Иннокентий (СИ) - Коруд Ал

— Так уже это… — старик в телогрейке замахал руками, как полоумный.

— Чего это, пенек трухлявый, — разозлился Кеша. — Покойник где?

— На машину, милок, его погрузили. На улице стоят, прощаются.

И точно! В той стороне слышались стенания и громкие рыдания. Покойника принято провожать слезами. Иначе не поймут. Ради этого в былые времена даже специальных теток плакальщиц нанимали. Неужели этот обычай еще силен в Союзе? Хотя, чего он удивляется после сонма кабинетов потомственных гадалок и прочих шарлатанов.

«Лох не мамонт…»

Размышлять некогда. Надо решать, как снять. Кеша, недолго думая, лезет на кабину грузовика и примеривается. Если на «Зенит» поставить ширик, то все влезут. Он достает фотоаппарат, меняет штатный объектив на широкоугольный и громко командует:

— Встали по обе стороны и ближе к машине. Самые близкие вперед. Стоим, в камеру не смотрим.

Мужик с папиросой в зубах тут же дисциплинированное повернул голову к покойному, изобразив вселенскую скорбь. Артист! Фотографа в деревне уважают. Как и любого мастера из города. Местные хоть и рукастые, но не все умеют. Чаще всего Васечкин ездил в район в составе бригады. Телемеханик, сапожник, парикмахер и приемщица. Работы хватало всем, вдобавок еще и ломаной бытой техникой загружали всю машину.

Ездили весело, с шутками, прибаутками. Мужики на обратном пути употребляли. Некоторые и перед работой, но такое не приветствовалось. Да и не заработаешь ничего. Деревенские ведь хитрые. Зачем платить пьянице за кривой ремонт? Хотя иные сапожники в любом состоянии могли починить обувь. Ты только успевай наливать.

Васечкин быстро вливался в дружный коллектив комбината. Его уже знали в районе, зачастую заказывая — «Этого давай, молодого да здорового!». Кто-то в районе пронюхал, что Кеша парень деревенский и его принимали за своего. Но с соответствующим уважением. Мол, пробился паренек сам и в городе не последний человек! Кешино самолюбие это тешило. И без заказов он не сидел. Проехав один раз с Брагиным по разработанным точкам, он понял особенности съемки и дальше работал сам.

Для фотографирования классов в школах и групп в детсадах ему поручили таскать «Салют». Человек из будущего быстро проникся уважение к этой солидной фотокамере и начал ту же осваивать, изучив все дотошно и в деталях. Пленка заряжалась в сменные металлические кассеты, что затем крепилось к кубику собственно фотоаппарата. Непосредственно перед съемкой требовалось убрать металлический шибер. Кадры на пленке можно было увидеть сзади через глазок.

Затвор был шторный фокальный с металлическими гофрированными шторками из нержавеющей стали с диапазоном выдержек от ½ до 1/1000 с и «В». Наводка на резкость осуществлялось в шахте по матовому стеклу. Пентапризму Брагин принципиально отвергал, да и Кеша быстро привык смотреть сверху вниз на перевёрнутое изображение. И ставить камеру в обязательном порядке полагалось на тяжелый штатив. Зато снимки выходили четкие и резкие. Все-таки кадр шесть на шесть! Пленка шла среднеформатная типа рольфильм. Особенно Кеше нравилось крутить рукоятку взведения затвора, он же перемотка плёнки. Выглядело это круто. Так цена в 456 рублей также вызывала почтение. И это без кассет и объективов. Но в свободной продаже эти аппараты не бывали. Особенности плановой экономики.

— Не получится. Такой тремор.

Васечкин думал. Им уже уезжать пора, когда привезли бабку, которой требовался новый паспорт. Как назло, у нее оказалась какая-то трясучка и выдержки не хватало. Снимали он, как водится в приемном пункте на фоне выбеленной печки. Свет держал Серега, водитель их буханки. Была бы вспышка, то возможно получилось. Но при выдержке одна тридцатая гарантирован смаз кадра.

— Чего делать будем?

— Снимать штаны и бегать!

Мужики дружно заржали.

— Чего лыбитесь? Тащите бабку на улицу. За минуту не замерзнет. В снег табурет ставьте и ровней!

Чего только не придумаешь для удовлетворения заявок посетителей. Но деваться некуда! Мужики ловко устроили бабулю прямо посреди улицы, выправляя ножки табурета с помощью сугроба. Иннокентий прикинул, что на фоне белесого неба выдержка получится подходящей. Надеяться на встроенный экспонометр не стоило. Лицо намного темнее неба и будет безбожно врать. Но Васечкин уже наработал опыт, поэтому ставить экспозицию по своему разумению. На то фотографу и голова, а сейчас важнее короткая выдержка.

— Снято! Тащите бабулю обратно.

Пенсионерку ждут на улице сани, привезли из дальней деревушки. Туда автомобилю хода нет. Реалии сельской жизни. Автолавка раз в неделю, снег чистить самому, рубить дрова, носить воду. Видимо, прошлый Васечкин не ушел из этого тела до конца, и какая-то ностальгия по такой простой жизни оставалась.

«Так и непонятно, отчего он умер. Отравление или сука Герыч постарался?»

Настроение стразу испортилось. В город Кеша тогда возвращался в мрачноватом молчании. Зачем он здесь? Почему?

* * *

В большую приемную фотосалона «Юпитер» королевской походкой вошла Анжела, введя в оторопь ждущих очереди двух дядечек. В светлой дубленке, меховой шапочке «а-ля барыня» и финских высоких сапожках девушка была поистине неотразима. На лице «полный боевой набор» по мерке семидесятых. Иннокентий как раз вышел из съемочного зала и с улыбкой направился к ней. Он успел заметить негодующий взгляд Алены и завистливые дядек. Им такие красотки уже не светили никогда. Не бывает такого, чтобы юная нимфа воспылала любовью к лысому пузану с зарплатой инженера.

— Привет. Придется подождать немного. У меня пока, как видишь, народ.

«Да и Оксана второй зал для художественной съемки не освободила».

— Я не тороплюсь. У нас впереди целый вечер.

Многообещающая улыбка Анжелы тут же отозвалась в теле Кеши:

«И ночь!»

У них сложились странные отношения. Вроде бы и не пара. Во всяком случае Анжела так не считает. У нее на жизнь собственные планы, у Иннокентия также. Они оба это чувствуют и потому не суются друг другу в личное пространство. Обоих такой порядок вещей вполне устраивает. Наверное, Анжела — это девушка прообраз из будущего. Её поведение было отчасти похоже на то, что Петров наблюдал в столице будущей Постмодерновой России. Самостоятельные, ценящие себя и собственную свободу. Они не видели в мужчинах ничего такого, что заставило бы их отказаться от себя. Девушка двадцать первого века и дочку свою воспитала под себя.

«Эх. Где же ты сейчас Алиса?»

Наверное, оттого ему было с этой девушкой комфортно. Получив удовлетворение от осознания того, что он максимально поимел маму сексуального символа его юности, Васечкин подошел к делу основательно. То есть провел переговоры и получил согласие. Как сразу стало все проще! Ничего не надо выдумывать и размышлять. Но стало несколько скучнее без интриги.

— Анжелочка, ты не забыла, что я говорил, что макияж?

— Но пупсик, — Девушка манерно покрутила пуговицу его вязаного кардигана. У нее же и купленного на днях. Она сейчас играет роль недалекой блондинки. Но как заискрились глаза у приемщицы Алены! Любо-дорого посмотреть. Их новичок завел такую фифу!

— Пупсик у тебя в кроватке. Иди все смывай к чертям, будем заново накладывать. Я тебе фотографию покажу. Набор с тобой?

— Ага, — Анжела приоткрывает сумочку, — настоящий французский. Себе оставила.

Кеша заметил в сумке также тонкую фляжечку и сделал страшные глаза:

— Пошли!

— Посторонним нельзя!

Алена высокой грудью встала на защиту святого святых. Внутренних помещений фотосалона Юпитер'. Кеша подошел максимально близко к девушке, так что самую малость вмял титьки неугомонной приемщицы, ощутив их упругость. Он облизал губы, не отрывая своих наглых глаз от е растерянных: