Вера - Анна Цой

– В ином случае, – усмехнулся принц, – ещё бокал, и я согласен на дуэль. Здесь всё равно нечем заняться.

Я закатила глаза. Нет – этот точно было на него похоже.

– Прошу вас двоих не… – начала мама, пока её взгляд перебегал с одного лорда на другого.

– Впадать в идиотизм, – завершила её фразу я, смотря исключительно на Оса, – что же касается вас, то мой ответ был известен вам заранее, – я лишь мазнула взглядом по Габену.

Мужчина нахмурился сильнее, дернул щекой как от пощечины и хотел было встать, однако опустился в кресло обратно, будто его держало что-то незримое.

– Мне даже интересно, кто из вас, – принц хитро улыбнулся маме и мне, – более властная. Не хочешь остаться в Акифре, Вера? Отец, конечно, говорил что-то вроде «вас двоих одних оставлять нельзя – она тогда тебя вообще съест», но мы же знаем в чём суть.

Я представила, как мы с ним остаёмся в этой стране как обещанные король с королевой, и мне не понравилось. Помимо того, что я не была властной, какой назвал меня он, я не хотела здесь жить – я чувствовала себя свободной в закрытом и холодном Эдинаке под гнётом жестокого короля, но не здесь. Оскар был прав, и никакая погода и никакие природные условия не могли заменить мне комфорта. Не столько физического, сколько морального.

Давление было везде, этого отрицать невозможно. Но там оно было не таким явным и частым, как здесь. Рядом с мамой меня ждали вечные беседы о моей никчемности, холод, ссоры и неприятие себя. Отец Оса так не делал – давил по-другому, но не играл роль доброго папочки. Он говорил прямо, а не вырывал из сердца клочья с корнями.

– Не хочу, – ответила я принцу, он мягко улыбнулся довольный моим решением и расслабился.

Ровно так же, как выдохнула и мама, будто я сейчас дала ей что-то вроде поддержки или скорее дозволение. По крайней мере именно так это и выглядело, хоть она и должна будет уйти с этого места сразу после свадьбы.

– Вероника никогда не была похожа на меня, – довольно и с каплей пренебрежения сообщила мама.

Я кивнула.

– Мне повезло родиться похожей на папу, – парировала я, – внешне тоже.

Её лицо приобрело злую гримасу, но только на пару секунд – она смогла побороть её быстро.

– Дерзость и слабость духа, – перечислила королева, – два самых явных качества, но даже они стоят позади упрямства и глупости.

Я хмыкнула, наблюдая за сдерживаемой агрессией принца. Ему, очевидно, не нравилось отношение женщины ко мне. Наверное, мне стоило сказать ему, что это её отношение ко всем вокруг, и ему стоит привыкнуть к подобному, однако с ним такое никогда не работало, и он в любой ситуации бросался меня защищать. В этом был весь его характер.

– Считаете нормальным оскорблять собственную дочь в присутствии её будущего мужа? – он сверлил её глазами так, как никогда не позволила бы себе я, – вам следует поразмыслить не только над своими манерами, но и над отношением к семье. Глупо не дорожить чем-то, что может исчезнуть у вас в любую минуту.

Сказано было без наседания, однако сильно и четко, словно он намекал на то, что один раз я уже сбегала из её оков. Странно, но сама я об этом старалась молчать. Не потому, что боялась её или не хотела обидеть – эти два этапа я уже пережила, скорее от того, что живя далеко от неё, я успела проработать в своей голове каждую затаенную обиду, каждое сказанное в ярости слово из моего детства, оскорбляющее меня. Я и в самом деле считала себя взрослой, выросшей из её пеленок с шипами, которыми она оборачивала мое тело день за днем так туго, что я переставала видеть смысл в дыхании. Я переросла этот этап. Я стала свободна от её гнета.

Перестав зависеть от неё, я смогла принять себя.

– Не обращай внимания, – улыбнулась я жениху, – она каждый день захлебывается в своей желчи. Это её право – хочет так жить, пусть живет.

Ос перевел внимательный взгляд синих глаз ко мне и кивнул, очевидно, вспоминая мои бессонные ночи у его груди, когда я сжигала каждое письмо с похожим посылом от неё. Когда я с каждым его словом становилась сильнее, понимая и принимая то, что она говорит это больше в свою сторону, чем в свою.

– Ты умница, – улыбнулся он, сощурив глаза.

Я кивнула, почти не слыша громкий скрип ножек кресла по полу с маминой стороны, и не видя её вытянувшегося лица с опущенными вниз уголками губ.

– Тебе пора в комнату, Вероника, – она встала у угла стола, прожигая меня взглядом даже не ярости, а ненависти.

Я качнула головой из стороны в сторону и ответила:

– Позади меня сидит моя дуэнья, напротив официальный жених, а у дверей стража, – я сделала победный глоток чая, – стоит упомянуть, что я совершеннолетняя?

Раскаленная тишина с моим спокойствием, даже без насмешки или грубой возвышенности над ней, которая могла бы быть от меня сейчас. Я чувствовала себя спокойно – не закрывалась от неё, а принимала негатив не на себя, а на неё саму. Её негативные эмоции были только для неё.

– Никто не будет терпеть твою наглость и глупость долго, – резко сменила гнев на советы она, – научись подчиняться, Вероника. Не сможешь играть по чужим правилам и рано или поздно пропадешь. Я тебе это гарантирую.

Она вышла из столовой, простучав каблуками по полу и разнеся этот гулкий звук по всему холлу и прилежащим к нему комнатам.

Её слова не показались мне угрозой, скорее предупреждением. Причем больше наставительным, таким, какой дают матери своим детям, когда те вырастают. Неужели она приняла моё взросление? Или это было очередное желание показать кто здесь главный?

– Замечательные слова, – жестоко усмехнулся Габен, – я бы сказал удивительно точные и своевременные.

– Глупость, – спокойно ответил ему Ос, вызвав на моём лице дрожащую улыбку и кивок в благодарность.

А после усмешку над самой собой.

– Всё моё детство она твердила мне, что никто не будет уважать меня и ценить только из-за того, что я – это я, – я слегка отодвинула стул и расслабленно облокотилась на спинку, – а когда я переехала от неё, я осознала, что это ложь. Стараться вывернуться из собственного комфорта ради кого-либо – вот это глупость и так делать не стоит.

И я говорила не только про Оскара, скалящегося сейчас