Сборник стихов (электронное собрание сочинений) - Николай Гумилёв
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мадагаскар
Сердце билось, смертно тоскуя,Целый день я бродил в тоске,И мне снилось ночью: плыву яПо какой-то большой реке.
С каждым мигом все шире, ширеИ светлей, и светлей река,Я в совсем неведомом мире,И ладья моя так легка.
Красный идол на белом камнеМне поведал разгадку чар,Красный идол на белом камнеГромко крикнул: – Мадагаскар! —
В раззолоченных паланкинах,В дивно-вырезанных ладьях,На широких воловьих спинахИ на звонко ржущих конях
Там, где пели и трепеталиЛегких тысячи лебедей,Друг за другом вслед выступалиСмуглолицых толпы людей.
И о том, как руки принцессыДомогался старый женихСочиняли смешные пьесыИ сейчас же играли их.
А в роскошной форме гусарскойБлагосклонно на них взиралКоролевы мадагаскарскойСамый преданный генерал.
Между них быки Томатавы,Схожи с грудою темных камней,Пожирали жирные травыБлаговоньем полных полей.
И вздыхал я, зачем плыву я,Не останусь я здесь зачем:Неужель и здесь не спою яСамых лучших моих поэм?
Только голос мой был не слышен,И никто мне не мог помочь,А на крыльях летучей мышиОпускалась теплая ночь.
Небеса и лес потемнели,Смолкли лебеди в забытье……Я лежал на моей постелиИ грустил о моей ладье.
Замбези
Точно медь в самородном железе,Иглы пламени врезаны в ночь,Напухают валы на ЗамбезиИ уносятся с гиканьем прочь.
Сквозь неистовство молнии белойЧто-то видно над влажной скалой,Там могучее черное телоНалегло на топор боевой.
Раздается гортанное пенье.Шар земной обтекающих музНепреложны повсюду веленья!..Он поет, этот воин зулус.
«Я дремал в заповедном краалеИ услышал рычание льва,Сердце сжалось от сладкой печали,Закружилась моя голова.
«Меч метнулся мне в руку, сверкая,Распахнулась таинственно дверь,И лежал предо мной, издыхая,Золотой и рыкающий зверь.
«И запели мне духи тумана:– Твой навек да прославится гнев!Ты достойный потомок Дингана,Разрушитель, убийца и лев! —
«С той поры я всегда наготове,По ночам мне не хочется спать,Много, много мне надобно крови,Чтобы жажду мою утолять.
«За большими, как тучи, горами,По болотам близ устья рекиЯ арабам, торговцам рабами,Выпускал ассагаем кишки.
«И спускался я к бурам в равниныПринести на просторы лесовВосемь ран, украшений мужчины,И одиннадцать вражьих голов.
«Тридцать лет я по лесу блуждаю,Не боюсь ни людей, ни огня,Ни богов… но что знаю, то знаю:Есть один, кто сильнее меня.
«Это слон в неизведанных чащах,Он, как я, одинок и великИ вонзает во всех проходящихПожелтевший изломанный клык.
«Я мечтаю о нем беспрестанно,Я всегда его вижу во сне,Потому что мне духи туманаРассказали об этом слоне.
«С ним борьба для меня бесполезна,Сердце знает, что буду убит,Распахнется небесная безднаИ Динган, мой отец, закричит:
«– Да, ты не был трусливой собакой,Львом ты был между яростных львов,Так садись между мною и ЧакойНа скамье из людских черепов!» —
Дамара
Готентотская космогония
Человеку грешно гордиться,Человека ничтожна сила:Над землею когда-то птицаЧеловека сильней царила.
По утрам выходила раноК берегам крутым океанаИ глотала целые скалы,Острова целиком глотала.
А священными вечерамиНад высокими облаками,Поднимая голову, пела,Пела Богу про Божье дело.
А ногами чертила знаки,Те, что знают в подземном мраке,Всё, что будет, и всё, что было,На песке ногами чертила.
И была она так прекрасна,Так чертила, пела согласно,Что решила с Богом сравнитьсяНеразумная эта птица.
Бог, который весь мир расчислил,Угадал ее злые мыслиИ обрек ее на несчастье,Разорвал ее на две части.
И из верхней части, что пела,Пела Богу про Божье дело,Родились на свет готентотыИ поют, поют без заботы.
А из нижней, чертившей знаки,Те, что знают в подземном мраке,Появились на свет бушмены,Украшают знаками стены.
А вот перья, что улетелиДалеко в океан, доселеВсё плывут, как белые люди;И когда их довольно будет,
Вновь срастутся былые частиИ опять изведают счастье.В белых перьях большая птицаНа своей земле поселится.
Экваториальный лес
Я поставил палатку на каменном склонеАбиссинских, сбегающих к западу, горИ беспечно смотрел, как пылают закатыНад зеленою крышей далеких лесов.
Прилетали оттуда какие-то птицыС изумрудными перьями в длинных хвостах,По ночам выбегали веселые зебры,Мне был слышен их храп и удары копыт.
И однажды закат был особенно красен,И особенный запах летел от лесов,И к палатке моей подошел европеец,Исхудалый, небритый, и есть попросил.
Вплоть до ночи он ел неумело и жадно,Клал сардинки на мяса сухого ломоть,Как пилюли проглатывал кубики маггиИ в абсент добавлять отказался воды.
Я спросил, почему он так мертвенно бледен,Почему его руки сухие дрожат,Как листы… – «Лихорадка великого леса», —Он ответил и с ужасом глянул назад.
Я спросил про большую открытую рану,Что сквозь тряпки чернела на впалой груди,Что с ним было? – «Горилла великого леса», —Он сказал и не смел оглянуться назад.
Был с ним карлик, мне по пояс, голый и черный,Мне казалось, что он не умел говорить,Точно пес он сидел за своим господином,Положив на колени бульдожье лицо.
Но когда мой слуга подтолкнул его в шутку,Он оскалил ужасные зубы своиИ потом целый день волновался и фыркалИ раскрашенным дротиком бил по земле.
Я постель предоставил усталому гостю,Лег на шкурах пантер, но не мог задремать,Жадно слушая длинную дикую повесть,Лихорадочный бред пришлеца из лесов.
Он вздыхал: – «Как темно… этот лес бесконечен…Не увидеть нам солнца уже никогда…Пьер, дневник у тебя? На груди под рубашкой?..Лучше жизнь потерять нам, чем этот дневник!
«Почему нас покинули черные люди?Горе, компасы наши они унесли…Что нам делать? Не видно ни зверя, ни птицы;Только посвист и шорох вверху и внизу!
«Пьер, заметил костры? Там наверное люди…Неужели же мы, наконец, спасены?Это карлики… сколько их, сколько собралось…Пьер, стреляй! На костре – человечья нога!
«В рукопашную! Помни, отравлены стрелы…Бей того, кто на пне… он кричит, он их вождь…Горе мне! На куски разлетелась винтовка…Ничего не могу… повалили меня…
«Нет, я жив, только связан… злодеи, злодеи,Отпустите меня, я не в силах смотреть!..Жарят Пьера… а мы с ним играли в Марселе,На утесе у моря играли детьми.
«Что ты хочешь, собака? Ты встал на колени?Я плюю на тебя, омерзительный зверь!Но ты лижешь мне руки? Ты рвешь мои путы?Да, я понял, ты богом считаешь меня…
«Ну, бежим! Не бери человечьего мяса,Всемогущие боги его не едят…Лес… о, лес бесконечный… я голоден, Акка,Излови, если можешь, большую змею!» —
Он стонал и хрипел, он хватался за сердцеИ на утро, почудилось мне, задремал;Но когда я его разбудить, попытался,Я увидел, что мухи ползли по глазам.
Я его закопал у подножия пальмы,Крест поставил над грудой тяжелых камней,И простые слова написал на дощечке:– Христианин зарыт здесь, молитесь о нем.
Карлик, чистя свой дротик, смотрел равнодушно,Но, когда я закончил печальный обряд,Он вскочил и, не крикнув, помчался по склону,Как олень, убегая в родные леса.
Через год я прочел во французских газетах,Я прочел и печально поник головой:– Из большой экспедиции к Верхнему КонгоДо сих пор ни один не вернулся назад.
Дагомея
