Огонь в ночи - Ирина Мясникова

– Здравствуйте, приехали! – возмутился Зотов. – Чем это я вам, Анна Сергеевна, не подхожу? Я не пью, не курю, матом не ругаюсь, деньги какие-никакие зарабатываю, даже не бил тебя ни разу!

– Это верно, спасибо тебе, конечно, но этого мне мало.

– Ты что, нашла кого-то себе, пока я в Сургуте заказчиков ублажал?

– Не говори глупостей, если б я кого-то нашла, я бы тебе так и сказала: мол, нашла мужчину своей мечты.

Панкратьева села за стол напротив Зотова и налила себе чаю. Вот уже два года она пила этот зеленый чай только потому, что так хотел Алик Зотов, и, может быть, поэтому никак не могла уразуметь его вкус, понять, чего же в нем такого хорошего.

– Ты мне так и не сказала, что во мне тебя не устраивает, чего тебе надо?

– Алик! Я хочу жить счастливо, радоваться каждому дню, делать то, что мне нравится, то, что я сама хочу, а не кто-то. Замуж, в конце концов, хочу, как все нормальные женщины.

– Замуж? – Зотов облегченно захохотал. – Ну так бы сразу и сказала. Я, конечно, на эту тему не думал, но если это так тебе важно, то можно и замуж.

Он опять наполнил свое блюдце и продолжил хлюпать чаем.

– Дурак! Я ж не за тебя замуж хочу, а в принципе. Семья мне нужна дружная.

– А у нас не дружная, что ли?

– Нет, у нас каждый сам по себе. Ты на заводе, Федька в школе, а я, как экскремент в проруби, туда-сюда, туда-сюда. И нашим, и вашим. Только я-то где?

– Ага, а ты хочешь, чтобы я, как все, отсиживал на работе восемь часов, потом приходил домой, надевал тапки и ел бы твои вредные для здоровья щи. А потом мы бы все вместе смотрели телевизор. Так вот, этого не будет никогда! Такого ты от меня не дождешься!

– Слушай, я и не жду от тебя ничего. Ты не понял разве? Кстати, а чем тебе тапки-то не угодили? Ты вон вроде тоже тапки надеваешь, когда в дом заходишь.

– Тапки? Какие тапки? А! Это я образно. Представил себе толстого мужика в трусах, майке и тапках, который сидит и телик смотрит.

– Ничего в твоей картине плохого не вижу, очень на папу моего похоже. Только я не об этом. Мне муж нужен, с которым я буду дружить. Не хочу больше с мужчинами воевать или нянькаться.

– Это ты со мной, что ли, нянькаешься? – Зотов не торопясь вылез из-за стола и попытался сзади обнять Панкратьеву. – Со мной нянькаться не надо, я большой мальчик. Очень большой. Вон как соскучился!

Он попытался ее поцеловать.

– Нет, с тобой я воюю, отстань, пожалуйста. – Панкратьева отпихнула Зотова от себя.

– А зачем ты со мной воюешь? Кто тебя заставляет? – спросил Зотов, усаживаясь на свое место.

– Ты меня заставляешь! Ты меня в эту войну втягиваешь и провоцируешь на военные действия.

– Это каким же образом?

Панкратьевой захотелось дать ему в лоб.

Господи, ну чего тут непонятного! Сказала тебе женщина вежливо, что не хочет с тобой жить, так и отвали без скандала. Так нет же, им обязательно надо все выяснить досконально. Неужели он хочет услышать от нее правду?

– Алик! Я не думаю, что ты хочешь это услышать! Давай расстанемся, и все. Зачем тебе докапываться?

– Чтобы в следующий раз такое не повторилось.

– Хорошо! Только в следующий раз у тебя будет совсем другая женщина. И отношение ее к тебе будет другим.

– Аня! Мне не нужна другая женщина! Я хочу жить с тобой. И я хочу знать, что я могу сделать, чтобы ты изменила свое решение.

– Стать совершенно другим человеком. Алик! Ты отличный парень, и, может быть, для кого-то ты будешь большим подарком и счастьем. Но не для меня. Понимаешь, я хочу гордиться своим мужчиной, уважать его. А тебя я не уважаю. Извини.

При этих словах лицо Алика Зотова окаменело. Он шумно втянул в себя чай, поставил блюдце и встал из-за стола.

– Пойду собираться, – сказал он, не глядя на Панкратьеву.

– Не буду тебе мешать, – ответила она, прячась в ванную.

– Перебесишься, позвони! Ты от меня все равно никуда не денешься, поняла? – вслед ей спокойно сказал Зотов.

Панкратьева встала под душ и задумалась. Алика было безумно жалко, но ее не покидало ощущение, что она сделала все правильно. Панкратьева уговаривала себя, что для Алика в этом ее поступке скрыта огромная польза. Ну чего он, спрашивается, время тратит рядом с женщиной, которая его не любит? Найдет себе ту, которая полюбит. Не все же женщины про отрицательные чистые активы разумеют. Или ему надо обязательно такую, чтобы в бизнесе соображение имела? Ничего, не пропадет. Мужчина он симпатичный, такие на дороге не валяются. Сердце ныло от страха за будущее. А вдруг она так и останется одна до старости? Может быть, все-таки лучше с Аликом, чем одной? Впрочем, с Аликом она прожила два года – и все как во сне, а вот неделя, которую он отсутствовал в командировке, Панкратьевой очень понравилась. Панкратьева подумала, что все ее теперешние метания очень напоминают процесс расставания с бывшим мужем. Она тогда никак не могла решиться, боялась, что он без нее совсем пропадет, а она останется до старости лет одна. На то, чтобы наконец решиться и уйти от него, у нее ушло более десяти лет. Более десяти лет ее такой короткой жизни.

– Нет, я не могу больше позволить себе такую роскошь – быть несчастливой! – резюмировала она, выходя из ванной, и услышала, как хлопнула входная дверь. Шкаф Зотова в спальне был открыт, в нем сиротливо болтались пустые плечики, на журнальном столике лежал ключ от квартиры. Панкратьевой стало не по себе. Она открыла отделение, в котором размещались свитера и джинсы, там тоже было пусто. Панкратьева огляделась. Конечно, он забрал не все свои вещи. Все-таки два года прожил он у нее в квартире, и собрать все за полчаса – просто немыслимо. Панкратьева вспомнила мужа своей приятельницы, который при разводе чуть ли не каждый день приходил к ней в дом за какой-нибудь очередной забытой им вещью. Тут же пришло решение потратить субботу на то, чтобы собрать оставшиеся вещи Алика и отвезти их к нему.

«Резать так резать, кромсать так кромсать», – с этой мыслью Панкратьева забралась в кровать и попыталась заснуть. Сон не шел, а через некоторое время она вдруг почувствовала в районе солнечного сплетения странные ощущения. Это была невозможная тоска, которая перемежалась со страхом, переходящим даже в некоторый ужас. Панкратьева поспешила заслонить руками солнечное сплетение. Она встала, подошла к окну и увидела в нем огромную, совсем не зимнюю луну.

– Ну и где ты, когда ты нужна? Внутренний голос, совесть или моя половина? Как тебя там зовут? Я хоть и ты, но ты точно не Аня Панкратьева! Помогай давай. Видишь, что делается!

Конечно, гром и молнии не засверкали, и никто на ее зов не явился, однако в голове вдруг засело – Федька! Панкратьева взяла одеяло и подушку и пошла в комнату сына. Федька лежал наискосок своей кровати, весь его вид говорил о том, что он куда-то бежит во сне. Панкратьева пристроилась сбоку, поцеловала ребенка в затылок и мгновенно уснула.