Сборник стихов (электронное собрание сочинений) - Николай Гумилёв

Дагомея

Царь сказал своему полководцу: «Могучий,Ты высок, точно слон дагомейских лесов,Но ты все-таки ниже торжественной кучиОтсеченных тобой человечьих голов.

«И, как доблесть твоя, о, испытанный воин,Так и милость моя не имеет конца.Видишь солнце над морем? Ступай! Ты достоинБыть слугой моего золотого отца».

Барабаны забили, защелкали бубны,Преклоненные люди завыли вокруг,Амазонки запели протяжно, и трубныйПрокатился по морю от берега звук.

Полководец царю поклонился в молчаньиИ с утеса в бурливую воду прыгнул,И тонул он в воде, а казалось, в сияньиЗолотого закатного солнца тонул.

Оглушали его барабаны и клики,Ослепляли соленые брызги волны,Он исчез. И блестело лицо у владыки,Точно черное солнце подземной страны.

Нигер

Я на карте моей под ненужною сеткойСочиненных для скуки долгот и широт,Замечаю, как что-то чернеющей веткой,Виноградной оброненной веткой ползет.

А вокруг города, точно горсть виноградин,Это – Бусса, и Гомба, и царь Тимбукту,Самый звук этих слов мне, как солнце, отраден,Точно бой барабанов, он будит мечту.

Но не верю, не верю я, справлюсь по книге,Ведь должна же граница и тупости быть!Да, написано Нигер… О, царственный Нигер,Вот как люди посмели тебя оскорбить!

Ты торжественным морем течешь по Судану,Ты сражаешься с хищною стаей песков,И когда приближаешься ты к океану,С середины твоей не видать берегов.

Бегемотов твоих розоватые рылаТочно сваи незримого чудо-моста,И винты пароходов твои крокодилыРазбивают могучим ударом хвоста.

Я тебе, о мой Нигер, готовлю другую,Небывалую карту, отраду для глаз,Я широкою лентой парчу золотуюПоложу на зелёный и нежный атлас.

Снизу слева кровавые лягут рубины,Это – край металлических странных богов.Кто зарыл их в угрюмых ущельях БениныМеж слоновьих клыков и людских черепов?

Дальше справа, где рощи густые Сокото,На атлас положу я большой изумруд,Здесь богаты деревни, привольна охота,Здесь свободные люди, как птицы поют.

Дальше бледный опал, прихотливо мерцаяЗатаенным в нем красным и синим огнем,Мне так сладко напомнит равнины СонгаиИ султана сонгайского глиняный дом.

И жемчужиной дивной, конечно, означенБудет город сияющих крыш, Тимбукту,Над которым и коршун кричит, озадачен,Видя в сердце пустыни мимозы в цвету,

Видя девушек смуглых и гибких, как лозы,Чье дыханье пьяней бальзамических смол,И фонтаны в садах и кровавые розы,Что венчают вождей поэтических школ.

Сердце Африки пенья полно и пыланья,И я знаю, что, если мы видим поройСны, которым найти не умеем названья,Это ветер приносит их, Африка, твой!

СТИХОТВОРЕНИЯ НЕ ВКЛЮЧЕННЫЕ В ПОСЛЕДНИЕ ПРИЖИЗНЕННЫЕ ИЗДАНИЯ СБОРНИКОВ

Ахилл и Одиссей

Одиссей

Брат мой, я вижу глаза твои тусклые,Вместо доспехов меха леопардаС негой обвили могучие мускулы,Чувствую запах не крови, а нарда.

Сладкими винами кубок твой полнится,Тщетно вождя ожидают в отряде,И завивает, как деве, невольницаЧерных кудрей твоих длинные пряди.

Ты отдыхаешь под светлыми кущами,Сердце безгневно и взор твой лилеен,В час, когда дебри покрыты бегущими,Поле – телами убитых ахеян.

Каждое утро страдания новые…Вот, я раскрыл пред тобою одежды,Видишь, как кровь убегает багровая,Это не кровь, это наши надежды.

Ахилл

Брось, Одиссей, эти стоны притворные,Красная кровь вас с землей не разлучит,А у меня она страшная, черная,В сердце скопилась и давит и мучит.

Нас было пять... мы были капитаны...

Нас было пять… мы были капитаны,Водители безумных кораблей,И мы переплывали океаны,Позор для Бога, ужас для людей.

Далекие загадочные страныНас не пленяли чарою своей,Нам нравились зияющие раны,И зарева, и жалкий треск снастей.

Наш взор являл туманное ненастье,Что можно видеть, но понять нельзя,И после смерти каши привиденья

Поднялись, как подводные каменья,Как прежде черной гибелью грозяИскателям неведомого счастья.

Одиноко-незрячее солнце смотрело на страны...

Одиноко-незрячее солнце смотрело на страны,Где безумье и ужас от века застыли на всем,Где гора в отдаленьи казалась взъерошенным псом,Где клокочущей черною медью дышали вулканы.

Были сумерки мира.

Но на небе внезапно качнулась широкая тень,И кометы, что мчались, как волки свирепы и грубы,И сшибались друг с другом, оскалив железные зубы,Закружились, встревоженным воем приветствуя день.

Был испуг ожиданья.

И в терновом венке, под которым сочилася кровь,Вышла тонкая девушка, нежная в синем сияньи,И серебряным плугом упорную взрезала новь,Сочетанья планет ей назначили имя: Страданье.

Это было спасенье.

Одиночество

Я спал, и смыла пена белаяМеня с родного корабля,И в черных водах, помертвелая,Открылась мне моя земля.

Она полна конями быстрымиИ красным золотом пещер,Но ночью вспыхивают искрамиГлаза блуждающих пантер.

Там травы славятся узорамиИ реки словно зеркала,Но рощи полны мандрагорами,Цветами ужаса и зла.

На синевато-белом мрамореЯ высоко воздвиг маяк,Чтоб пробегающие на мореДалеко видели мой стяг.

Я предлагал им перья страуса,Плоды, коралловую нить,Но ни один стремленья парусаНе захотел остановить.

Все чтили древнего оракулаИ приговор его судаО том, чтоб вечно сердце плакалоУ всех заброшенных сюда.

И надо мною одиночествоВозносит огненную плетьЗа то, что древнее пророчествоМне суждено преодолеть.

В пустыне

Давно вода в мехах иссякла,Но, как собака, не умру:Я в память дивного ГераклаСперва отдам себя костру.

И пусть, пылая, жалят сучья,Грозит чернеющий Эреб,Какое странное созвучьеУ двух враждующих судеб!

Он был героем, я – бродягой,Он – полубог, я – полузверь,Но с одинаковой отвагойСтучим мы в замкнутую дверь.

Пред смертью все, Терсит и Гектор,Равно ничтожны и славны,Я также выпью сладкий нектарВ полях лазоревой страны.

Адам

Адам, униженный Адам,Твой бледен лик и взор твой бешен,Скорбишь ли ты по тем плодам,Что ты срывал, еще безгрешен?

Скорбишь ли ты о той поре,Когда, еще ребенок-дева,В душистый полдень на гореПеред тобой плясала Ева?

Теперь ты знаешь тяжкий трудИ дуновенье смерти грозной,Ты знаешь бешенство минут,Припоминая слово – «поздно».

И боль жестокую, и стыд,Неутолимый и бесстрастный,Который медленно томит,Который мучит сладострастно.

Ты был в раю, но ты был царь,И честв была тебе порукой,За счастье, вспыхнувшее встарь,Надменный втрое платит мукой.

За то, что не был ты как труп,Горел, искал и был обманут,В высоком небе хоры трубТебе греметь не перестанут.

В суровой доле будь упрям,Будь хмурым, бледным и согбенным,Но не скорби по тем плодам,Неискупленным и презренным.

Театр