Хедин, враг мой. Том 2. «…Тот против нас!» - Ник Перумов

А на белом камне в самой середине храма застыла женская фигура с воздетыми руками. Настоящая великанша, раза в два выше остальных, в бело-зелёном ниспадающем платье, золотом ожерелье на шее, в венке из живых, никогда не вянущих цветов.

Древняя, хозяйка этого места.

За узорчатым поясом – золотой серп. Наверное, владычица полей или покровительница плодородия.

Руки вскинуты, соломенного цвета волосы рассыпались по спине. Васильковые глаза широко раскрыты, в них – ужас.

Всё, что ей удаётся, – это удерживать от разлома ближайшие равнины.

Хедин замер. Неразличимая, крошечная малость, частица меж частиц, исчезающая, незримая.

Он не скрывался. Напротив, ему нужна была сила, сила этой Древней, наверняка – разом и суровой, и доброй, как сама природа. Ему нужна была сила всех, что собрались здесь сейчас; сила старых и малых, – сила всех.

А для этого Познавшему Тьму надлежало выйти на свет.

Выйти на свет, принять свет в себя, отразить его, сделавшись видимым.

Солнце сияло по-прежнему, щедро одаривая лучами обречённый мир.

Имей он тело, Хедин бы, наверное, выдохнул – по извечной человеческой привычке, перед броском в неведомое.

Над белыми колоннами, над океаном людских голов вспыхнула ярко светящаяся – даже светлым днём – точка. Она сияла – мягким, спокойным светом, не жгучим, не ослепляющим.

Древняя резко обернулась. Красиво очерченные, полные губы приоткрылись в немом изумлении.

И за ней великое множество лиц тоже повернулись к возникшему сиянию.

Облекаться плотью было бы тяжко и мучительно. Пришлось облачиться в свет.

Древняя пошатнулась, совершенно по-женски прижав ладонь к губам, когда прямо в воздухе перед нею возникла сияющая фигура мужчины, закутанного в призрачный, сотканный из лучей плащ.

– Слушайте все! – пронёсся над колоннами и склонами, над холмами и равнинами – до самых гор – спокойный, глубокий, сильный голос. Голос того, кто знает, что делать.

Толпа замерла. Повернулась, как один человек.

Хедина видели все.

– Я Хедин, владыка Сущего. Настаёт последний час этого мира, но! – Крики отчаяния, голос Познавшего Тьму твердеет, становится ещё громче, разносится ещё дальше.

– Но мы удержим его. Я удержу его. Внемлите мне, поклонитесь мне, дайте мне вашу силу!

Растерянность. Смятение. Толпа волнуется, но тут хранительница-Древняя поднимает высоко-высоко правую руку, вытягиваясь в струну.

– Слушайте великого бога Хедина, мои дорогие! – Низкий грудной голос её тоже разносится далеко окрест.

Новому Богу не составило труда произнести слова так, чтобы их поняли все, включая и Древнюю.

– Внимайте ему! Поклонитесь ему! Ибо Он – наша последняя надежда! На колени!

Люди падали. Валились так, словно у них подрубило ноги. Молитвенно протянутые руки и многоголосый стон, утробный стон отчаяния.

– Поклонитесь ему! – вновь повторила Древняя. И склонилась сама, с трудом уместившись на белом алтарном камне. – Поведай нам, великий, как снискать спасение?

Хедин смотрел на них на всех – не глазами, глаз у него не было. Потоки силы, пронизывающие этот мир, служили вернее, чем лучи отражённого света, улавливаемые обычным зрением.

Надежда. Стремительный переход от беспросветного ужаса – что это всеобщий конец, и не останется вообще ничего, ни детей, ни даже памяти – к безумной надежде. Маятник качнулся.

И сейчас, на его ходе, на его размахе – только и мог он, Хедин, надеяться что-то сделать.

– Поклонитесь мне! – загремел его голос.

Так не по-хедински. Никаких тебе хитрых планов. Сила, чистая сила. Сила верящих в тебя, сила… Спасителя.

Он ждал, когда прозвучит это слово, и оно прозвучало.

Спаситель! Спаситель! Спаситель!

Слово родилось, сорвалось с тысяч и тысяч уст – многолюдство выдохнуло его, и оно поплыло над толпой, расправляя крылья и обретая силу.

Спаситель. Они с Ракотом без борьбы отдали этот титул неведомой сущности, возникшей неведомо как, по неведомо каким законам и правилам.

Спаситель. Похоже, пришла пора вернуть себе и это звание.

Вера отчаявшихся, горячая, неистовая, охватывала Хедина подобно пожару. Он будет пылать очень недолго, но, пока горит, мало что в Упорядоченном сравнится с ним по силе.

Росчерк белого пламени рванулся вверх, в истерзанные небеса.

Хедин Познавший Тьму тянул за собой весь мир.

За его спиной пылал огонь чистой веры человеческой, источник силы, превыше которого, сознавал он, нет ничего в Упорядоченном, и даже четвёртый Источник по сравнению с ним – ничто.

Незримые путы удерживали сейчас мир, и Познавший вдруг ощутил, как давит на несуществующие плечи стремительный, бурный поток непустой пустоты.

Людская вера гнала его вперёд, и только он один способен был обратить её во что-то действенное. Равновесие летело к воронам, но никак иначе поступить он сейчас не мог. Неназываемый не получит этих несчастных.

О да, спасти один мир, оттащить его от края бездны – не значит покончить с бедой.

Но это не значит, что надо бросить бедолаг, отдать их на съедение чудовищу!

Да, пусть будут храмы, думал Познавший Тьму, натягивая незримые постромки. Пусть будут настоящие храмы, пусть о нём узнают все!

Пламя должно отгореть. Оно исполнит свой долг и угаснет, а с ним угаснем и мы, Новые Боги. Или, по крайней мере, я, Познавший Тьму. За Ракота решать не могу, но…

Мы не можем продолжать рассуждать о Равновесии и возмездии, если мимо нас проплывают целые миры лишь для того, чтобы рухнуть в пропасть Неназываемого.

И если для этого надо, чтобы мне поклонялись, значит, пусть поклоняются.

Вера обжигала. Не так уж много людей собралось вблизи того холма, может, сотня тысяч, съехавшаяся, несомненно, с обширных окрестных земель, но даже этого числа хватило, чтобы мир, преодолев напор давящей пустоты, двинулся следом за Познавшим Тьму.

Спаситель. Спаситель. Спаситель, гремело в его сознании. Истинное имя, им утраченное. Он вернёт его себе во что бы то ни стало! И себе, и Ракоту. Хороших Спасителей много не бывает.

Он тянул, тянул за собой великую тяжесть, великое обременение. Работка для бога – удерживать на краю пропасти целый мир и медленно, очень медленно оттаскивать его от гибельной глубины.

Что творилось у него за спиной – Хедин не ведал. Он знал, что стоило бы послать какие-то знамения, постараться пригасить вспыхнувшие вулканы, утишить бешенство океанов: он сейчас, словно бурлак, тянул против течения целый тяжелогружёный корабль, вокруг носа которого вздымались фонтаны пены и брызг.

Но, сколь ни была ярка, обжигающа и щедра сила нововспыхнувшей веры, поток пустоты ничуть не слабел. Познавший Тьму напрягал всего себя – всего оставшегося себя – чтобы не дать миру соскользнуть обратно в невидимую стремнину, что унесла бы его к ждущей пасти Неназываемого.

Неожиданно слуха его достиг голос – низкий голос соломенноволосой великанши-Древней с золотым серпом за узорным поясом:

– Люди понесли слово о тебе, великий бог. Я помогла им, насколько смогла. Твой лик увидят. Твоё слово услышат. Вера в тебя умножится. Пусть малая помощь наша хоть в чём-то посодействует тебе на многотрудном пути, великий!..

И помощь действительно пришла. Не сразу, не вдруг, но к горячим струйкам силы, что текли к Хедину из спасаемого им мира, стали прибавляться новые, новые и новые.

…Он их вытянул. Вытянул – так и хотелось сказать – в спокойные воды, в тихую гавань, где пустота уже не обрушивалась на них сметающим всё горным селем. Они миновали границу, где начинали работу потерявшие меру и строй старые чары, творившие клетку для Неназываемого.

Корни мира утрачены. Если его просто оставить – он вновь начнёт дрейфовать, сперва медленно, затем всё быстрее и быстрее, словно унесённый разливом плот в половодье, пока вновь не окажется там, где был, – за чертой, у бездны.

Мир надо укоренить, словно дерево, раз он уже спасён. Обетованное… Обетованное держится. Да и Ракот вовремя подоспел на помощь. Сигрлинн…

«Всё по-прежнему, – хладнокровно заметил Наблюдающий. – Сражаются».

Пусть сражается. Пока всё идёт именно так, как он и задумал.

«Если она победит, не оберёшься бед, – заметил Действующий. – Чего ты медлишь, останови её, пока Равновесие…»

«Големы, – вновь подумал Хедин. – Обособившиеся части меня, конструкты. Не слушай их, не думай, как об отдельных личностях. Настоящая личность настоящего Хедина осталась там, в провалах Неназываемого. Ты сам – лишь копия, перенесённая сквозь непробиваемый иными средствами барьер.

Истинный Хедин остался позади, – подумал Познавший Тьму. – Я есть он, и он есть я… но это именно он спустился в бездну, отлично зная, что назад дороги не будет. И принял это.