Давай поиграем - Анна Алмазная

И не поверил своим глазам: она вдруг всхлипнула, подалась вперед, всем телом прижалась к нему, щекоча шею распущенными волосами, и заплакала...

   - Я знаю, что вы скоро уедете. Чувствую это... я прошу только об одной ночи...

   Арман похолодел, пытаясь разжать ее цепкие руки, удержать волну желания. Это сестра вождя, напоминал он себе, это сестра их хозяина.

   - Держите себя в руках, Рина, - холодно ответил Арман. - Я не хочу потом отвечать перед вождем за ваше бесчестье.

   - Это у вас в Кассии называют бесчестьем, а у нас - любовью, - продолжала шептать Рина. - Я не нравлюсь вам?

   - Это не так.

   - Вы не любите меня, я знаю. Я когда вас только увидела... думала, забуду, но вчера, когда вы были с ней...

   - С кем это, с ней? - не понял Арман.

   - С темноволосой...

   - Вы ошибаетесь. Лия - моя сестра.

   - Сестра ли, невеста ли, жена ли, но сегодня ночью будь моим. Прошу...

   Она потянулась губами к его губам, стягивая с себя тунику...

У Армана не было сил отказать. Да и зачем?

Глава пятнадцатая

Смерть  

   Перо дрожало в пальцах, и слова не желали переходить на бумагу.

   Рассказать отцу было о чем, да вот только в голове теснились вовсе не те мысли, которые нуждались в пересказе.

   А утро начиналось так хорошо. Миранис встал рано, в отличном настроении, и пока хариб заканчивал его туалет, Кадм, как всегда, поддразнивал "слишком правильного" Лерина.

   - Вас, идеальных, становится все меньше, - усмехался коричневый телохранитель, поигрывая клинком. - На наше счастье... вот и Арман...

   - Что Арман? - голос Лерина, как и обычно, поскрипывал, как плохо смазанная дверь.

   - Наш холодный Арман наконец-то сдался... и пригласил в постель не выкупленную из дома смирения девку, а архану, - Мир вздрогнул, и кисточка хариба скользнула фальшиво, оставив на щеке лишнюю дорожку. "Тень архана" мягкими движениями подтер узор влажной тканью, вновь окунув кисточку в синюю краску, пригляделся к лицу принца, чуть сощурив глаза, и быстрыми, аккуратными движениями продолжил накладывать узор. - Говорят, ночь у дозорного была бурной. Говорят, что вышел он из спальни необычно довольным, что он сам принес любовнице завтрак... Наша архана возжелала парного молока и свежих фруктов...

   - Кадм, ты сегодня слишком разговорчив, - не выдержал Миранис. - Оставьте меня одного.

   - Мой принц... - в голосе телохранителя явно читалось сомнение.

   - Ты меня слышал, Кадм.

   Телохранители, поняв, что спорить бесполезно, неохотно удалились.

   В полной тишине хариб закончил работу, поклонился и, подчинившись приказу, бесшумно вышел.

   Мир подошел к письменному столу, подтянул к себе лист бумаги и некоторое время сидел задумавшись, подбирая слова.

   И все же, что написать? Что он влюблен... опять, как мальчишка, как последний дурак. Что его возлюбленная, дикая кошка, предпочитает какого-то дозорного, а не принца?

   Мир окунул кончик пера в чернильницу, чуть поднял, ожидая, пока стекут лишние капли, поднес перо к бумаге, даже начал писать, когда вспомнил, что уже давно не видел Рэми. Наверное, слишком давно. И, наверное, Рэми был единственным, кого он сейчас склонен видеть.

   Молодой телохранитель иногда был просто незаменим: разговаривал только когда его спрашивали, в остальное время сидел тихо, будто и не было его, разгоняя одиночество и в то же время даря Миранису покой. Покой, который принцу сейчас был так необходим...

   - Приведи ко мне Рэми, - приказал принц немедленно появившемуся харибу после нескольких неудачных попыток достучаться до телохранителя телепатически. - Если он в постели Аланны, - а где же ему еще быть, коль не отзывается, - прикажи... не тронь его. Придешь и доложишь.

   Мир вновь погрузился в сочинение послания отцу. Через некоторое  временя образ дикой кошки вытеснили из головы государственные проблемы, и когда Мир отложил один листок бумаги, чтобы потянуться за другим, в дверь постучали. Не отрываясь от письма, Мир дал разрешение войти и вновь окунул кончик пера в чернила. Дверь открылась, внутрь скользнула тоненькая фигурка, и рука принца дрогнула, оставив на столе кляксу.

   Отложив перо, Мир медленно поднялся. Вошедшая девушка, укутанная в легкий темно-зеленый плащ, низко поклонилась, и, не осмелившись взглянуть на принца, протянула светло-желтый прямоугольник сложенной бумаги.

   - Мой принц...

   - Это опять вы, - раздраженно сказал Мир, проигнорировав протянутое письмо. - Даже здесь вы не даете мне покоя.

   - Это опять вы, - эхом повторила она, поднимая глаза.

   - Что вы здесь делаете?

   - Я ищу... принца.

   - Прелестно, моя архана. Ищите принца. Могу я поинтересоваться зачем? Вы столь ненасытны, что ласк дозорного вам недостаточно?

   Девушка сильно побледнела, из ее дрожащих пальцев выскользнуло письмо, и раньше, чем принц успел очнуться, он получил пощечину. Второй раз. И в последний!

   - Да как вы смеете! - заплакала она. - Почему меня оскорбляете? Все время! Что я вам сделала, что?

   - Вы сами себя оскорбили, - ответил Мир, но уже спокойнее.

Боги, как же все это знакомо! Сначала прыгает по чужим постелям, а потом корчит из себя святую невинность и плачется на плече Мираниса. А заодно соблазняет. А ведь соблазняет же... Дикая кошка...

   - Зачем вы пришли? - как можно холоднее спросил Мир.

   - Рэми просил передать...

   - Рэми тоже ваш любовник?

   Третью пощечину Мир пресек. Хватит, детка, руки распускать! А все же красива, в этом тебе не откажешь. Глазищи на пол лица, а гневом так и сверкают! И губы покраснели, манят... так стоит ли отказываться?

   Мир и не отказался. Грубо (к чему уже церемониться) вжал ее в стену, властно впился в губы поцелуем. Сегодня девчонка не кусалась. Напротив, вдруг обмякла, обняла за шею, вплела пальцы в его волосы и... робко, неумело ответила на поцелуй.

   И в самом деле, не стоит себе отказывать. Никогда не стоит. Мир, все так же не разделяя их губ, поднял ее на руки и понес к кровати. Властность сменил на нежность - хочет девчонка играть в невинность, так ради богов, пусть играет. Он не зверь, в конце концов, если уж наслаждаться близостью, так обоим.

   Умело справляясь с завязками ее плаща, Миранис скорее почувствовал молчаливое присутствие хариба, чем его увидел. Оторвавшись с сожалением от незнакомки, он посмотрел на невозмутимую тень и спросил:

   - Что?

   - Ваш телохранитель не ночевал в замке. Боюсь, никто не знает, куда он пропал.

   - Эллис?

   - Не знает, куда подевался его архан. В последний раз хариб видел Рэми вчера перед закатом. Виссавийцы... они ведут себя как-то странно. И Эллис... он Рэми не чувствует.