Давай поиграем - Анна Алмазная

   - Мой львенок, - шептала она. - Мой милый, проказливый львенок...

   Какой ты у нас красивый, какой сильный...

   Мир мысленно засмеялся. Сильный. Одного удара хватит, чтобы ее убить, одного движения, чтобы переломить надвое. И потому он боялся дышать лишний раз, лишний раз подвинуться, чтобы не навредить... а больше всего в жизни хотел сейчас стать человеком, сжать ее в объятиях и любить до самого рассвета.

   Прямо здесь. На начинающей покрываться росой траве...

   Любить, как Рэми любит свою Аланну...

   Мысль о сестре и телохранителе отрезвила Мира. Любовниц ему и так хватает, а игры с неподатливыми, дикими кошками могут закончится не слишком приятно даже для наследного принца Кассии. Хватит!

   Мягко оттолкнув незнакомку и сам испугавшись своей слабости, Мир прыгнул в кусты ежевики, царапая шкуру о острые шипы.

Уже одеваясь, он слышал за спиной ее зовущий, обиженный голос:

   - Прости, моя дорогая, но я тебе не игрушка, - сказал Мир. - И не львенок. А с Арманом поговорю - будет знать, как морочить голову невинным арханам. Еще и меня учил, как себя вести, гаденыш!

   Последние дни дались Элану тяжело. Мучили воспоминания, казалось, давно забытые, и Элан вновь не мог спать - каждый сон начинался одинаково - с ее лица. С ее улыбки. С ее грустных глаз.

   Элан просыпался, садился на кровати и долго смотрел в темноту, даже не пытаясь заснуть вновь. Знал, что бесполезно, но и к целителям идти не хотел. Не считал, что имеет право на помощь хранителей, да и вообще - хочет ли он той помощи? Ведь если уйдет из души боль, уйдет и большая часть воспоминаний. А он хотел сохранить каждое их них.

   Сколько лет прошло, как она умерла? Десять... нет, больше. Пятнадцать... Может, еще больше. Элан не хотел об этом думать. Не хотел вспоминать о ее смерти, потому как потерять близнеца для одиннадцатилетнего мага больно. А еще больнее стоять перед вождем на коленях и выслушивать приговор... не ему, убийце... который отделался всего лишь изгнанием.

   Потому что Аким был любимцем вождя, его жемчужиной, а Алкадий - братом жемчужины.

   Вечером того же дня Элан сидел на подоконнике, смотрел, как медленно исчезает за деревьями солнце и всеми силами старался сдержаться, не поддаться искушению, не отозваться на стук в дверь и не врезать по морде этому безродному щенку, Акиму.

   "Щенок" сдался лишь на рассвете. Всю ночь он то уговаривал, то просил прощения за брата и всю ночь просидел Элан на полу, закрывая уши руками, чтобы не слышать знакомого голоса, и плача от боли. Всю ночь вспоминал он общие игры с Акимом и всю ночь проклинал. Пропади ты пропадом, полукровка, что спасла Виссавию. Пропади ты пропадом, брат убийцы и... былой друг!

   На рассвете за дверью раздались шаги. Элан слышал, как переговариваются два голоса, как один мягко уговаривает, второй - упрямо возражает, слышал, как Аким выдавил тихое:

   - Прощай, - и даже не шевельнулся, когда полукровка ушел.

   Время шло. Боль не проходила, но притупилась, стала терпимой. Многое изменилось в Виссавие. Никому и дела не было до смертельной обиды четырнадцатилетнего мага - все переживали смерть вождя, его жены и наследника. И позднее в клан пришла весть... Аким мертв. Убил демона Шерена и сам погиб в схватке.

   Элан думал, что смерть сестры - это страшно. Что ничего страшнее не бывает. Оказалось, бывает. С сестрой он простился по-человечески, а лучшего друга проводил проклятиями...

   Наверное, этого бы он не выдержал. Наверное, тогда бы он сломался окончательно. Но тут возле дома Элана показался Марк, старший брат Акима, с большим свертком на руках.

   - Аким хотел, чтобы это ты позаботился о его сыне.

   И тут Элана прорвало... Многолетняя боль вдруг нашла выход, ветром пронеслась над лесом, встревожив спящих в ветвях птиц. Упав на колени, закрыв лицо руками, Элан расплакался. Впервые с тех пор, как послал вслед Акиму проклятия...

   Аким не зря был любимцем вождя. Он всегда был мудрее. Всегда знал лучше. Маленький сын лучшего друга заставил пятнадцатилетнего Элана взять себя в руки, заставил его захотеть жить.

   Поначалу годовалый Арам часто плакал и звал мать, и лишь когда в соседнюю Кассию пришла весна, стал привыкать в новому опекуну. Но, несмотря на всю заботу и любовь Элана, мальчик рос слишком серьезным и неулыбчивым.

   И когда Араму стукнуло семь зим, его увидел вождь...

   Только тогда понял Элан, как похож сын на отца: лишь Арам умел разговаривать с постепенно сходящим с ума Элизаром, лишь он один умел усмирять его гнев... и подобно отцу уже в пятнадцать лет достиг многого - став для вождя любимым советником.

   Элан столь быстрому возвышению воспитанника рад не был: с возвышением закончилось и детство Арама. Рядом с вождем мальчик быстро оброс взрослыми проблемами, а вместе с ними - одиночеством.

   Слово Арама набирало вес, вождь подарил мальчику собственный замок, в Виссавии сына Акима уважали больше, чем других советников, но это все же был мальчик. Юноша, для которого, сказать по правде, Элан хотел другого.

   Но мог ли требовать?

   Он? Убийца?

   И мог ли он отказаться, когда Арам его позвал...

   Он великолепно знал, что Миранис разозлится, если увидит его в замке, но все же явился по первому зову воспитанника и понял, что явился не зря: бледный Арам стоял у окна, до крови кусая губы, и теперь как никогда был похож на рассеянного мальчика, которому возложили на плечи слишком тяжелую ношу.

   - Вождь... - Арам даже не обернулся. - Вождь пригласил в замок гостя.

   - Не понимаю, - нахмурился Элан.

   - Впервые... - голос Арама дрожал. - Впервые я не смог его уговорить... я не смог достучаться до его рассудка, я...

   Арам повернулся, и Элан, заметив, что по щеке воспитанника стекает струйка крови, поднял руку, стремясь исцелить, но Арам его остановил:

   - Я... я виноват, заслужил.

   - Ты ни в чем не виноват, мой мальчик.

   - Я целитель душ... я был должен...

   - Вождь не хочет исцеляться... ты не можешь.

   - Могу! Должен!

   - Ты ничего не можешь сделать...

   "Ему всего пятнадцать, - думал Элан, усаживая Арама в кресло. - Всего пятнадцать, - повторял он про себя, когда над почти потерявшим сознание советником склонился старший целитель. - Виссавия, за что?"

   В темных глазах старшего целителя проскользнула тянущая на дно беспомощность. Элан не сказал ни слова. Да и что теперь говорить?  Вождь Виссавии не может убивать, не имеет права. Но сегодня убьет. И никто этого не изменит.

   - Я уж думал, вы откажитесь, - сказал голос за спиной. - Не оборачивайтесь! Снимите плащ, телохранитель. Здесь он вам не понадобится, а я хочу вас рассмотреть.