепешки и вонючую воду вместо вина. На вопросы пират не отвечал, лишь взглянул со злостью и захлопнул двери.

А корабль все плыл и плыл.

Наступило еще одно, неизвестно какое по счету утро.

Раздались шаги. Щелкнул засов. На пороге открывшихся дверей показался Синдор:

— Выходи!

Айстис увидел, что корабль медленно приближается к берегу. Впереди уходила вдаль прибрежная равнина, покрытая красным ковром растительности пустыни. Она упиралась в горы, синеющие на горизонте и поросшие черно-коричневыми развесистыми деревьями. У самого берега белели дома, покачивались лодки под треугольными парусами.

Корабль, ночью сменивший черные паруса на белые, подходил к набережной, укрепленной валунами.

На палубе, связанные друг с другом, стояли несколько десятков мужчин и женщин. Айстиса подтолкнули к ним, накинули на шею веревку.

Прощай, свобода!

Синдор велел вывести пленников на берег.

Они шли с мола в ту сторону, откуда доносился шум. Обгоняя их, туда же двигалась и толпа людей, приплывших на лодках. Большинство — мужчины, вооруженные, одетые в длинные халаты, головы покрыты покрывалом из полосатой материи. Некоторые ехали верхом.

Нескончаемый поток людей и животных! Над ними клубилась пыль, вился дым от костров, разложенных тут же, на улице. На кострах жарили мясо. Смешивались въедливые запахи мяты, чеснока, свежего помета, людского и животного пота… Какие только звуки не раздавались вокруг! Каждый, казалось, бормотал, кричал, шумел, не умолкая ни на мгновение! Айстиса оглушали восклицания продавцов, скрип подвод, пронзительный рев ослов.

Когда пыль немного рассеялась, он постарался разглядеть людей. Кого только здесь не было! Одни казались иссохшими, словно глинистая почва, изнывающая от безводья. Кожа других буквально светилась солнечной желтизной. Третьи смотрели из-под черных сросшихся, как птичьи крылья, бровей. На их головах — белые повязки, украшенные перьями.

Чем дальше они углублялись в город, раскинувшийся у моря, с улочками, убегающими от причала к подножию гор с величавыми кедрами, тем чаще на обочине дороги, иногда прямо на прохожей части, им встречались ремесленники. Один тут же лепил горшок, другой вырезал поделки из кожи, дерева. Стучали молотки жестянщиков. В одном месте, у каменной ограды, были развешаны цветные одежды, около них дымилась кухня, где пожилой толстый мужчина пек лепешки. За ними свой товар предлагал ювелир. Покупателей так и манили золотые серьги, бронзовые браслеты, ожерелья…

Всюду сновали мальчуганы — помощники ремесленников. Они предлагали прохожим остроносые ботинки, вышитые бисером.

Пробежала собака, морда которой была выкрашена в красный цвет. Где он уже слышал рассказ о красномордой собаке? Айстис вспомнил: о ней рассказывал Такемт, когда они бродили по базару в Александрии, где видели купцов, продающих пурпурные одежды.

«На восточной части Внутреннего моря, — говорил он, — с древних времен жили немногочисленные племена, которых наши предки называли пони-кия, что означает „красное“, а также — растение, которое используется для изготовления красной краски. Говорят, что от этого и произошло название финикийцев и Финикии. Другие говорят, что земля, на которой финикийцы жили, была бесплодной. Семьи рыбаков кормило море, и к нему льнули усадьбы финикийцев, а позже — их города. Море давало и все необходимое для ремесел.

Легенда рассказывает, что однажды рыбак поймал в сети моллюска по имени Мурех брандари, по виду как яблоко с шипами, и выбросил его на берег. Голодная собака рыбака полакомилась моллюском и так украсила себе морду красным, что никто не мог ее отмыть! С тех пор рыбак и его наследники стали изготовлять из этого моллюска пурпурные краски и красить в пурпур одежду, которая ценилась очень дорого…»

Айстис еще раз взглянул на собаку, которая подлизывалась к прохожим. «Где-то недалеко должна быть мастерская краски», — подумал он и не ошибся. Ближе к центру Газы шум стал еще сильнее, он раздавался из мастерских, тесно облепивших улочки. Мастерские примыкали одна к другой. Под их навесами сидели резчики, ткачи, кузнецы, кожевники, гончары…

Айстис стал вспоминать, что еще рассказывал о финикийцах Такемт.

В зависимости от времени, за которое жидкость, получаемую из моллюска, выдерживали на солнце, мастера добивались цвета краски от светло-розового до темно-фиолетового. Одежда из крашеных тканей получалась очень нарядной. Еще финикийцы, как и мастера Та-Мери, изготавливали стекло, обрабатывали медь, которую привозили с острова Кипр. Золото и серебро они получали от народов за первыми порогами Нила… Продавали финикийцы за дорого кедровую древесину, необходимую для изготовления кораблей, особенно в Древнем Египте. До Внутреннего моря рабы доставляли обтесанные кедры на руках, затем погружали на корабли… Сами финикийцы тоже строили корабли и достигали на них Геракловых столбов, а Геродот утверждает, что они за три года обогнули Черный Берег… И это не выдумка. Айстис сам читал сообщение об этом в Александрийской библиотеке.

Путешествие началось ранней весной, с берегов Красного моря. Флотилия направлялась на юг. Моряки ориентировались по берегу и солнцу, а сведения о море получали, наблюдая дно и цвет воды… Когда солнце садилось, флотилия поворачивала к берегу. Моряки вытаскивали из воды суда, зажигали костры, варили бобы, раскладывали сушеное мясо, пекли ячменные лепешки… Так они путешествовали до следующей весны. Запасы продовольствия кончились. Было решено обосноваться на берегу и заняться земледелием. После сбора урожая корабли снова двинулись в путь. Так за три года финикийцы обогнули Черный Берег, который оказался огромным островом. Тогда морякам не поверили, засомневались в правоте их рассказа, что одно время они видели солнце не слева, а справа. Посчитали выдумкой и рассказ, будто эти отважные финикийцы спустились по Нилу до Уасета и украли там жриц из храма бога Солнца, чтобы продать их ливийцам…