Модный приговор - Екатерина Маслова

Далее шли высказывания известных лиц на эту тему. Кто-то был в ужасе, кто-то открыто восторгался Родзянскими. Камилла сочла самым правильным комментарий Главы ее родного Ордена Versace, который заметил, что Родзянские так много сделали для России и ее процветания как страны Первого Эшелона Моды, что заслуживают счастливой семейной жизни, пусть даже и в такой нестандартной форме.

«Еще одно очко в предвыборную корзину нашего Ордена», — довольно подумала она.

В это время в кабинет зашла ее помощница Луиза, неся шоколадные бисквиты. Она увидела страницу журнала, которую читала Камилла и спросила:

— А как вы относитесь к этому скандалу?

— Не знаю, Луиза. Понимаешь у меня ведь нет опыта семейной жизни, тем более такого стажа как у Родзянских. Кто ж его знает что происходит между людьми после пятнадцати лет брака. Может такой формат и есть самый лучший для сохранения семьи, — задумчиво ответила Камилла.

— А вы бы так смогли? — продолжала интересоваться Луиза. — Терпеть под одной крышей мужа с молодой любовницей! — было понятно, что ей эта история совсем не по душе.

— Вот выйду замуж и через пятнадцать лет совместной жизни с одним мужчиной смогу тебе ответить на этот вопрос.

— Может вы и правы, — смягчилась Луиза. — Но мне все равно их не понять!

— Молодая ты еще. Вот подрастешь и перестанешь так опрометчиво делать выводы.

Камилла замолчала и стала продолжать читать, давая понять, что разговор закончен. Ее помощница обидчиво надула губы и быстро вышла из кабинета.

В 12.55 Камилла уже сидела в приемной своего куратора на 299 этаже правительственного небоскреба. Ровно в час дня дверь его кабинета открылась и Анатолий Куприн сам вышел встретить подопечную.

— Наслышан о твоем романе с Алексом По, — сказал мужчина, когда дверь за ними закрылась. — Ты счастлива? Он хотя бы тебе нравится? Или это опять проделки Комиссии по имиджу.

Камилла вместо ответа заулыбалась и вдруг неожиданно для самой себя бросилась Куприну на шею.

— Я очень счастлива, — сказала она.

— Вижу, — засмеялся Куприн и отечески похлопал ее по спине. — Никогда раньше не замечал за тобой столь сильных проявлений чувств.

Камилла отстранилась, смутилась, покраснела и буркнула себе под нос:

— Извините, Анатолий.

— Нечего, нечего тебе стесняться, — сказал Куприн, взял девушку под руку и повел ее к уже накрытому столу у окна. — Я рад за тебя. Очень рад. Ты ведь мне как дочь. Я, правда, долгие годы лелеял надежду, что ты составишь хорошую партию моему старшему охломону, но сердцу не прикажешь.

Старший сын Анатолия от первого неудачного брака — Николя Куприн, — был выдающийся ученый-химик. Ему уже прочили Нобелевскую премию в ближайшие пять лет, так он двигал науку. В детстве Камиллу и Николя, который был старше ее на семь лет, все дразнили «жених и невеста», но они выросли и их дружеская привязанность так и осталось чисто платонической. Они прекрасно чувствовали себя в обществе друг друга, но никогда никто из них не стремился ни к чему большему. Не тянуло их друг к другу, как к представителям противоположного пола и все тут.

Камилла промолчала.

— Знаешь, — вдруг разоткровенничался Анатолий, — я ведь про дочь не просто так сказал. Когда твой отец познакомился с твоей мамой, мы с ней только обручились.

— Не может быть? — удивилась Камилла.

— Может, — улыбнулся Анатолий, девушке показалось что несколько грустно. — Комиссия по имиджу рекомендовала нас друг другу и мы решили жениться. Но страсти, как говорится между нами не было. Дружба — да, уважение — да, общие интересы — да. Но не более. И за две недели до нашей свадьбы я познакомил твоих родителей друг с другом. А когда они встретились между ними просто искры полетели. Сразу же. Но мама твоя женщина верная своему слову. Я видел, что она любит твоего отца, мучается от этого, но слово мне дала и нарушать его не собиралась.

— И что же было? — спросила Камилла, у нее даже промелькнула мысль, а не является ли она биологической дочерью Куприна от первого брака своей матери. Но насколько она знала, у мамы за всю жизнь был только один муж — ее отец. Хотя… Она много чего не знала из истории своей семьи, как показали события последних дней.

— Я пригласил их обоих на ужин и спросил, любят ли они друг друга. Твой отец сразу признался, что несмотря на нашу многолетнюю дружбу ничего не может поделать со своим сердцем и отчаянно влюблен в Мари, твою мать. Она же ответила, что ее чувства ничего не значат и что она моя невеста. Но я настаивал, и Мари тоже сказала «да». Тогда я просто отошел в сторону и благословил их. Был, кстати, единственным свидетелем на свадьбе — одновременно и со стороны жениха, и со стороны невесты.

— Ничего себе! — пробормотала Камилла. Они никак не ожидала, что у ее родителей, таких спокойных и рассудительных, кипели в молодости подобные страсти.

— Комиссия по имиджу, правда, рвала и метала. У них были свои планы на меня и Мари. Но я объяснил им, что несчастная любовь перспективного ученого-историка и не менее перспективного дизайнера, так же как и неудачный брак перспективного юриста принесут только вред нашим карьерам. Так что Комиссия смирилась и поддержала мое решение. С тех вот самых пор твои родители вместе, а я самый близкий и старый друг вашей счастливой семьи, — закончил свою исповедь Куприн.

— Но вы ведь счастливы в своей семейной жизни? — спросила девушка, но тут же одернула себя: — Простите, если я лезу не в свое дело.

— Ну почему же? — улыбаясь, ответил Куприн. — На правах не сколько подопечной, сколько друга, ты имеешь право задавать такие личные вопросы. А я очень надеюсь ты меня считаешь в том числе другом, а не только своим куратором.

— Да, считаю, — сказала Камилла и тоже улыбнулась.

— Я очень счастлив в своем втором браке. Чувства, правда, пришли ко мне только в сорок. Но зато какие чувства! Рене — любовь всей моей жизни, — лицо его просто светилось, когда он говорил о своей жене. — Ну что-то я тебя совсем заболтал по-стариковски, давай уже обедать.

За обедом Куприн поинтересовался, как продвигается ее расследование дела Сержа Костина. Камилла, как могла рассказала ему подробности. Куприн молча слушал и все больше хмурился.

— Да-а-а, — сказал он, когда молчание после рассказа девушки слишком затянулось, — с душком история. По другому и не скажешь. Камилла, ты уверена, что тебе ничего не угрожает?

— Я стараюсь быть очень осторожной, — ответила она.

— Конечно, не тебе проводить такое расследование, но я вижу, как много ты уже раскопала. Твой цепкий ум, лишенный привычных стереотипов, которые так характерны для опытных профессионалов, служит тебе хорошую службу в этом деле. Признаюсь честно, первая моя мысль была оградить тебя от всех этих странностей, но сейчас я склоняюсь к тому, что лучше тебя с этим делом никто не справится.