Враг мой – друг мой - Сергей Самаров

Сутулый к канаве подошел. И не сразу понял, что Астамира там нет. А когда понял, когда голову поднял, чтобы посмотреть по сторонам, было уже поздно. Астамир уже летел в прыжке, и одновременно с его полетом со свистом разрезал воздух Лонг Гиан. Увесистый медный наконечник опустился сутулому прямо на темечко, что-то громко хрустнуло... Автомат сутулого начал падать раньше, чем он сам. И упал прямо в подставленную Астамиром руку, из которой только что выпал Лонг Гиан...

Дальнейшее было выполнено на полном автоматизме. Перекатываясь, потому что равновесие после удара удержать не удалось, Астамир проверил предохранитель, и убедился, что стрелять можно сразу. И, едва остановившись после переката, сразу занял позицию для стрельбы с колена. Он хорошо видел, как двое напарников сутулого лихорадочно снимали с плеч ремни автоматов, как вскидывали стволы, но они не были воинами, сразу понял Астамир, потому что воин уже отпрыгнул бы в сторону, каждый в свою, желательно подальше от товарища, упал, и только после этого начал бы готовиться к стрельбе, если не успел бы приготовиться в прыжке. Астамир успел дать две короткие очереди раньше, чем солдаты сутулого подняли оружие...

– Сейчас сюда придут... – сказал Умар хрипло. – Уходи быстрее...

– Неужели ты думаешь, что я брошу тебя! – сердито сказал Астамир и попытался посадить отца спиной к камню, чтобы потом взвалить его на плечи и унести отсюда подальше. Сначала просто подальше от места, куда наверняка вот-вот кто-то пожалует, привлеченный такой активной стрельбой.

– Отставить! – через силу громко сказал Умар. – Сюда смотри...

Он ткнул себя пальцем в верхнюю часть бедра, показывая. Вся штанина была пропитана кровью.

– Артерия... Здесь у человека артерия... Если она перебита, ему необходима помощь в течение десяти минут... Потом потеря крови будет безвозвратной... Не надо меня мучить... Здесь нет никого, кто сделает мне операцию... Не надо мучить... Я умру спокойно, зная, что ты ушел... Уходи...

– Я понял, папа, – сказал Астамир. – Я понял... Я уйду. У меня есть еще время. Пока кто-то подойдет, я уйду. Я успею... Но мне лучше бы вместе с тобой погибнуть.

– Не тебе решать, когда тебе гибнуть, – сказал отец сердито. – Есть высший суд... Там... – он поднял глаза к небу. – И там все решается... Если тебе дали жить сейчас, ты должен этим пользоваться... Никогда не гневи, сынок, Аллаха.

Отец чуть-чуть пошевелился, и лицо его не показало боли. Он никогда боли не показывал, как помнил Астамир, даже тогда, когда ходить не мог из-за контуженной спины. Даже не морщился. Только глаза открывались шире и становились темнее.

– Кто нас подкараулил? – спросил старший Атагиев. – Ты не знаешь этих людей?

– Я думаю, это «кладовщики»...

– Почему так думаешь?

– Они воевать не умеют... Реакции нет, не знают, как себя правильно вести, что делать вначале, что потом, как залечь... Это «кладовщики»... Даже мотопехота все это умеет... А «кладовщики» не умеют... Их войне не учат...

Где-то за забором, на территории, занимаемой мотопехотным батальоном, раздались глухие взрывы. Даже Умар услышал это.

– Что это? – спросил он.

– Сначала стекло разбили... – сказал Умар. – Потом бросили гранаты... Четыре... Одну за другой... В комнату... В камеру...

– В нашу?

– В нашу...

– Там негде было укрыться...

– Негде, отец...

– Ты один остался... Из всех...

– Еще и ты...

– Может быть... Если их врач что-то сможет сделать...

– Отец, сюда идут...

– Уходи, Астамир... Прощай, сын... Уходи... Если будет плохо, обратись к полковнику Раскатову... Только не к старшему лейтенанту, а к полковнику... Он поможет... Может быть, и ты ему будешь нужен... Помоги ему...

– Он не захотел тебе помочь, отец...

– Он сделал все, что смог... Обратись к нему... По крайней мере, он тебе скажет, что со мной произошло, и скажет, где меня похоронили... Ты же знаешь, что нас не хоронят, как положено... Полковник скажет, ты выкопай меня и перенеси к матери... Рядом похорони... А сейчас – все... Уходи... Пусть хоть военный врач меня осмотрит... Без врача я умру. А он может что-то сделать... Не мешай им... Уходи...

– Я пошел... – Астамир начал пятиться, приседая, и при этом в каждой руке по автомату держал.

Откуда-то издалека раздалась автоматная очередь. Видимо, Астамира заметили. За первой очередью последовала и вторая. И только после этого он несколькими широкими прыжками пересек дорогу и скрылся в зарослях...

– Прощай, сын... Не может здесь быть врача, способного мне помочь... Если врач и есть, здесь не может быть операционной... И помочь никто не захочет... Прощай, сын...

2. УНИЧТОЖЕНИЕ ДОКАЗАТЕЛЬСТВ

Макаров, как заметил полковник Раскатов, не расслабился даже за закрытой дверью в канцелярии, где его не могли услышать ни солдаты, ни сержанты. Похоже, Сергей Вячеславович начал жалеть, что пошел на поводу у полковника и ввязался в эту историю. Сейчас, видимо, майору казалось, что гораздо проще было бы вообще в стороне остаться... По крайней мере, так Раскатову показалось, и он рад был бы ошибиться в сыне своего бывшего командира и товарища. Оставаться в стороне все равно было никак нельзя, поскольку свидетели обвинения против «кладовщиков» были нужны в первую очередь старшему лейтенанту Тихонову, чтобы удачно закончить его историю.

– Как думаете, товарищ полковник, это не мы натворили дел?.. – прозвучал вопрос, и задан он был таким голосом, словно по вине офицеров спецназа, по крайней мере, локальная атомная война началась.

Макаров смотрел в лицо полковника внимательно и без эмоций, что как-то не соответствовало тону вопроса. И непонятно было, что в данном случае правдивее, интонации или выражение лица.

– А каких мы дел могли натворить? – не понял Раскатов. – Мы все сделали чисто. И не наша вина, если обстоятельства оказались сильнее нас. Все предусмотреть было невозможно, потому что мы не умеем читать мысли противника. Мы даже сейчас не знаем, что произошло...

– Ладно. Это узнаем... А как Умар Атагиев с сыном?.. Как все прошло?

– Не сразу согласился, как мы и предполагали. Хотел уйти от меня красиво и заявлял, что не может бросить товарищей. Пришлось ему объяснить, что майор Макаров его ситуацию просчитал, как просчитал действия «кладовщиков», и намерен выставить неподалеку, в видимости дверей, пост из бойцов спецназа... Таким образом, Умар понял, что дело не выгорит, и решил воспользоваться меньшим. Вызвал сына, и я закрыл дверь. Вот, кстати, ключ. Мы расстались около гаража. Я показал забор... Чуть позже оттуда послышались выстрелы... Уже после того, как я переоделся... Три автоматные очереди... Одновременно... Следовательно, это стрелял не часовой, поскольку часовые по трое, как комендантский патруль, не ходят, а комендантского патруля здесь не существует. Но кто-то оказался там, за территорией, словно специально ждал там Умара... Однако о том, что Умар будет бежать именно там, знали только мы четверо...

– Подозрения исключены, – сухо и резко заявил Макаров. – И Рубашкин, и Тихонов в это время находились рядом со мной. Мы на крыльце сидели, и я сразу послал Рубашкина вам навстречу – выяснить, что там происходит.

– Я не высказываю подозрения, Сергей Вячеславович... Ты неправильно меня понял. Я просто пытаюсь представить, что случилось. Мы просчитали ситуацию точно так же, как просчитал ее Умар со своими парнями. Это что значит, понимаешь? Это значит, что ситуация, в принципе, была достаточно простой, если сразу две независимые друг от друга группы ее просчитали одинаково, и кто-то еще, третий, мог ее просчитать со своей стороны и предположить наши действия. И, естественно, принять свои контрмеры... При этом допускаю необязательность такого утверждения и приму как должное, если произошло элементарное наложение одних событий на другие, в результате чего возникла череда случайностей... Но сейчас об этом говорить смысла нет, поскольку проще дождаться вестей, чем гадать, как авгуры.[13] Скоро твои старлеи пожалуют?

– Выйдем на крыльцо, – предложил Макаров. – Все на двадцать пять шагов ближе к информации...

– Пойдем, – согласился полковник.

Сейчас на крыльце не было лишних. Отряд, хотя и поднятый по тревоге, хотя и готовый к любому действию, напряженно сидел в казарме, словно спортсмен на старте, дожидаясь приказа.

– Ночь хорошая... – сказал Макаров. – Теплая...

– Шумная очень, – не согласился Раскатов, кивая в сторону казармы мотострелков.

Площадку перед казармой за кустами видно не было, но оттуда слышались голоса. В отличие от солдат-спецназовцев, солдаты-мотострелки ни к чему, как обычно, не готовились, только, похоже, вывалили из казармы, чтобы удовлетворить свое любопытство.

– Георгий идет, – первым услышал шаги майор. – Только почему оттуда?

Полковник повернулся.

Старший лейтенант Рубашкин с отделением солдат только что свернул на дорожку, ведущую к казарме спецназа. Но шел он не от ворот, а со стороны штаба батальона. И остановился около старших офицеров, сделав знак солдатам, чтобы они не задерживались на крыльце и проходили в казарму.