Мой бедный Йорик - Дмитрий Вересов

Дома она сначала долго ходила по мастерской, иногда поднимаясь по лестнице на антресоли и спускаясь назад. Таким образом она ждала возвращения мужа. Потом она решила, что ждет неправильно, обычно ждут у окна, но сохранять неподвижность, когда мысли и чувства все время срываются с места, было невыносимо. Тогда Аня придумала готовить обед, большой обед на целую семью. Она заставила все конфорки кастрюлями и сковородками, под бульканье и шипенье стала разделывать и шинковать. Кипящие кастрюли весело подкидывали крышки, сковородки разбрызгивали масло и норовили спалить содержимое.

Приходилось бегать, обжигаться и ругаться. Готовить было весело, это походило на ожидание праздника. Но когда Аня разлила все по супницам, разложила по блюдам и салатницам, наступило отрезвление. Она села за накрытый стол, наблюдая за колечками пара от горячих блюд, понимая, что с каждым таким колечком ее обед остывает, а ждать уже некого. Может, мачеха Тамара, как только что Аня со своим не нужным никому обедом, так же возилась со строительством нового дома в Комарово? Суетилась, забавлялась без всякой надежды на настоящую жизнь?

У Ани в голове даже шевельнулась неожиданная мысль — позвать в гости Тамару Леонидовну. Ей сейчас, наверное, несладко. Даже такой сильной женщине, железной леди, бывает тяжело, в том числе от своего собственного железа. Аня направилась к телефону, но тот ее опередил и зазвонил сам.

— Анечка, хочу сообщить вам последние новости, — звонил адвокат Ростомянц. — Только что узнал, что наш Йорик сам пришел в милицию. Как ни прискорбно вам это говорить, но он признался в совершении убийства Вилена Сергеевича. Если все это так, то он поступил правильно, явившись с повинной. Я думаю, что его защитой надо заниматься мне. Без ложной скромности скажу, что я все же не чета молодым адвокатам. Обычные выскочки без образования, кругозора, опыта. Настоящий адвокат все-таки должен быть не просто узким специалистом, но где-то философом, где-то публицистом, где-то просветителем….

— Павлин Олегович, мне-то что делать? Надо же передачу, теплые вещи…

— Какие теплые вещи, Анечка, такая жара на улице! Я вам все завтра скажу. А сейчас успокойтесь, примите на ночь успокоительное, выпейте немного водки, лучше всего, и ложитесь спать. Тут вы мало чем поможете…

Но на следующий день с утра Аня уже стояла перед старенькой, давно не крашенной дверью, еще из той, дорыночной эпохи. По отделке, замку и пластмассовому номеру кабинета можно было подумать, что это — дверь в советское прошлое. Аня постучалась и вошла. В небольшом кабинете было два стола, два сейфа и один человек. Он стоял у окна, спиной к Ане и поливал из детской леечки высокое растение, судя по листьям, то ли лимон, то ли апельсин. Цитрус рос в жестяной банке из-под импортного повидла и дорос уже до струнного карниза.

Садовник обернулся, и Аня узнала Корнилова… Где-то она читала похожее, будто давно-давно, на заре нового времени одна женщина увидела садовника, не узнав в нем…

— Здравствуйте, Анна Алексеевна, — Корнилов, казалось, не удивился ее приходу. — Присаживайтесь. Я тут по хозяйству. Юный мичуринец. Вот дитя пьяной ночи. — Он показал на высокий цитрус. — Праздновали всем отделом счастливое раскрытие одного «глухаря», закусывали грейпфрутом, апельсином и лимоном. Кто-то посадил косточку, а она, на удивление всем, проросла. Уже которой год ждем плодов, чтобы понять, какое дерево из трех у нас выросло, а никаких фруктов не появляется.

— Надо прививать дерево, — посоветовала Аня.

— А вы разбираетесь! — обрадовался следователь. — Так, может, вы и так определите его, без плодов?

— Я же журналистка… недоучившаяся. Значит, знаю только обрывки сведений, верхушки. Вот я вам верхушку и выдала. Ничего больше про садоводство я не знаю, хоть пытайте.

— Хоть пытайте, хоть пытайте, — пропел за ней Корнилов, усаживаясь за стол напротив.

— У вас, как я вижу, хорошее настроение, — заметила Аня. — Наверное, нужно вас поздравить с раскрытием очередного «глухаря»? Опять посеете новое дерево. Как вас, кстати, величать?.. Михаил Борисович? Очень приятно. Будет трудно запомнить, потому что ваше имя-отчество ни с каким великим человеком у меня не ассоциируется.

— Вот и хорошо, — буркнул Корнилов. — Сами как-нибудь, без великих, обойдемся.

— Но следующее звание, пусть не генеральское, Корнилов, вам дадут. Смотрите, только звездочку не проглотите из стакана. Кажется, слегка подпортила вам настроение?

— Есть немного, — признался следователь. — Но это нормально. Лирическое отступление с грейпфрутами закончилось, будем говорить скупым языком протокола. Чем обязан вашему визиту, госпожа Лонгина?

— Вы арестовали моего мужа.

— Не арестовали, а задержали. Большая разница.

— Это для вас большая разница, а не для него и не для меня. Следствие закончено, признания убийцы достаточно?

— Вы в прошлый раз очень красиво и неправильно говорили об этом. Никто сразу не даст вашему мужу пострадать. Прежде чем пострадать, ему придется помучиться. Например, нужен следственный эксперимент. Я обещаю вам, что буду максимально недоверчив к головорезным талантам вашего супруга.

— Что вы имеете в виду? — спросила Аня.

— Он у вас не бывал в «горячих точках»? — следователь заговорил громко и напористо. — Не служил в спецназе? Хотя бы секцию какого-нибудь самого примитивного карате посещал? Картошку столовым ножом чистил?

— За картошку я отвечаю. А вот за ваши «горячие точки» нет. Вообще-то, его биографию я, вроде, знаю. В армии он вообще не служил.

— Как же он тогда нанес такой профессиональный удар? Муза снизошла? Творческая интуиция? Вдохновение подсказало? Все это нуждается в тщательной проверке, — Корнилов сбавил обороты. — Для меня в этом деле еще ничего не ясно и не окончательно. Может, следственный эксперимент что-то прояснит. Пока не слышит мой прямой и непосредственный, — следователь понизил голос, будто начальник сейчас стоял за дверью, — могу вам сказать, Анна Алексеевна, что все еще только начинается. Это вы хотели от меня услышать?

— Я хотела вам рассказать кое-что. Даже не соображу, правильно я поступаю, рассказывая это следствию. А может, это надо говорить на суде?..

Корнилов вздохнул. Вообще-то ему пора уже было идти домой после дежурства, но с появлением этой молодой женщины, как говорится, сна не было ни в одном глазу. Когда-то в зловещие времена подследственных допрашивали сутками, только следователи постоянно менялись. Сейчас Михаил признался себе, что согласился бы на бессменный допрос Ани Лонгиной длиною в жизнь.

— Все началось с пожара в Комарово. Сгорел дом, вместе с домом сгорела знаменитая коллекция живописи Василия Лонгина…

Корнилов уже слышал эту историю в разных интерпретациях. Начало у всех рассказов было приблизительно одинаково, но вот заканчивались они каждый раз по-разному. На каждого из участников этой истории от пламени того пожара упали разные отблески.

— Вот, собственно, и вся история, — закончила Аня.

— Бояться вам надо черной кошки и желтого…

— …властелина, — подсказала Аня, которая, на всякий случай, рассказала и это.

— А не верить священному? — задумчиво переспросил Корнилов. — Не верить. Не верь, не бойся, не проси… А вы знаете, как переводится с греческого имя вашего мужа?.. «Священное имя». «Хиерос» — по-гречески значит «священный».

— Не верить Иерониму?! — воскликнула, как громом пораженная Аня. — Глупости какие-то! В чем я не должна ему верить?

— Успокойтесь, Анна Алексеевна. Это же глупости, загадки для взрослых, игры в другую жизнь. Но раз вы мне рассказали об этих предсказаниях, предупреждениях, я тоже попробовал вам подыграть.

— Вы знаете греческий?

— Нет, конечно. Просто у вашего мужа такое редкое имя, что я посмотрел в словаре. Я не получил глубокого, всестороннего образования, но зато имею такую привычку — лазать в словари. Вот и все. Верьте ему на здоровье, жуйте пряники и забудьте про всяких там желтых пластилинов…

— Ну уж дудки, — твердо сказала Аня. — Вы так здорово все мне растолковали, а теперь в кусты. Нет уж, как говорит русский фольклор, кормили до усов, так кормите до бороды. Почему я не должна верить Иерониму?

— Не знаю, вам видней, — пожал плечами Корнилов. — Например, не верьте, что он — убийца. Или вообще не верьте ему.

— Что значит «вообще»?

— Не хотелось бы лезть в чужую семейную жизнь, хотя часто приходится. Вы же говорили о странных переменах в вашем муже. Да и не только вы одни. Когда я спрашивал других людей об Иерониме, они тоже говорили мне как бы о двух разных людях. Словно вместо того Иеронима время от времени появлялся его двойник. А последнее время вообще вытеснил настоящего, занял его место. Вот и не верьте этому второму, верьте настоящему Иерониму, которого вы любите…