«Пятая колонна» Древней Руси. История в предательствах и интригах - Валерий Шамбаров

Впрочем, Торжок был приманкой. Литовцы ждали, что великий князь возмущенно кинется на разбойников. Покинет каменный Кремль – и именно этого караулил Ольгерд. Но нет, Дмитрий Иванович становился уже опытным военным. Не вышел. Не попался в ловушку. Противник ждал-ждал, и летом 1373 г. Ольгерд сам двинулся на Москву. Двинулся – и нарвался. Московская разведка точно определила и время и место, где появится враг. Под Любутском, рядом с Калугой, полки великого князя заранее развернулись к бою, встречным ударом опрокинули неприятельский авангард. Остатки передовой колонны побежали, заразили паникой идущих сзади. Они тоже покатились прочь. Ольгерд кое-как остановил их, но вступать в битву уже не рискнул. Возобновил переговоры и подтвердил мир. Литва отрекалась от агрессивных замыслов. За Михаилом сохранили Тверь, но он клялся никогда не претендовать на великое княжение, возвращал всю добычу и пленных.

Между тем в Орде снова набирал вес Мамай. Он взял под прочный контроль степи между Волгой и Днепром. В прошлой главе мы рассказывали, что его опорой оставалась международная купеческая группировка – сарайские торгаши и ростовщики гнездились теперь у партнеров, в черноморских генуэзских городах. А Мамай прикрывал их, поставлял живой товар на азовские и черноморские рынки. Друзья у него имелись и в Москве. Тысяцкий Василий Вельяминов по-прежнему поддерживал теплые отношения с теми же ордынскими торгашами. Через них проворачивал собственные дела. Доверенным лицом тысяцкого выступал Некомат – купец и проходимец неопределенной национальности.

А денежки и драгоценности Вельяминов любил страстно. Дошло даже до того, что на свадьбе великого князя Дмитрия он утащил подарок тестя – золотой пояс. Подменил на похожий, но поплоше и подешевле. Хотя мог бы и не воровать, он и так был богаче всех бояр. Сыновей женил на княжеских дочках, тешил самолюбие. Причем одному из них подарил тот самый краденый пояс, ничуть не смутился. Поползли нехорошие слухи, но государев дядя считал себя неуязвимым. Слишком важная фигура! В любом совете голос Вельяминова был третьим после великого князя и митрополита. В преемники себе тысяцкий готовил старшего сына Ивана. Когда отец состарился, Иван с Некоматом уже заправляли Москвой от его имени.

Но Дмитрию Ивановичу и святителю Алексию замашки боярина давно стояли поперек горла. Не забыли про убийство Босоволкова, не остались тайной и последующие махинации. Выходку с поясом государь по-христиански простил, смолчал, но… сколько можно терпеть? Однако и избавиться от Вельяминова было не так-то просто. Его приятели и партнеры входили сейчас в окружение Мамая, ссужали деньгами. Как его тронешь с такими заступниками? Тем не менее великий князь и митрополит тайно готовили свои шаги. В конце 1374 г. Василий Вельяминов умер, и тут-то Москву взбудоражила новость: на должность покойного… не назначен никто. Государь вообще упразднил пост тысяцкого. Часть полномочий взял на себя, а остальные передал новым чиновникам – учредил должности «московских наместников».

Ивана Вельяминова эти новшества просто оглушили. Он уже чувствовал себя тысяцким, продолжателем династии: прадеда, деда, отца. Ему принадлежало исключительное положение в государстве – и вдруг отняли! Низвели до уровня одного из бояр! Но и чужеземные купцы в Москве засуетились и задергались. Теперь слуги великого князя начнут проверять, что им дали законно, что незаконно… Некомат передавал их опасения Ивану, о чем-то шептались без лишних ушей, за закрытыми дверями.

А весной 1375 г. по столице пролетело еще одно ошеломляющее известие. Иван Вельяминов и Некомат сбежали! В принципе, боярин был человеком вольным, имел право уйти к любому князю. Но это осуществлялось официально, требовалось объявить об уходе, снять с себя присягу. Сын тысяцкого исчез тайно, и вскоре узнали, что удравшая парочка вынырнула в Твери. Что ж, князя Михаила провалы его авантюр ничему не научили. Он жил старыми обидами, несбывшимися грезами. Вельяминов и Некомат пришлись при его дворе очень кстати.

Изложили вызревший у них план. Достаточно простой, но до сих пор он не приходил Михаилу в голову. Не надо метаться между Литвой и Ордой. Нужно идти против Москвы одновременно с Литвой и с Ордой! Беглецы брали на себя договориться с Мамаем, а Михаил должен был еще разок побеспокоить Ольгерда. Князь заинтересовался, дело и впрямь выглядело реальным! Ни Литва, ни Орда в обиде не останутся, каждый урвет что-нибудь для себя. Увлекшиеся заговорщики самозабвенно делили шкуру московского медведя. Михаилу – великое княжение, Вельяминову быть при нем вторым человеком, Некомату и его компаньонам – монополии на меха, воск, мед, торговые и пушные концессии.

Времени не теряли, рванули в разные стороны. Князь, меняя по дороге коней, примчался в Вильно. Ольгерд, уже крупно обжегшийся, поначалу отнесся к шурину осторожно. Но неожиданный вариант объединить усилия с татарами показался ему любопытным. Пообещал: если и в самом деле это исполнится, он выделит войска. А Вельяминов с Некоматом скакали в ханскую ставку. С ходу кинулись к ордынским и генуэзским воротилам. В деловых кругах обоих хорошо знали, а обещания предоставить монополии на русские богатства, отдать на откуп статьи доходов и промыслы были очень весомыми аргументами. Путешественникам без малейшей задержки, даже без взяток и подарков, обеспечили аудиенцию у Мамая.

Впрочем, у Вельяминова имелись для него «подарки». Он с покойным отцом обретался возле государя, знал самые сокровенные замыслы, слышал разговоры в самом узком кругу. Все выложил перед Мамаем: как Дмитрий Иванович на словах признает подданство ханам, но на самом-то деле держит курс на независимость Руси. Мамай был вне себя от ярости. Тут же, не отходя от кассы, объявил, что лишает Дмитрия великокняжеского достоинства, велел выписать ярлык Михаилу. Вельяминов на радостях присвоил себе чин тысяцкого стольного города Владимира (такого чина на Руси никогда не существовало) и остался при ордынском дворе представителем тверского князя. А Некомат с ханским послом Ачи-ходжей сломя голову ринулся в обратную дорогу.

Михаил только-только успел вернуться из Литвы, как ему доложили: посланцы уже в Твери. Преподнесли драгоценный ярлык, а к нему особую грамоту. Сам Мамай ласково обращался к князю, заверил его, что поможет своему «верному улуснику» против презренного «Митьки». Вот уж взыграло сердце Михаила! Все исполнялось самым чудесным образом, и как быстро! Князь настолько поверил свалившемуся на него счастью, что даже ждать не стал. Мамай за него, Ольгерд за него, чего ждать? 14 июля 1375 г., в тот же самый день, когда встретил Некомата с послом, объявил Москве войну. Кликнул ратников седлать коней, грузиться в лодки…

Ох, поспешил Михаил Александрович! Потому что и Дмитрий Иванович медлить не стал. Разослал призывы собирать в Волоке Ламском войска. А удельные князья отреагировали точно так же, как пять лет назад. Михаила не поддержал никто. Клятвопреступник, пакостник, сколько раз наводил чужеземцев! Из разных городов выступали полки. Из Суздаля, Нижнего Новгорода, Ярославля, Мологи, Ростова, Стародуба, Белоозера. Примкнули даже мелкие властители, не входившие в великое княжество Владимирское, но понявшие, что надо держаться вместе с Москвой – Семен Оболенский, Роман Новосильский, Иван Тарусский.

Пошли против мамаевой воли. Пошли не ярославцы, новосильцы и москвичи – сказала свое слово Русь. Впервые за несколько веков! А Тверь противопоставила себя Руси. Как же ей было устоять? Ее окружили, взяли в осаду. Мамай попросту не успел отреагировать. Ольгерд сдержал слово, послал рать. Но литовские воеводы узнали, что у Твери стоит огромная армия. Предпочли не губить воинов, благоразумно повернули обратно. Михаилу пришлось сдаваться.

Он признал себя «молодшим братом» Дмитрия. То есть должен был отныне слушаться старшего. Обещал «блюсти» великое княжение – наследственную «вотчину» московских государей. В войнах выступать вместе. Причем в договор внесли пункт, который еще вчера показался бы самоубийственным. Против ордынцев! «А поидут на нас татарове или на тебе, битися нам с тобою с одного против них. Или мы поидеи на них, и тебе с нами с одного поити на них». Но после измены Вельяминова имело ли смысл хранить это в секрете? Великий князь впервые открытым текстом заявлял: Русь уже не та, что прежде. Отныне она будет давать отпор хищникам.

Но в ставке Мамая еще продолжал орудовать «владимирский тысяцкий» Иван Вельяминов. Именно при его участии вызревали и прорабатывались планы большой войны против Руси. Хотя Вельяминов подсказывал и другое – корень зла в «Митьке». Если устранить его, Русь развалится, и сладить с ней не составит труда. Что ж, Мамай не возражал, соглашался: действуй, тысяцкий. Если сумеешь, за нами не заржавеет.