Коварство любви - Кэндис Кэмп

– Ты не спрашиваешь меня, не было ли это обвинение ложным?

– Разумеется, нет. В самом деле, Сенклер, за кого ты меня принимаешь? – строго спросила Калли. – Я знаю, что ты не способен на подобный поступок, тем более если дело касается чести леди. Я не настолько наивна, чтобы не знать, что у тебя случаются… отношения с женщинами. Но я уверена, что они честны и… ну, профессиональны.

Он засмеялся, качая головой:

– Как мне вообще пришло в голову, что тебя может расстроить эта новость?

– Не знаю. Что мне действительно хотелось бы знать, так это почему Бромвель поверил в подобный наговор на тебя. Он же неглупый человек.

Рошфор пожал плечами:

– В то время он был очень молод и коварно обманут. Он не был знаком со мной и не знал, что не в моих правилах навязываться женщинам – или соблазнять добропорядочных дам. Он с легкостью уверовал в то, что я… увлекся леди Дафной. Половина мужчин света были ею… скажем так, очарованы.

– А ты?

– Нет. – Он покачал головой. – В то время мыслями моими владела совсем другая дама, но… леди Дафна очень интересовалась мной. Она была молодой вдовой, вознамерившейся выйти замуж за человека более состоятельного, нежели был ее первый муж. Эта хваткая особа полагала, что ни один мужчина не сумеет устоять перед ее чарами. И следующей своей жертвой она выбрала меня. Но я не собирался жениться на ней – как и иметь с ней какие-либо дела. Я недвусмысленно дал ей понять, что ее ожидания не оправдаются, и она пришла в бешенство. – Он пожал плечами. – Дафна не привыкла, чтобы ее отвергали. В отместку она убедила своего брата, что я играл ее чувствами. Из сказанного им я заключил, что она сообщила Бромвелю, будто носит моего ребенка.

– Нет! – задохнулась от возмущения Калли. – И он вызвал тебя на дуэль?

Рошфор кивнул:

– Пистолеты на рассвете. Он ничего не хотел слушать.

– Ты явился на встречу?

– Разумеется, нет. – Гримаса исказила черты лица герцога. – Бромвель был неразумным юнцом семнадцати или восемнадцати лет, только что из Оксфорда. Я не мог позволить ему разбрасываться собственной жизнью. И конечно, не имел намерения подставляться, когда не совершил ничего предосудительного.

– Да ты и сам был тогда очень молод, – заметила Калли. – Пятнадцать лет назад, говоришь? Тебе тогда было всего двадцать три.

– Мне пришлось быстро повзрослеть, потому что я рано вступил в право наследования. К тому времени я уже пять лет как вел дела своих имений и чувствовал себя очень зрелым, умудренным опытом человеком. Но… – Он вздохнул и покачал головой: – Я плохо разрешил эту ситуацию. Я был зол на Дафну с ее ложью и на… в общем, на всех остальных, полагаю. Я круто обошелся с Бромвелем. Разговаривал с ним саркастически и надменно, ясно дал понять, что считаю его щенком, недостойным противником. В общем, я оскорбил его, причем в своем клубе и при свидетелях. А у молодых людей всегда непомерная гордость. Он возненавидел меня не только за то, что якобы я сделал с его сестрой, но также и за то, что унизил его перед высшим светом. Он вернулся в Оксфорд, затаив на меня злобу и всячески пестуя ее.

Калли подошла к брату и положила руку ему на плечо:

– Сенклер, мне очень жаль. Плохо, что ты ничего не говорил мне раньше.

– Подобные истории братья обычно не рассказывают своим сестрам. В конце концов, я предстаю в ней не с лучшей стороны.

– И с тех пор лорд Бромвель ненавидит тебя? – спросила она. Теперь все встало на свои места – почему граф ухаживал за ней, а затем столь внезапно оборвал отношения. Его единственным намерением было причинить ей боль, чтобы таким образом поквитаться с Рошфором. – Он так никогда и не узнал правды?

Рошфор лишь пожал плечами:

– Временами до меня доходили слухи, что его отношение ко мне не изменилось. Леди Дафна нашла себе другого мужа. Полагаю, она никогда не была беременна, но как бы то ни было, это обстоятельство она тоже обернула себе на пользу, представив как еще одно постигшее ее несчастье. Она всегда была искусной лгуньей. Брат не единственный, кого ей удалось одурачить.

Лицо герцога было угрюмым, и Калли с чувством пожала ему руку:

– Мне очень жаль. Я уверена, что никто из твоих знакомых не поверит, что ты можешь бесчестно поступить с женщиной.

– Возможно, они и не поверили в это, но многие действительно считали, что я имел связь с Дафной.

– Так думала женщина, которая тебе нравилась? – осторожно поинтересовалась Калли.

Рошфор слабо улыбнулся:

– Вероятно, она влюбилась в другого. Я не могу целиком возлагать на Дафну вину за произошедшее. Как я выяснил, ничто не поможет, если любит только один человек, а не оба.

Калли нахмурилась, чувствуя, как ее переполняет печаль. Ей никогда не приходило в голову, что ее брат мог когда-либо влюбиться, и уж тем более не предполагала, что этой любви он лишился. Будучи откровенной с самой собой, Калли не могла не признать, что ей вообще никогда не приходило в голову, что какая-то женщина была способна отказать ее брату. Девушка почувствовала укол совести за то, что всегда считала Рошфора слишком холодным и недосягаемым для сердечной привязанности, что заставляло его оставаться холостяком.

Герцог как будто догадался, какие мысли роятся в голове сестры, потому что снова перевел разговор на графа:

– Подозреваю, Бромвель так никогда и не узнал, что собой представляет его сестра. Братская любовь к ней сделала его слепым. К тому же ни один из них не вращался в высшем свете достаточно долго. Полагаю, окончив Оксфорд, он сразу же отправился за границу, а когда несколько лет спустя получил наследство, предпочел жить в своем имении. Второй муж Дафны был достаточно мудрым, чтобы не отпускать ее от себя. Двери высшего общества долгое время были для нее закрыты. Не думаю также, что кто-либо стал бы обсуждать в присутствии Бромвеля аморальное поведение его сестры, поэтому, скорее всего, он до сих пор считает ее невинной жертвой.

– Боюсь, так и есть, – согласилась Калли. – Он не рассказывал мне о том, что произошло, но всегда очень высоко отзывался о леди Свитингтон. Я и сама встречалась с нею. Она показалась мне очень… очень приятной особой.

– О, по части ухищрений Дафне нет равных. Но есть и другие подобные ей – леди Оделия, к примеру. Я не виню Бромвеля. Я и сам презирал бы любого мужчину, попытавшегося причинить тебе боль. Я опасался, что именно это входит в его намерения.

– Тебе следовало бы рассказать мне все.

– Да, теперь я тоже это понимаю. Но я слишком привык оберегать тебя и по-прежнему считаю малышкой. Я забыл, что ты уже выросла и превратилась в очень красивую и умную женщину.

– Возможно, не такую уж и умную, – криво усмехнувшись, ответила Калли. – Я же не сумела разгадать истинных мотивов Бромвеля и верила, что он и вправду ухаживает за мной. Теперь я понимаю, почему он так старался. Но тебе не о чем волноваться. Он оставил свои попытки. Думаю, таким изощренным способом он пытался отомстить тебе. Бромвель намеренно сделал так, чтобы как можно большее число людей заметило нас вместе, а потом, когда он внезапно потерял ко мне интерес, весь свет стал свидетелем моего замешательства. Я превратилась в объект сплетен. Моя ситуация была повторением того, что произошло с его сестрой, но в миниатюре.

– Я сожалею, Калли. – Герцог обнял ее и крепко прижал к себе. – Все бы отдал, чтобы избавить тебя от страданий.

Калли положила голову ему на грудь, позволив себе на мгновение раствориться в его мужественности и снова почувствовать себя ребенком, свято верящим, что Сенклер может разрешить любую проблему.

Затем она отстранилась и улыбнулась ему:

– Не волнуйся. Мне следовало бы послушаться твоего совета. Никак не могу отделаться от мысли, что пострадала из-за собственной безрассудности. Как бы то ни было, не так уж сильно я и задета, по большей части досадую на свою глупость. Всего лишь потеря собственного достоинства в глазах общества. Неприятно, конечно, но не более того. Мое доброе имя не запятнано, а со сплетнями в свой адрес я вполне могу смириться. Через пару недель они прекратятся, когда произойдет что-то еще, что затмит мою проблему.

– Когда до меня дошли слухи, что Бромвель стал ухаживать за тобой, я испугался, что он куда более злонамерен, – с улыбкой признался Сенклер. – Мне следовало бы знать, что тебе достанет здравого смысла не поставить себя в компрометирующее положение.

Калли, тут же вспомнив о поцелуях и объятиях, которые они с графом дарили друг другу, не смела поднять на брата глаза.

– Не думаю, что он замышлял что-то более ужасное, чем просто выставить меня на посмешище.

– Рад, что он не слишком упорствовал в своих притязаниях. Несмотря на его неприязнь ко мне, я не могу не чувствовать уважения к человеку, столь преданному своей сестре вне зависимости от того, что его ввели в заблуждение.

Повисло молчание. Рошфор явно ощущал дискомфорт, говоря о подобных вещах со своей сестрой, а Калли предпочитала помалкивать из боязни, что в голосе ее послышится вина, ведь в действительности она слишком многое позволяла Бромвелю.