'Sex Pistols': подлинная история - Джуди Верморел
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В: Терри Слейтер из «ЕМI» думает, что ты вскоре станешь одним из них, у тебя просто нет другого пути…
ДР: Это точно — но только по их мнению. Я должен встать на этот путь, потому что пока все вело к этому. Но кажется, мы тут можем все перевернуть — только одно поколение становилось звездами, группы 60-х. Но до них были рок-н-роллеры, и они не стояли вне реальности, не так, что ли? Они держались своих корней. У них были корни. Говно полезло из шестидесятников: я не отсюда, чувак, седьмое небо и все такое. Это здорово им наехало на мозги, если у них там вообще в башке что-то было. А мы (с комической интонацией), мы кое-чему от них научились.
В: Группа или ты сам?
ДР: Не важно, как хочешь. Они же наши менеджеры.
В: Да, но смотри, люди вроде Фишера (адвокат «Pistols»), они, как мне думается, принадлежат к миру бизнеса и…
ДР: Да он просто на работе, он так же работал бы в другом бизнесе, но он часть «Glitterbest», компании, которая работает на «Pistols». Малькольм — это «Glitterbest». «Pistols» владеет компанией. «Glitterbest» не может существовать без «Pistols». Она вспомогательна. И все счета приходят на «Glitterbest», не к нам в «Sex Pistols». Это такой окольный путь, чтобы отбиваться от налоговых инспекторов, держать их подальше, козлов вонючих.
В: Так вы, «Pistols», — это компания?
ДР: Да, ты должен утвердить себя как компанию. иначе они будут тебя обдирать, стричь с каждого пенни, который ты получаешь. Я думаю. они прямо сейчас, блядь, в лучшем виде это проделывают. (Пауза.) И если бы у нас не было таких людей, как Фишер, нас просто-напросто обдирали бы. Я обрисовываю реальную ситуацию. В музыкальном бизнесе одни блядские суки. Ненавижу их всех. Пытаются объебать тебя, где только возможно.
В: Сознательно или бессознательно?
ДР: И так и этак. Часто бессознательно. Они и не догадываются иногда, что перекрывают тебе весь кислород. Для них рок-группа — просто еще один кусок жратвы на неделю. Новая тема для продажи. Новая статейка об одежде. Но поскольку у нас есть свои художники, свои промоутеры, они во все это не могут вмешиваться.
В: Ты можешь описать свой обычный день?
ДР: В течение дня я обычно не встаю, я, как правило, провожу день в кровати, зато ночью я не сплю. Вот тебе и типичный день.
ДЕББИ: Я могу для вас описать день Джона.
В: Что ж, пожалуйста.
ДЕББИ: Все время полусонный. Всегда обиженный. М-м-м…
В: Но сейчас он не обиженный, а сейчас еще не ночь.
ДЕББИ: Давайте не будем вдаваться в детали.
В: Но ты ведь встаешь днем, так? Не ночью же? Ты же видишь дневной свет хоть иногда?
ДР: Не очень часто. Ненавижу день. Когда мы гастролируем, это меня убивает: путешествовать целый день.
В: А ты часто репетируешь?
ДР: Да. Около шести мы начинаем репетицию, в десять заканчиваем, потом бухать начинаем, приходим на Виллсдейн-лейн, берем ящик пивка, возвращаемся, усаживаемся, ведем себя как последние говнюки и около восьми угра отправляемся спать.
В: Все вы получаете что-то вроде зарплаты, гак ведь? Сколько это. 60 фунтов в неделю?
ДР: 50. Которые я нроебываю в первый же день. Иногда десятку оставляю.
В: Фильм вам обошелся в круглую сумму, не так ли?
ДР: Ебаные полмиллиона.
В: Это полная сумма?
ДР: Нет, это на настоящий момент. И это не все еще. Это те деньги, которые уже угрохали. Около десяти процентов из них наши, остальные от спонсоров.
В: А как ты думаешь, все фильмы так дорого стоят?
ДР: Для фильма это очень дешево. Просто дешевка. И грязь одна. Ничего больше, фильм этот.
В: Хорошо, значит, вы пошли на контакт с объединениями, я имею в виду кинообъединения…
ДР: А что, по-твоему, нам нужно было делать?
В: Нет, я просто не могу понять почему…
ДР: Ну ведь нужна же вся эта хуйня, то-се, пятое, десятое, этот ебаный владелец аппаратуры, оператор, человек со светом, ассистенты…
В: Но вам-то зачем все это, вы же не делаете игровой полнометражный фильм…
ДР: Он полнометражный.
В: Но я думала, что это будет что-то вроде документального кино…
ДР: Ненавижу документальные фильмы. Совсем не хочу попадать в Мир Ржачки.
В: Ладно, пусть так, но я считаю, что в наше время все вымыслы безнадежно скучны. Факты гораздо интереснее.
ДР: Факты? Да все знают эти факты.
В: Нет, не знают.
ДР: Да ладно, каждому про факты что-то известно. Даже больше, чем мне (смеется). И все шиворот-навыворот.
В: Каким был Джон в детстве?
МИССИС ЛАЙДОН: Когда он был мальчиком, он был очень тихим, замкнутым. И всегда очень благоразумным мальчиком, и развитым очень. Когда он был ребенком, если я говорила ему что-то, он тут же схватывал, запоминал. Когда ему было восемь, его уже можно было оставлять одного дома. С ним не было хлопот. Он всегда знал, что делает, и ему всегда можно было доверять.
В восемь лет он менингит схватил. Это страшно напугало меня. У меня в одиннадцать лет был менингит, и я сразу поняла, в чем дело, когда увидела его. Повезла его в больницу, он был совсем плох — я даже думала, что с ним уже все кончено, потому что они там сказали, что это еще хуже, чем менингит. Он даже видеть не мог. У него зрение после этого испортилось — не знаю, вы замечали когда-нибудь, у него стал такой остановившийся взгляд, пристальный такой?
Нет. никаких серьезных последствий или чего-то такого, знаете. Неделю он пролежал в больнице, ему чуть лучше стало вроде, и я как-то пришла к нему, а он лежит — совсем без сознания лежит Я, конечно, плакать. Боже мой, думаю, пусть уж он или совсем поправится, или… Пришла туда и плачу. А вечером опять пришла. А он уже сидит на кровати (смеется).
В школе он был послушным, искусством интересовался, вот, и всегда у него в начальной школе были хорошие характеристики. Когда он ходил в начальную школу, он получал много поощрений за искусство, даже делал рисунки для школьной библиотеки. Они даже просили меня, чтобы я разрешила ему нарисовать картинки для детской телепередачи.
А после начальной школы он пошел
