Морские гезы (СИ) - Чернобровкин Александр Васильевич

Милях в пятнадцати юго-западнее устья Западной Шельды и милях в двенадцати от материка, чтобы нас не было видно с берега, галеон убирает паруса и отдает плавучий якорь. Буйс, который на этот раз сопровождает нас, уносится на юго-запад на разведку. День прохладный, но солнце больше светит, чем прячется в белых тучах. Дует северо-западный ветер силой балла четыре. Несмотря на якорь, он будет потихоньку сносить нас в сторону острова Валхерен. Экипаж — две сотни человек — почти весь разместился на палубе. Кто-то разговаривает, кто-то мастерит что-нибудь из каболок старого швартова, кто-то лежит, разглядывая пушистые облака. Офицеры тоже вышли из кают, которых на галеоне много. Вильям ван дер Марк и Биллем ван Треслонг занимают, как и я, отдельные каюты, Ян ван Баерле и Дирк ван Треслонг живут вдвоем, а в остальных по несколько человек поселились капитаны буйсов, которые оставили свои суда в Сэндвиче, и мои унтер-офицеры, как я называю боцмана и плотника с джекасса.

Буйс вернулся на следующей день. Экипаж галеона как раз собирался обедать, когда из «вороньего гнезда» доложили о приближении разведчика. Капитан — красномордый гигант с длинными густыми белокурыми волосами, развевающимися на ветру, — стремительно поднялся по стационарному трапу — скоб, прибитых к борту — на галеон. Он знал, что решение буду принимать я, но все равно доложил адмиралу Вильяму ван дер Марку.

— Идет караван из тринадцати галеонов. Черт меня побери, если это не ост-индийцы! — выпалил капитан буйса.

— Не поминай черта всуе, сын мой! — назидательным тоном пастора помянул и барон Люме нечистую силу.

Ост-индийский караван обычно приходил в конце августа или начале сентября. В этом году он почему-то задержался. Я был уверен, что он проскочил, когда мы продавали предыдущий приз. Большая часть ост-индийского каравана выгружается в Испании, но несколько кораблей — в этом году тринадцать — идут на Нидерланды, которые на данный момент находятся под властью короля Филиппа, и антверпенские купцы имеют право торговать с колониями империи.

— Жаль, что их так много! — произносит адмирал и добавляет мечтательно: — Захватить бы хотя бы один…

Ост-индийские корабли обычно нагружены пряностями, которые по мере удаления от Индии дорожают во много раз. В портах Ближнего Востока или в Александрии перец стоит уже в десять раз дороже, в Антверпене — в двадцать-двадцать пять, в Гамбурге или Лондоне — в тридцать.

— Раз ты так сильно хочешь, захватим! — говорю я шутливо.

Вильям ван дер Марк улыбается, решив, что я шучу. По его — и не только его — мнению нападать на караван из тринадцати галеонов может только сумасшедший.

— Выбираем плавучий якорь! — командую я и с улыбкой наблюдаю, как на лицах адмирала, его заместителя и остальных членов экипажа шутливое выражение меняется на, мягко говоря, удивленное.

Задавать вопросы никто не решается, чтобы не приняли за труса. В своем поведение взрослые бандиты ничем не отличается от подростков. И тем, и другим постоянно надо доказывать, что ты достаточно крут, чтобы находится в банде. Или хотя бы не проявлять трусость, за которую может быть принят любой вопрос. Надо быть очень сильным, чтобы не бояться показаться слабым, высказывать сомнения. Среди экипажа галеона «Князь Оранский» таких нет, хотя трусами их не назовешь.

— Уйди мили на три вперед и займись ловом рыбы, — приказываю я капитану буйса. — Ты нас не знаешь. Присоединишься, когда все закончится.

— А что закончится? — любопытствует он.

— Скоро увидишь, — отвечаю я, после чего приказываю зарядить пушки картечью и книппелями, изготовленными по моему требованию в Сэндвиче.

Когда на юго-западе показываются марселя флагмана ост-индийского каравана, мы тоже ставим паруса и начинаем движение в сторону острова Валхерен. Хотя ветер нам более благоприятный и мы в балласте, движемся намного медленнее испанских галеонов, которые идут туда же. Если ничего не изменится, наши курсы пересекутся в паре миль от Западной Шельды.

Капитаны ост-индийского каравана еще не слышали о галеоне-оборотне, потому спокойно отнеслись к нам. Да и кого им бояться?! Их тринадцать против одного и рядом свой берег. Тем более, что мы не демонстрируем воинственность. Пушечные порты закрыты, на палубе всего несколько невооруженных матросов. Приблизившись на полмили, мы начали изменять курс влево и брать рифы, чтобы уменьшить скорость и пристроиться им в хвост. Скорее всего, принимают нас за своего собрата, который выполнял какое-то задание короля Филиппа в Англии или Шотландии.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Мы движемся под острым углом к курсу каравана, постепенно поджимаясь. Испанские галеоны один за другим минуют нас. Когда это делает двенадцатый, между ним и нами уже около двух кабельтовых. Замыкающий галеон мог бы тоже проскочить мимо нас на расстоянии одного кабельтова. Это четырехмачтовый корабль длиной метров сорок, шириной около тринадцати и водоизмещением не меньше тысячи двухсот тонн. На двух передних мачтах прямые паруса, на задних — латинские. Лицевая сторона парусов, обращенная вперед, из золотистого материала, явно не из дешевой холстины. На них нашиты большие, от кромки до кромки, красные кресты, немного напоминающие мальтийские. На галеоне две орудийные палубы. На гондеке одиннадцать пушечных портов, на опердеке двенадцать. Надеюсь, мы не узнаем на собственной шкуре, какого калибра стоят там пушки. Еще пять портов, судя по размеру, для шестифунтовых фальконетов, на палубах кормовой надстройки. Вот испанский галеон выходит нам на траверз.

— Открыть пушечные порты! — приказываю я.

Приказ выполняется мигом. Стволы пушек высовываются из портов, целясь в замыкающий галеон. Комендоры заранее проинструктированы, кто какую цель должен поразить. Пушки, заряженные книппелями, бьют по парусам, заряженные картечью — по людям.

Эти люди — испанские офицеры, матросы и пассажиры — смотрят на нас, пытаясь угадать, зачем мы приготовили пушки? Сейчас природа нашими руками, то есть пушками, произведет естественный отбор тех, кто соображает быстрее.

Дав комендорам время на прицеливание, командую:

— Огонь!

Первыми стреляют шестнадцатифунтовки с опердека и кормовой надстройки, а также легкие фальконеты и тяжелые мушкеты. До гондека приказ доходит чуть позже, зато тридцатифунтовки грохочут басовитее и чугуна, свинца и дыма выпускают больше. Галеон «Князь Оранский» лихорадочно трясется во время стрельбы. Густой черный дым сносится ветром на наш корпус, на желтовато-белые паруса с большими красными крестами, добавляя им черные полосы и пятна.

Испанский галеон не узнать. Он напоминает обсыпавшуюся елку. Не осталось ни одного целого паруса. Их лохмотья и обрывки рангоута трепетали на ветру. Попрятались и люди, кто успел.

— Убрать паруса! — командую я.

Инерции хватит, чтобы остановиться перед форштевнем испанского галеона и продолжить его расстрел.

Остальные двенадцать галеонов ост-индийского каравана продолжали двигаться прежним курсом. Чтобы помочь тринадцатому, надо лечь на обратный курс. Круто против ветра галеоны идти не могут, а на выписывание галсов уйдет слишком много времени. Так что отбивайся сам. Только двенадцатый галеон пальнул в нас из двух кормовых пушек. Для очистки совести. Оба ядра пролетели мимо. С дистанции более трех кабельтовых из нынешних пушек попасть трудно даже по такой большой цели, как галеон. Нагреваясь во время стрельбы, металл пушек расширяется, поэтому ядра делают уже. Они ударяются во время выстрела о стенки ствола, каждый раз по-другому, поэтому невозможно точно угадать, о какую ударится в последний раз и куда начнет отклоняться. Чем больше дистанция, тем больше будет отклонение. Зато ядра из, вроде бы, двенадцатифунтовой пушки и двух шестифунтовых фальконетов, установленных на баке тринадцатого галеона попали в цель. С дистанции в кабельтов трудно промахнуться. Двенадцатифунтовое ядро пробило корпус выше ватерлинии, одно шестифунтовое застряло в нем, а второе продырявило фальшборт и зацепило ногу комендору. Насколько серьезно — я не заметил, потому что раненого сразу унесли в кубрик.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})