Смерть и прочие неприятности. Opus 2 (СИ) - Сафонова Евгения

Прежде чем потянуться к салфетке, Кейлус пожал плечами.

— У меня есть свои осведомители. В самых разных кругах. Включая окружение моего племянника… другого племянника. Не думаю, что Миракл откажется от плана по свержению дорогой тетушки. Не думаю, что ты не сделаешь то, что напророчила тебе Лоурэн. Не думаю, что Айри сможет вам противиться. Все грязную работу сделают за меня. — Он прижал к губам тонкую ткань со своими инициалами, вышитыми золотой нитью по ослепительной белизне. — Мне останется лишь позволить вещам произойти своим чередом, после чего в нужный момент скромно выйти из тени, представившись твоим законным мужем. Даже если не коронуюсь сам, вашими стараниями Айрес падет, а народ будет в сомнениях, так ли уж законно короновать Мирка… или Уэрта. С радостью посмотрю, как дорогие племянники вцепятся друг другу в глотку.

— В нашей стране в таких случаях говорят «собака на сене», — сказала Ева, в душе очень злорадно расхохотавшись и порадовавшись, что осведомители милейшего лиэра не в курсе некоторых немаловажных обстоятельств. — Или «ни себе, ни людям».

— В нашей стране предпочитают «ни некроманту, ни земле, ни богам», но общий смысл ты уловила верно.

— Хотите сказать, вы не желаете править? Готовы довольствоваться тем, что подложили свинью другим?

Кейлус лишь странно блеснул глазами, прежде чем, отложив салфетку, подняться из-за стола.

— Моя спальня на одном этаже с твоей. Третья дверь слева от лестницы. Гостиная, где я обычно работаю, прямо под ней, этажом ниже. Захочешь побеседовать или попытаться разбить мне голову — думаю, ты найдешь меня там, — вежливо поведал он, помогая Еве отодвинуть стул. — Впрочем, как ты уже поняла, я не слишком люблю, когда меня беспокоят во время работы. Так что если услышишь звуки музыки, радушный прием не гарантирую. — С учтивостью истинного джентльмена ей подали руку. — Юми за дверью, она отведет тебя обратно в спальню.

Подавив желание врезать ему по насмехающемуся лицу, Ева встала. Сама, демонстративно проигнорировав услужливо предложенную ладонь. Тут же отвернувшись, двинулась к дверям из столовой.

Осененная внезапной догадкой, задержалась у самого порога.

— Это ведь вы пустили в народ слух о пророчестве, верно? — сопоставив кое-какие простые факты, произнесла она.

Ускользающая улыбка Кейлуса послужила ей определенно утвердительным ответом.

— Буду счастлив побеседовать вновь, лиоретта, — сказал он, прощаясь элегантным сценическим поклоном. — Всегда рад вывести из себя умного человека.

ПРОДОЛЖЕНИЕ ОТ 30.12:

***

— Не хочешь прочесть письма? — поинтересовался Миракл, прервав висевшее в гостиной тяжелое молчание. — Вдруг попросят процитировать особо дорогие сердцу строки.

Герберт не ответил. Сидя в соседнем кресле, он черкал что-то в книге для записей, что недавно составляла Еве компанию во время пряток в тайном туннеле.

— Как знаешь. — Отхлебнув из бокала рэйр, которым Эльен решил подсластить им горькие события, Миракл с наигранным весельем щелкнул пальцами по пачке писем, лежавших на столе перед ними. — Только помни, что сочинить все это за день не слишком-то легко. Жаль, если все усилия пропадут втуне.

— Прочту. Потом. — Не сводя взгляда с формул, ломаными строчками покрывавшими плотную желтую бумагу, Герберт закусил кончик пера. — Не знаю, кто окружал дом дядюшки защитой, но она сильнее, чем я ожидал.

— Настолько, что даже ты не сможешь ее взломать?

— Думаю, смогу. Подняв тревогу. Но, откровенно говоря, мне уже все равно. — Стальная сосредоточенность, серостью обесцвечивавшая его взгляд, не сулила Кейлусу Тибелю ровным счетом ничего хорошего. — Когда я войду в этот дом, живых там в любом случае не останется.

— Мертвая Молитва? Не думаю, что это хороший вариант.

— Он заплатит. И все, кто помогает ему, тоже.

Миракл лишь вздохнул тяжело. Перевел взгляд с брата на Эльена: дворецкий как раз вошел в комнату, неся новую бутыль взамен опустевшей.

— Эльен, хватит, — сказал юноша, пока призрак молча наполнял его бокал. — Я не про питье.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Тот, ловко приподняв горлышко, оборвав янтарную струю без малейших признаков неряшливых капель, поднял недоуменный взгляд.

— Лиэр?..

— Хватит ходить с видом, будто ты снова наблюдаешь собственные похороны.

Эльен даже не попытался чем-то замаскировать скорбь, светившуюся в лице не хуже белых бликов просвечивающих сквозь него кристаллов.

— Это ведь моя вина, лиэр. Я должен был удержать ее, я…

— Посмотрел бы я на того, кто попытается встать между нашей милой лиореттой и ее целью. Вернее, на то, как быстро он перестанет там стоять.

— Успокойся, Эльен, — бросил Герберт сухо. — Твоей вины в этом нет.

— Господин…

— Поверь. Будь это не так, не уверен, что ты уже не был бы упокоен.

Судя по тому, как смиренно призрак склонил голову, довод подействовал.

— Есть другой вариант, — сказал Миракл, когда Эльен удалился прямо сквозь дверь. — Дядюшка не знает, что мы заодно. Возможно, он впустит меня, и я…

— Он неохотно принимает гостей с тех самых пор, как стал единоличным владельцем дома, если ты помнишь. И не думаю, что он впустит кого-либо в свой дом, когда есть шанс обнаружить там ее.

Миракл печально поболтал бокалом, признавая его правоту.

— Давай сперва отыграем завтрашнюю дуэль, Уэрт. Потом что-нибудь придумаем. — Улыбка юноши, не слишком старавшаяся замаскироваться под искреннюю, вышла немного кривой. — Посмотри на это с положительной стороны… целых пару дней никто не будет тебе мешать заниматься делами. Снова одинокая холостяцкая жизнь, да здравствует свобода, ура.

Герберт, вновь уткнувшийся в тетрадь, шутку явно не оценил.

— Она не мешала.

— Странно. Я думал, все прелестные лиоретты смертельно оскорбляются, если ты не ставишь их в центре своей вселенной. — Новый глоток Миракл сделал с довольно-таки грустным видом. — Где все дела могут подождать ради очередного вашего свидания, которых, конечно, должно быть не меньше двух в день.

— Ты поэтому до сих пор не женат?

— Я человек занятой, как ты понимаешь. А обижать и причинять боль не хочу.

Герберт рассеянно кивнул; лицо его не особо вязалось с лицом человека, услышавшего и осознавшего сказанное собеседником.

— У нее свои дела. Своя цель, — сказал он вместо ответа. Явно не сумев мыслями уйти далеко от фразы, прозвучавшей в диалоге намного раньше. — Своя семья, свой мир… В том-то и проблема. — Почти стеклянный взгляд оторвался от чернильных строк, чтобы замереть на жарком узоре красного и черного, вытканном углями в гаснущем камине. — Даже если я верну ее, даже если верну ее к жизни… рано или поздно я ее потеряю.

— Успокойся. Пока никто не знает, как открывать прорехи в другой мир с нашей стороны, никуда она от тебя не денется.

— Говорят, риджийские маги знают.

— Мы не в Риджии. И ей об этом знать необязательно.

— Нет. Если она хочет вернуться домой… если есть шанс, что это поможет ей вернуться… я обязан ей сказать. — Бледные пальцы сжали перо с такой силой, что то грозило переломиться. — И отправиться с ней в Риджию, чтобы узнать, правда ли это.

— Не знаю, утешит ли это тебя, но Риджия сама отправится к нам. Их делегация собирается в Керфи незадолго до Жнеца Милосердного. Думаю, смена власти их не остановит… если все сложится благополучно, конечно. — Перегнувшись через ручку кресла, Миракл похлопал брата по плечу: так сочувственно, как только мог. — Успокойся, Уэрт. Если она тебя любит, она тебя не оставит. Если не любит, значит, она того не стоит.

Тяжелый взор, которым юношу наградили в ответ, весьма выразительно обозначил все, что его обладатель думает по поводу столь примитивного взгляда на ситуацию.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Впрочем, такой взгляд все же был определенно лучше, чем когда чьи-то глаза больше всего напоминают цветные стекляшки.

— Иногда ты все-таки такой болван, — проговорил Герберт какое-то время спустя, прежде чем с усталой благодарностью отложить тетрадь и потянуться к письмам.