Самый обычный день. 86 рассказов - Ким Мунзо

— Готово!

П. спустился до уровня воды. Б. и Ж. смотрели вниз. Б. изо всех сил натягивал веревку, а Ж. держал фонарик и освещал дно колодца. П. спокойно плавал и время от времени нырял, доставал со дна какую-нибудь монету и клал ее в сумку, которая была закреплена у него на поясе (Ж. заучил, что они называли ее кошелем). Глубина здесь метра два, а может, немного меньше, — говорил Б.

Идею распространить по деревне слух о том, что если бросить в колодец денежку и сразу после этого загадать желание, то оно непременно исполнится, подал ребятам Ж. год тому назад. П. и Б. приняли ее не раздумывая и первый раз в жизни посмотрели на городского с восхищением. Ж. позаимствовал эту идею из фильма, который он видел по телевизору: в нем показывали, как в Риме люди кидали монеты в большой фонтан и загадывали желания. Распространить этот слух среди дачников не стоило большого труда. Несмотря на то что колодец не был выдающимся архитектурным сооружением и не отличался ничем от всех прочих колодцев в округе, городские жители с симпатией отнеслись к подобному новшеству, и наверняка многие подумали, что таким образом возрождается одна из местных традиций. Успех идеи превзошел все ожидания даже самого Ж. Колодец находился за чертой поселка, недалеко от шоссе, у дороги, которая днем вела к ключам, куда часто наведывались дачники, а вечером к укромным уголкам, облюбованным парочками.

Взрослые в последнее время поговаривали о том, что надо закрыть колодец решеткой, чтобы никто не мог туда упасть. Эта мысль пришла им — взрослым — в голову после того, как кто-то заметил, что ребята лазают в колодец. Б. и П. пришли в ярость, узнав о том, что на колодце могут установить решетку, ведь это означало для них лишиться источника доходов. А Ж., несмотря на то что идея изначально принадлежала ему, отнесся к этой новости гораздо спокойнее. П. и Б. присвоили его идею до такой степени, что в конце считали его чуть ли не примазавшимся к ним. Отчасти это происходило потому, что он ни разу не захотел спуститься в колодец. Ему было противно даже подумать, что внизу надо будет трогать мох и папоротники, а на дне он столкнется со множеством разных тварей: водяными змеями, пауками и крошечными, но ужасными рыбками. Ж. чувствовал себя лишним в этой компании: спасало его то, что зимой дачников не было и, следовательно, не было и монет (местные были людьми слишком здравомыслящими и прижимистыми, чтобы бросить даже грош в колодец, чего бы им там ни пообещали). Вообще-то П. и Б. могли собирать денежки и вдвоем. Даже в одиночку это можно прекрасно сделать, — объяснил ему однажды Б. (отчасти чтобы показать Ж., насколько они великодушны по отношению к нему, выделяя ему его долю дохода). Упираясь в стенки колодца, один человек мог без особого труда спуститься вниз и, завершив всю работу, подняться по веревке, также без особого труда, на те шесть или восемь метров, которые отделяли его от поверхности земли.

— Выбирай! — закричал П.

Б. сразу стал тянуть веревку, а Ж. светил фонарем, стараясь, чтобы его луч не попадал П. в глаза. Ворот скрипел. Наконец из колодца появилась голова П. Он опорожнил поясную сумку и разложил монеты на стенке колодца: пять пятаков, три монеты по двадцать пять песет и двадцать по одной песете.

— Всего получается… Семьдесят пять плюс тридцать пять… восемьдесят… девяносто… сто… сто десять! Сто десять плюс восемь — сто восемнадцать. Сто восемнадцать на три…

— Тридцать девять, даже с хвостиком, — подсчитал Ж.

— Погоди-ка, погоди, — сказал Б. — Пусть сначала покажет карманы.

П. развязывал узел на веревке, которая была затянута у него на поясе, и озабоченно рассматривал ее.

— Надо бы сменить эту бечеву. Она вконец растрепалась.

— Не морочь мне голову. Ты всегда норовишь деньги припрятать. А ну выворачивай карманы!

— Врешь! Это ты деньги тыришь, а не я.

Такое случалось каждый день. Кто бы из них ни спускался в колодец, он всегда приберегал для себя несколько монет. Это позволяло им потом устроить небольшую потасовку; и подобные драки только укрепляли их дружбу. И в этот день П. и Б. тоже сцепились и награждали друг друга тумаками до тех пор, пока П. не оказался лежащим ничком на земле, а Б. сидел на нем верхом и выкручивал ему руку. Победитель залез к своей жертве в карман и вытащил оттуда две монеты по двадцать пять песет, осмотрел их с удовлетворением и чихнул. Чтобы П. в этот критический момент не выскользнул, Б. еще сильнее выкрутил ему руку.

— Это мои деньги! Они и раньше у меня в кармане лежали!

Ж. не понимал, какой смысл утаивать монеты, если оба приятеля знали, что каждый уверен в том, что его товарищ припрячет деньги, а потому обман всегда откроется. Однако каждый понедельник вечером история повторялась. Может быть, они рассчитывали, что когда-нибудь соперник забудет об этом или не заметит подвоха? Драчуны уже стряхнули пыль со своей одежды и, сворачивая веревку, обернулись к Ж.:

— Ну что, пошли коровам петарды на рога вешать?

Как-то раз Ж. решил растолковать ситуацию ребятам так, как ее объяснил ему отец: не было ничего странного в том, что он, городской мальчик, не понимал многих слов, которые они употребляли, что он не знал названий всех деревьев, или всех растений, или различных участков гор, или видов местных птиц. (Кстати, еще одна головная боль — птицы! Для Ж. все эти существа были птицами, и точка, и в крайнем случае он умел различать голубей, аистов и чаек. А для его приятелей существовали целые дюжины различных названий: жаворонок, пищуха, стриж, черный дрозд, зеленушка, удод, сипуха, сыч, ушастая сова…) Зато они, втолковывал приятелям Ж., живя весь год в деревне, наверняка не знают названий многих вещей в городе.

— Ты что, воображаешь, что мы светофора никогда не видели?

Они хохотали. Ж пытался объяснить им, что точно так же, как приятели не путали ясень с вязом, он без труда отличал двенадцатую модель «рено» от двести пятой «пежо».

— И мы такое можем, пентюх! Ты что себе воображаешь? Гляди, вон там на шоссе едет синяя машина. Ну и какая это марка?

Ж. посмотрел вслед машине, которая готова была скрыться за поворотом у мельницы. С такого расстояния определить тип автомобиля он не мог, но она напоминала ему «рено» пятой модели, который был у его дяди.

Если даже ему было непросто определить марку машины, то П. и Б. и подавно не могли бы этого сделать.

— Это «рено» пятой модели.

— Остолоп! — закричал П. — Это же вообще «ситроен»! Эта дырявая голова ни в машинах, ни в деревьях не разбирается!

— Да оставь ты его. Он же столичный.

Ж. нравилось побыть одному, но проводить все дни недели в одиночестве было слишком скучно, особенно во время каникул. На протяжении одного или двух дней он мог использовать возможности уединенной жизни: стучать по мячу перед домом родителей, играть на компьютере, читать комиксы. Но рано или поздно он начинал медленно двигаться по направлению к площади, где играли ребята. А в таком крошечном поселке ребятами (по крайней мере, ребятами его возраста) неизбежно оказывались П. и Б. Да, конечно, туда приходили еще и Р., Т. и С., но эти были такими же дачниками, как он сам. Иногда вечером мама, наливая ему вишисуаз (кстати, как надоедает этот вишисуаз[50] летом!), советовала ему подружиться с другими городскими ребятами. Но Ж. считал их задаваками и нюнями. Иногда, наблюдая за их поведением, он думал, что по большому счету Б. и П. были правы, когда издевались над городскими. И все это вместе еще больше злило его: с одной стороны, его приятели попадали в точку (городские были хлюпиками), а с другой стороны, они были не совсем правы: по крайней мере, он чувствовал себя исключением. Он не был из тех умников, которые воображают, что все деревенские ребята — умственно отсталые, и не ревел как девчонка при первой царапине, боясь тут же истечь кровью.

В воскресенье Ж. читал комиксы перед домом Б. (поджидая, когда тот выйдет на улицу), но вместо него оттуда появился П. с улыбкой до ушей. Он положил руку на плечо Ж. и сказал, понизив голос:

— Поможешь мне завтра собрать монеты. Б. заболел и еще долго не будет выходить на улицу. Его мать говорит, что он не до конца вылечился от простуды в прошлый раз, и ему придется опять сидеть дома. Я бы, конечно, и сам мог туда спуститься, ты же знаешь, но я предпочитаю, чтобы ты мне помог. Но только ничего Б. об этом не говори. Я ему сказал, что мы не пойдем к колодцу до следующего понедельника, но завтра мы с тобой сходим туда и поделим деньги пополам. А через неделю, если Б. выздоровеет и сможет пойти с нами, сделаем вид, что ничего такого не было.

Оказалось, что постепенно травить веревку и одновременно освещать шахту не очень-то легко. Кроме того, по мнению Ж., П. был уж слишком привередлив и то и дело требовал изменения скорости спуска: от сих до сих как можно медленнее, а теперь быстрее. Кроме того, Ж. никак не оставляла одна мысль: П., прекрасно знавший, что он не захочет ввязываться в драку из-за припрятанных в кармане монет, конечно, надует его гораздо больше, чем на обычные две или три монеты в двадцать пять песет. А что, если преподнести ему сюрприз — показать, как впервые «городской» ведет себя так же, как они, и вырвать у обманщика зажиленные деньги, пусть даже ради этого придется пустить в ход кулаки? Чем больше Ж. думал об этом, тем больше он нервничал и кровь закипала в его жилах. Решено: когда П. поднимется наверх, он потребует, чтобы тот вывернул карманы. И в голосе его будет звучать спокойствие. Да, самое главное, чтобы голос у него не дрожал. А если П. не согласится, он раскроит ему голову. (Глагол «раскроит» Ж. перенял как раз у своих деревенских приятелей, и ему казалось, что он звучит очень аристократично.) Издалека доносились звуки включенных телевизоров: музыка из сериала о Диком Западе, который показывали по понедельникам в это время.