Синдзи-кун и теория игр - Виталий Хонихоев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Я понимаю. — кивает Юки, поглаживая дробовик: — каждому отмерен свой срок.
— Ну да, вот только мы не знаем, сколько отмерено каждому. Вот ты например, думаешь, что ты умрешь здесь и сейчас, но умрешь в возрасте ста лет, старой и сморщенной бабушкой в окружении внуков и правнуков. — говорит Син: — кто ж его знает?
— Не хочу быть старой и сморщенной. — говорит Юки: — хочу умереть молодой. И красивой. Все равно, у нас уже нет шансов жить до старости.
— Ой, а с чего это ты взяла? Откуда такие вот мысли?
— Син, ну смотри, нас Императорская Инквизиция взяла, а мы сбежали. Нас теперь по всей Японии искать будут.
— Во-первых, мир не ограничивается Японией, а уж просочится через границу с помощью связей в гокудо — не сложно. А во-вторых, ты вот историю Игр хорошо изучала?
— Что?
— Смотри, я же не зря альманах по Играм купил и Свод правил изучал. Есть так называемые «плавающие» нормы для участников соревнований. Но есть и абсолютно неизменяемые константы. Например — никто и никогда не был убит на Играх.
— … это понятно, но…
— Но есть еще парочка таких же. Например — никто и никогда не был арестован на Играх. Существует прецедент с заговором кланов в семидесятые, тогда участников соревнований арестовали в отеле, но не на территории Святой Земли. Император прилагает адские усилия к тому, чтобы Святая Земля была бы в сознании людей убежищем, где царит только один закон — его воля. Поэтому многие беглецы и отчаявшиеся люди тянутся к Лазурному Дворцу. Так что, если мы завтра… — Син бросает взгляд на полоску света, пробивающуюся между жалюзи и подоконником: — вернее уже сегодня — прибудем-таки на арену Игр, то нас никто не тронет, пока мы оттуда не уйдем.
— Погоди-ка… — в голове у Юки словно что-то щелкнуло и встало на место и она подняла руку и ткнула в Сина пальцем: — ты все еще хочешь победить в этих чертовых Играх!
— Теперь это уже необходимость. — разводит руками Син: — если мы выйдем из региональной группы, то автоматически войдем в состав сорока восьми команд, которые будут приглашены в Лазурный Дворец, на бал чемпионов. И вот тут уже нас трогать никто не решится.
— Ты сумасшедший. — качает головой Юки: — вы все тут сошли с ума. Вы дергаете тигра за усы. Лезете в самый эпицентр.
— Так ты — против этой затеи? Если, так, то привлекать не будем. У Акиры есть связи, спрячем тебя, паспорт новый выправим…
— Ты сумасшедший Син, но и я не лучше. — пожимает плечами Юки, пристраивая дробовик на коленях поудобнее: — и я вовсе не хочу быть старой и морщинистой. И умирать в окружении внуков. Я хочу умереть молодой и красивой… и мне кажется, что лучший путь для этого — быть рядом с тобой и старшей сестренкой Акирой. Некоторое время назад мне казалось, что моя самая большая проблема — это долги моего отца. И инвалидность моего братика. Еще раз большое спасибо, что вылечил его.
— Да было бы за что… сразу бы сказала, сразу бы вылечил. — чешет затылок Син: — способность у меня такая.
— Все равно спасибо. Как-нибудь я тебя отблагодарю. — Юки вздыхает и поправляет плед на своих плечах: — однажды и я тебе пригожусь.
— Звучит как угроза. — улыбается Син, Юки стреляет в него глазами, и он сразу же поднимает руки, будто сдаваясь: — но я не против!
— Клоун. — бурчит Юки: — и как у такого как ты есть такая как Акира? Ты явно ее не заслуживаешь.
— Я сомневаюсь, что она — есть у меня. Это скорее — мы с тобой есть у нее. — опять улыбается Син и Юки кивает. Эта мысль действительно легче воспринимается. Она и ее одноклассник вместе принадлежат Акире. А она — им.
— Дурак. — говорит Юки, чувствуя, как приятная теплота расплывается у нее в груди: — не смей так про сестренку говорить… она не такая.
— Да, да. Конечно, не такая. Вообще, Акира у нас ангел во плоти… и я не шучу! Может ты все-таки направишь эту штуковину в другую сторону, Юки? Двенадцатый калибр — это не шутки.
— А ты не смей про Акиру пошлости говорить!
— Да не говорю я про нее пошлости! Я Акиру люблю всем сердцем!
— Дурак!
— Ай! Вот за что?!
— Дурак!
— Хватит! Погоди! Слушай, давай тише, Акиру разбудим. Прекрати сосульками кидаться, больно же.
— Тебе все равно… — бурчит Юки, растворяя в воздухе очередную сосульку: — лишь бы посмеяться. На свете есть серьезные вещи.
— И к ним нужно относится несерьезно. Как правило. — отвечает Син, отряхивая свои волосы от застрявших там снежинок: — это вот к несерьезным вещам необходимо относится со всей серьезностью. Такова жизнь.
— Да что ты можешь знать о жизни! — Юки фыркает и ее пальцы выдают барабанную дробь по цевью дробовика, а в воздухе тянет прохладой.
— Ничего. — соглашается Син: — как и ты. Мы тут все пытаемся познать хоть что-то. Но если и есть в моей жизни что-то определенное, так это тот факт, что Акира-сан мне очень нравится. Я ее люблю.
— Опять! Дурак!
— Да погоди ты со своими сосульками! Что не так тут?!
— Врешь ты все! Ты и Читосе-сан любишь! И с Майко тот раз, я сама видела! И даже с Иошико!
— Ну… не отрицаю. — Син чешет затылок: — и их тоже люблю.
— Так не бывает! Любовь это когда — двое и …
— Погоди-ка. Вот с этого места уже интересно. — прищуривается Син, откидываясь на спинку кресла: — любовь — это когда двое? И обязательно — мужчина и женщина? Свадьба?
— Ну… — сперва Юки хочет сказать «да!», но потом вспоминает себя и Акиру-нээсан. Что тогда это у них? Они обе девушки и это неправильно, так хорошие девочки не поступают. Она горько улыбается уголками губ. Что же, думает она, мы уже поняли, что ты, Юки — плохая девочка. И не заслуживаешь любви. Но Акира-нээсан…
— Двое. — твердо говорит Юки: — два сердца, два человека — это любовь. А все
