Кокаиновый сад (сборник) - Андрей Васильевич Саломатов

class="p1">- Сядь-ка, Макарыч, - сказал Николай, - дело такое, а ты как баба... Тюрин сразу ожил, засуетился, опустил ноги на пол и изобразил на своем лице живейший интерес, а Николай уселся верхом на стул в метре от дивана. Лицо у него было усталое, бледнее обычного, а покрасневшие, набрякшие веки говорили о том, что он, как и Тюрин, провел бессонную ночь.

- Не суетись, Макарыч. Лучше слушай и запоминай: ТЫ НИЧЕГО НЕ ВИДЕЛ, и все будет о'кей. Зачем тебе башку под топор ложить? Сам понимаешь. И мне лишняя кровь не нужна. Вот где она у меня. - Николай небрежно чиркнул ребром ладони по горлу, делано улыбнулся и потрепал Тюрина по щеке. - Ты хороший мужик, Макарыч. А этот, - он кивнул на стену, очевидно имея в виду свою жертву, - случайно. Я не мокрушник, Макарыч. Сам, придурок, полез... Николай запнулся. - Все-то я рассказывать не буду. Тебе ни к чему. Только ты запомни, Макарыч, если что... - Николай внушительно помотал головой. - В общем, сам понимаешь. Не маленький.

- Да-да-да, - Тюрин отчаянно закивал, а Николай встал и перебил:

- Да ты не кивай и не поддакивай. Лучше мотай на ус. - Он молча прогулялся по комнате, подошел к репродукции и щелкнул по ней пальцем. Хорошая картинка. Где взял?

- Это давно, - забормотал Тюрин. - Трофейное, наверное...

- Антиквариат, - оценил Николай.

- Возьми себе, - почти выкрикнул Тюрин. Он соскочил с дивана и мгновенно очутился у стены. - Подарок. Я тебе её дарю. Бери-бери.

- Не надо. Пусть у тебя висит. - Николай вытянул руку из кармана и пристроил за дубовой рамой небольшой сверток. - Это деньги, - пояснил он. Пригодятся.

- Не надо, - испугался Тюрин и взмолился: - Я прошу тебя...

- Надо, - спокойно оборвал его Николай. - Ты же ко мне за деньгами приходил. - Затем, ухмыльнувшись, он добавил: - Трешки нет. Вот, возьми что есть. Чем богаты. Отдавать не надо. Это подарок.

- Коля, - жалобно запричитал Тюрин, - не надо мне денег. Честное слово, не надо. Я и так никому ничего не скажу.

- Дурак ты, Макарыч, - печально проговорил сосед. - Тебе же все равномолчать. Так уж лучше за деньги, чем бесплатно. Смотри, Макарыч, береги себя. - Николай как-то совсем по-человечески, доверчиво потянулся и широко зевнул. - Пойду я, посплю. Значит, я надеюсь на тебя, Макарыч. Смотри, спать буду спокойно. - Он щелкнул австрийского канцлера по носу. Умели, бля, жить. И ты учись. Тогда все будет о'кей. Понял?

- Понял, - обреченно кивнул Тюрин.

3

На следующий день Тюрин пришел на работу раньше обычного. Ночь он провел отвратительно, все время вставал, пил воду и, проходя мимо репродукции, косился на пачку купюр толщиной в палец, которая так и осталась торчать из-за рамы. На душе у Тюрина было пусто, как после приступа рвоты. Всякую мысль о Николае и его жертве он гнал от себя и старался думать только о том, как он устал. Страх покинул Тюрина, но осталось какое-то предощущение неотвратимой беды, животное предчувствие грядущей катастрофы.

Лежа на диване, Тюрин часто трогал левую сторону груди, пытаясь на ощупь проверить работу сердца, а оно билось нормально, без перебоев, но словно у раскрытой форточки. От этого Тюрину казалось, что в комнате холодно и промозгло. Он натягивал на себя одеяло, ворочался и тяжело вздыхал.

После ухода Николая Тюрин так и не решился близко подойти к репродукции. Цвет червонцев напоминал ему розовые капли на белой поверхности ванны. Эти капли почему-то особенно четко отпечатались в его памяти. Он даже видел их ночью в одном из кошмарных снов. Они фонтаном вылетали из черной безобразной раны, тяжелые, как дробь, и совокупившись со своими предшественницами, скатывались вниз, чтобы уступить место точно таким же.

Уже под утро Тюрин увидел сон, после которого он сразу поднялся и ушел на работу, забыв позавтракать и даже причесаться. По правдоподобию и яркости видение нисколько не уступало яви, и, очнувшись, Тюрин не мог с уверенностью сказать, видел он это в действительности или здесь поработало больное воображение.

В очередной раз перевернувшись на другой бок, Тюрин услышал тихий бумажный шелест, будто сквозняк пошевелил на столе газету. Еще совсем недавно, до этой дикой истории, он не стал бы интересоваться, что шуршит, но измученный страхом, он снова почувствовал свою полную беззащитность перед вселенским злом, которое сейчас олицетворял для него сосед-мокрушник.

Скорее машинально, чем сознательно, желая только рассмотреть, в каком обличье пришла к нему безносая, Тюрин резко откинул одеяло и опустил ноги на пол. Вначале ему показалось, что в комнате никого нет, но приглядевшись, Тюрин заметил у противоположной стены черный силуэт высокого изящного человека.

В комнате было достаточно темно, и разглядеть гостя не представлялось никакой возможности. И в то же время видно было, как рассеянный в ночном пространстве свет отражается в тонком золотом орнаменте на длинном распахнутом камзоле. Где-то под подбородком непрошеного гостя, с периодичностью вдоха и выдоха, поблескивали контуры атласного банта, а немного выше едва заметно выделялись два белесых круглых пятна. Иногда на мгновение они исчезали, но тут же появлялись вновь, и Тюрин сразу, без разглядывания и гадания признал в них человеческие глаза.

- Кто вы? - одними губами прошептал Тюрин. Черная тень медленно отделилась от стены и так же медленно стала приближаться к хозяину квартиры. С каждым шагом черты лица непрошеного гостя и детали костюма становились все четче. Тюрин уже мог различить более темные впадины глаз, тень от носа и безвольный узкий подбородок. Он даже сумел разглядеть, что волосы, а вернее парик у незнакомца цвета старого серебра. Когда же между ними осталось не более полутораметров, Тюрин вдруг узнал этого человека, испугался до полусмерти и, вскрикнув: "Боже мой", откинулся на спинку дивана.

- Хватит тебе, - голосом Николая проговорил оживший австрияк. - Ты же не баба, а я не покойник. Что ты орешь? - Гость говорил тихо и внятно. Тюрин видел, как шевелятся его губы, как тускло мерцает свет в золотой оторочке канцлерского камзола. Видел и не верил своим глазам.

- Я к тебе вот по какому делу, - сказал ночной визитер.