Квартира 302 - Георгий Старков

Сирена ревела за окном, постепенно растворяясь в гуле машин. Её звук покрывал шелест дождевых капель, бьющихся о стекло. Дождь шёл всю ночь и продолжал идти. Уже не благословенная прохлада и не те стеснительные капли, а унылый бесцветный поток, превращающий улицы в болотную топь. Впрочем, его это не касается. Его дело – лежать, просто лежать. Не лазить в дыры, не делать глупых попыток спасти людей от неизбежного.

Впрочем, нет. Он нахмурился. Что не так? Почему глаз сам собою цепляется за эти надоевшие до смерти серые лопасти? Вроде бы всё, как всегда…

Лопасти не двигались. Вентилятор прекратил работу.

Генри приподнялся на локтях. В чём дело? В его доме вырубили электричество для полного счастья?

Какая… разница?

Но он всё-таки встал и щелкнул тумблёром светильника. Свет не зажёгся. Отлично…

Он вышел из спальни. В коридоре стояла полная тишина. Ни едва слышного гудения вентилятора, ни рокота холодильника. Даже со стороны соседей сверху и снизу ничего не доносится. Словно все спят или уехали… Совершенно ничего.

Генри посмотрел на дверь ванной. И, не отдавая себе отчёта в том, что делает, открыл её.

Почти вся стена рядом с унитазом была раздроблена в пыль. Остатки зеркала отлепились от кафеля и лежали в раковине, разломанные на куски. Из ванны по-прежнему исходила вонь, но Генри на этот раз не стал отдёргивать ширму. Он смотрел на круглое отверстие на стене. Совершенная форма, которой могли бы позавидовать чертёжники… но за ним была лишь окаменевшая штукатурка. Туннель пропал, словно кто-то старательно залил его известью. Не было потусторонних голосов и пугающего холода. Остался лишь голый контур.

Аккуратно закрыв дверь, Генри прошёл в кухню. Цепи были на месте, ломая его последнюю надежду… и было что-то ещё: вентилятор здесь не просто перестал вращаться, а сорвался с потолка и плюхнулся прямо на столик. Из раздавленного пульта от телевизора выглядывали разноцветные проводки. По лаку пошла паутина трещин. Одна из лопастей оторвалась и валялась на полу.

В квартире вдруг стало тяжело дышать. Генри подошёл к окну и мгновение смотрел на целое озеро разноцветных зонтов, проплывающих внизу. Словно почувствовав его внимание, дождь удвоил усилия.

Генри размахнулся и ударил кулаком по окну. Боли почти не было, и он решил, почему бы не повторить простое действие. Он бил и бил по невозмутимой тверди, стирая костяшки пальцев в кровь, и не мог остановиться. Он ждал боли, он жаждал боли, которая затуманила бы разум, скрыла за собой всё остальное. Восьмой день длилось его заточение, и Генри явственно ощущал, как пришёл к самому краю безумия. Квартира заперта. Последняя связь, напоминание, что он всё ещё в прежнем мире, обрушилась вместе с вентилятором. Дыра закрыта. Айлин умерла. Умерли все. Остался только он, ни на что не годный, обречённый стать немым свидетелем. Так хотел Бог, чтоб его. Так хотел Бог…

Тяжело дыша, он остановился. Снаружи по окну стекала вода, изнутри – кровь. Люди, которые куда-то спешили под струёй дождя, ничего не заметили. Наверное, они не повели бы ухом, если весь дом исчез с лица земли.

Генри закрыл лицо ладонью и сполз на пол. Кровь закапала на джинсы, но он не обращал внимания. Он проиграл. Оставалось только рвать волосы на голове и рыдать, проклиная Всевышнего, что ниспослал ему всё это, но он лишь сидел, опёршись спиной о подоконник, и видел пульсирующий свет на днище глаз. Он никогда не плакал.

Часть вторая

ПО СПИРАЛИ ВНИЗ

Глава 1

1

Дело, которое поначалу казалось детективу Эвори Прайсу таким интересным и многообещающим (он даже надеялся благодаря ему взлететь на ступеньку-другую по карьерной лестнице), нравилось ему всё меньше с каждой секундой. На то были причины.

Во-первых, дело оказалось стойким «висяком». Убийца действовал настолько умело и скрытно, что не оставлял после себя никаких зацепок. Ни отпечатков пальцев, ни следов ботинка, ни малейшего волоска. Было бы за что ухватиться, Прайс мёртвой хваткой вцепился бы и тянул к себе, пока не размотал весь клубок. За это его ценили в управлении, пророчили большое будущее. Но хватиться было не за что. Казалось бы, после таких топорных убийств должна остаться целая плеяда улик, но эксперты лишь уныло качали головой.

Во-вторых, всё неслось слишком быстро. Прайс никогда не имел дело с таким расторопным маньяком – сегодня резня в Эшфилде, завтра где-то у черта на куличиках в Сайлент Хилле, послезавтра снова в Эшфилде. Горы трупов с вырезанными на теле цифрами – обычные, ничем не связанные между собой люди. Прайс изучил за последние дни до мельчайших подробностей нашумевшее дело Уолтера Салливана, и мог сказать одно: подражатель, кем бы он ни был, копировал почерк кумира с завидным рвением. Чёрт возьми, он был даже лучше, чем сам Салливан. Того-то поймали, он действовал спонтанно, почти не скрываясь… а здесь – чёрт знает что.

В-третьих, Прайс просто не любил чувствовать себя дураком. А меж тем именно это он сейчас и ощущал. А как иначе себя обзывать, если очередная выходка маньяка произошла прямо под носом, на другом крыле здания, и ты даже ухом не повёл? Когда ему сообщили о нападении на женщину из квартиры 303, Прайс едва не лишился чувств. Был бы рядом стул, он бы немедленно присел.

– Скорая уже едет, – сообщил сержант Рейнольдс, разглядывая побледневшего начальника. – Сейчас с ней наш медэксперт, оказывает первую помощь.

– Когда это случилось? – спросил Прайс, лихорадочно соображая, что делать дальше, чтобы удержать голову на плечах.

– Минут пять назад, не больше. Сосед с 301-й выносил мусор и увидел приоткрытую дверь…

– Что насчёт выходов из здания?

– У парадного и чёрного дверей дежурят наши люди.

– Я иду в квартиру 303, – Прайс схватил пиджак, висящий у входа. – Здесь ничего не трогать, я ещё не закончил осмотр.

– Как скажете, шеф.

Смачно матерясь про себя, Прайс выскочил из осиротевшей 207-й и зашагал по коридору. Тусклое жёлтое освещение действовало угнетающе. Прайс отметил это, когда зашёл в первый раз. Сейчас неприятное ощущение пробирало до того, что он скрипнул зубами.

Плакала моя голова, подумал он обречённо. Вряд ли его похвалят за такую халатность. Если женщина умрёт… что ж, вместо наград придётся считать синяки. Он вздохнул. Одно радовало – теперь он знал: девять к десяти, что убийца живёт здесь, в этом доме. Совершить очередное убийство, когда в соседнем крыле шурует отряд полицейских – не самая хорошая идея, но Прайс мог понять мотивы безумца. Это был вызов – мол, давайте, делайте что хотите, меня всё равно не вычислить. Сукин сын сильно ошибался, но, ей-богу, он подарил-таки Прайсу несколько седых волос. И вполне возможно, что подарит ещё.