Кобзарь: Стихотворения и поэмы - Тарас Шевченко

Вторая ворона

Побежит наш ярчук{174}В теплый край есть гадюкЗа мною.

Третья ворона

Как хвачу да помчу,В самый ад полечуСтрелою.

Шли слепой, хромой, горбатый —Нищие к мирянам,Путь держали в Субботово,Чтоб петь про Богдана.

Первый нищий

Вот-то, сказано, вороны —Нашли себе место.Москали для них как будтоСделали насесты.

Второй нищий

А для кого ж?Человека,Верно, не посадятЧислить звезды…

Первый нищий

Ты уж скажешь!Может, и посадятПана, москаля иль немца;Пан, москаль и немецИ там найдут хлебец.

Третий нищий

Что болтаете пустое?Что там за вороны?Да москали да насесты?Бог нам оборона.Иль еще нестись заставят, —Солдат им рожай-ка!Полонить весь мир царь хочет,Есть такая байка.

Второй нищий

Что ж, быть может!Так на черта жНа горах их ставить?Да высокие такие,Что до туч достанешь,Если взлезешь…

Третий нищий

А для того:Вот потоп настанет,Все паны туда полезут,Да и смотреть станут,Как мужики тонуть пойдут.

Первый нищий

Умные вы люди,А ничего не знаете!Там понаставлялиДля того насесты эти,Чтоб воды не кралиЛюди в речке да чтоб тайноПеску не пахали,Что лежит вот, за Тясмином.

Второй нищий

Потерял ты разум!Раз не знаешь, помолчал бы.Что как под тем вязомМы, приятели, присядемОтдохнуть немного!В торбу две краюхи хлебаВзял я на дорогу, —Вот и поедим мы кстати,До солнышка, рано… —И уселись. — А кто ж, братцы,Споет про Богдана?

Третий нищий

Я петь буду. И про Яссы,И Желтые Воды,И местечко Берестечко{175}.

Второй нищий

Славные доходыНам дадут они сегодня!Там ведь у подвала,Как на торг, сошлися люди,И панства немало.Вот где нам нажива будет!Что же, запоем-каПробы ради…

Первый нищий

Ну их, песни!Лучше отдохнем-ка,День велик: мы напоемся,А ты — петь, туда же…

Третий нищий

Это верно. Помолимся,Да и спать заляжем.

Певцы под деревом заснули,Спит солнце, пташечки молчат,А у подвала уж проснулисьИ раскопать его спешат.Копают день, копают два,На третий едва лишьДокопалися до стенки,Ночку переспали,Караул везде поставив,А исправник просит,Никого чтоб не пускали,В Чигирин доноситПо начальству. И начальство,Прибыв, посмотрелоИ сказало: «Ломай стены!Так вернее дело!»Послушали. Разломали —И перепугались!Всё скелеты там лежали,Словно ухмылялись,Что опять им видно солнце.Вот богатство это:Черепок, корыто, тут жеВ кандалах скелеты!Если б в форменных, тогда быХотя пригодились…Засмеялись… А исправникЧуть-чуть не взбесился,Нечем ему, вишь, разжиться;А уж как трудился!Он и день и ночь старался, —В дураках остался.Уж ему бы только в рукиТот Богдан попался, —В рекруты его забрил бы,Не мани обманомПравительство!! Рвет и мечет.Словно одурманен.Яременка[14] в рыло тычет,Бранью осыпаетВесь народ, да и на нищихМоих налетает.«Вы что делаете, плуты!»«Мы, смотрите, пане,Распеваем о Богдане…»«Я вам дам Богдана!Мошенники, дармоеды!И песню сложилиПро такого ж мошенника…»«Да нас так учили…»«Я научу! Эй, всыпать им!»Взяли, разложилиДа попарили в царевой,Непрохладной бане.Вот какой дала барыш имПесня о Богдане!!Так подвал Богданов малыйТогда раскопали,А большого подземельяИ не доискались.

[Миргород, 1845]

«Стоит в селе Субботове…»

Перевод Ф. Сологуба

{176}

Стоит в селе СубботовеНа горе высокойНадмогилъник Украины,Широкий, глубокий.Это церковь Богданова;Там-то он молился,Чтоб москаль добром и лихомС казаком делился.Мир душе твой, Богдане!Не так оно сталось:Царских слуг объяла зависть,Всё поразоряли, —Вкруг курганов наших рыщут,Роют, деньги ищут,Погреба твои разрыли,Да тебя ж ругают,Что они трудились даром!Так-то вот, Богдане!И тоскует УкраинаСиротой бессильной!Вот тебе и благодарность:Церковь-надмогильникДаже некому поправить!Вот ту Украину,Что в былые дни с тобоюШляхту задавила, —Байстрюки Екатерины{177}Саранчой покрыли.Так-то ста лося, Зиновий,С Алексеем дружный!{178}Всё приятелям ты отдал,Им-то что же нужды!Говорят, слышь, что все нашеИскони здесь было,Только мы сдавали, чтобыТатарва кормиласьДа поляки!.. Так, быть может!Пускай и так будет!Так смеются ж над УкраинойИ чужие люди!Нет, чужие, вы не смейтесь!Церковь-надмогильникРухнет, и тогда над нею,И доброй и сильной,Вновь восстанет Украина,Свет правды засветит,И помолятся на волеНевольничьи дети!..

21 октября 1845

Марьинское

Наймичка

Перевод Т. Волгиной

{179}

Воскресенье утром раноПоле крылося туманом,И склонилася в тумане,Словно тополь, на курганеМолодица молодая.Что-то к сердцу прижимает,Горько плачет, причитает:

«Ой, туман мой, ненастье!Мое горе-злосчастье!Отчего меня не скроешьОт беды-напасти?Что меня ты не задавишьИ в землю не вдавишь?Отчего мне тяжкой доли,Веку не убавишь?Нет, не дави, туман белый!Укрой только в поле,Чтоб не знал никто, не виделГорькой моей доли!..Я не одна: есть у меняОтец и мать в хате…Есть у меня… туман белый,Туман милый, братец!..Есть сыночек некрещеный,Сынок мой родимый!Не я тебя крестить будуНа горе, любимый.А чужие крестить будут,Я и не узнаю,Как звать сына… Дитя мое!Богатой была я…Не брани! Молиться стану,Слезами своимиСчастья вымолю у небаДля тебя, родимый!»

Пошла полем, рыдаючи,В тумане таилась,И сквозь слезы тихонечкоЗапела уныло,Как вдова в Дунае синемДетей схоронила:

«У кургана-могилыВдова в поле ходила,Там ходила, гуляла,Яду-зелья искала.Яду-зелья не нашла,Двух сыночков родила,Китаечкой повилаИ на Дунай отнесла:«Тихий-тихий Дунай!Моих деток забавляй.Ты, песочек, их прими,Моих деток накорми!Накорми, успокойИ собою укрой!»

Жили себе дед да баба.В роще кудрявой на хуторе старомВдвоем весь век свой долгий провел иВ тишине, в покое,Как деточек двое.Вдвоем ягнят пасли детьми когда-то,А там обвенчались,Скотины дождались,И хуторок приобрели,И сад и пчельник завели,И мельницу купили —В достатке жили.Лишь деток не дал бог,А смерть с косою у порога.

Кто же старость их пригреет,Для них сыном станет,Похоронит, пожалеет,Кто душу помянет?Кто на счастье добро примет,Трудом нажитое,Будет помнить благодарно,Как дитя родное?…Трудно вырастить ребятокВ непокрытой хате.А еще труднее в белыхСтариться палатах,Стариться и дом богатый,Угол непочатый,Умирая, чужим детямОтдать на растрату!

Раз в воскресенье, в день погожий,У хаты в праздничной одежеСидели старики вдвоем.Ни тучки на небе; кругом,Как бы в раю, так славно было,На небесах ни тучки!А в сердце горе затаилось,Как зверь в лесу дремучем.В таком раю отчего быСтарикам грустилось?Горе ль давнее какоеВ хате пробудилось?Иль заглохшее недавноВновь зашевелилось?Или новое рай светлыйОгнем охватило?О чем же, сидя у порога,Они задумались? Как знать,Уж собрались, быть может, к богу,Но кто в далекую дорогуКоней им станет запрягать?

«А кто нас, Настя, в гроб положит,Когда помрем?»«Великий боже!Я о том же размышляла,Да так горько стало:В одиночестве старели…Для кого держалиДобро наше?…»«Погоди-ка!Словно плачет, слышишь,За воротами ребенок!Побежим-ка!.. Видишь,Так и знал я, что-то будет!»

И оба вскочили,Да к воротам… Прибегают —И оба застыли.Перед самым перелазомМладенец повитый —Но не туго; и новенькойСвиткою прикрытый.Видно, мать запеленала.Хоть лето — укрылаПоследнею одежею!..Глядели, молилисьДед да баба. А младенецСловно умоляет:Ручки выпростал, бедняжка,И к ним простирает,Крохотные… и притихнул,Как будто не плачет,А чуть хнычет.

«Ну что, Настя? Видишь!Теперь, значит,Мы с тобой не одиноки!Вот судьба, вот счастье!Ишь какое, чтоб не сглазить!Бери ж дитя, Настя,Неси в хату, а я съезжуСам за кумовьямиВ Городище{180}…»

Чудно, право,Бывает меж нами!Один сына проклинаетИ прочь выгоняет.Другой свечечку, сердешныйПотом добываетИ, рыдая, ее ставитПеред образами —Нету детей!..Чудно, право,Бывает меж нами!

Вот три пары на радостяхКумовьев набрали,И мальчика окрестили,И Марком назвали.Растет Марко: старики жеДуши в нем не чают,Где усадить, где уложить,Хлопочут — не знают.Год проходит. Растет Марко,Дойная короваЖивет в холе, в роскошестве.Но вот, черноброва,Молода и белолица,Пришла молодицаНа тот хутор благодатныйРаботать проситься.«Что ж? — дед молвит. —Возьмем, Настя!»«Возьмем, Трофим, — нужно ж,Ведь стары мы и хвораем,И дитя к тому же.Хоть подрос Марко немножко,Но все ж таки надоЗаботиться о ребенке».«Твоя правда, надо;Век, мне данный, слава богу,И я прожил, знаю, —Уходился. Ну, так как же,Что возьмешь, родная,За труды?»«Да что дадите».«Э, нет, дочка, что ты!Это ж плата за работу,За твою работу.Говорят: кто не считает,Тот не наживает.Вот уж разве так, голубка,Ни ты нас не знаешь,Ни мы тебя. А поживешь,Оглядишься в хате,Да тогда и сговоримсяС тобою о плате.Так ли, дочка?»«Ну что ж, ладно!»«Так входи же в хату».

Сговорились. МолодицаДень встречает песней;Словно с паном обвенчалась,Купила поместье.От рассвета до закатаИ в поле, и в хате,И за скотом ходит Ганна;А вокруг дитятиТак и вьется; в воскресеньеИ в будни ребенку,Словно мать, головку моет,Ему рубашонкуКаждый божий день меняет,Вместе с ним катаетПовозочки, а уж в праздникИ с рук не спускает.Старики мои дивятся,Богу бьют поклоны…Наймичка же сна не знает,По ночам со стономСвою долю проклинает,Плачет горько, тяжко;Да никто того не знает,Не слышит бедняжки,Кроме Марка маленького.Да и он не знает,Отчего слезами ГаннаЕго умывает;Отчего его целуетИ молится жарко,Сама не съест и не допьет,А накормит Марка.Не знает он. Когда в люлькеПорой среди ночиПробудится, шевельнется,Она сразу вскочит,Крестит его, баюкает, —За стеною слышит,Спит спокойно ли ребенок,Как во сне он дышит.Утром Марко к своей ГаннеРучки простирает —И наймичку с улыбкоюМамой величает…Не знает он. Растет себе,Растет, подрастает.

Немало лет уже минуло,Воды немало утекло.На хутор горе завернулоИ слез немало принесло.Бабусю Настю схоронилиИ еле-еле отходилиТрофима-деда. ПронеслосьНесчастье злое и уснуло —На хутор снова благодатьИз-за лесов седых вернуласьК Трофиму в хату отдыхать.

Уже Марко чумакуетИ осенью не ночуетНи у хаты и не в хате, —Кого-нибудь нужно сватать!Задумался Трофим старый,Спросить Ганну надо б!Да к работнице. А ГаннаК королевне б радаСватов слать:«Марка спросить бы,Ему лучше знать-то».«Ладно, дочка, Марка спросим,Да и станем сватать».

Расспросили, столковались,Сватов снарядили.С рушниками к Марку в хатуЛюди воротились,С хлебом святым, обмененным{181}.В жупане богатомКралечку нашли такую —Хоть гетману сватай,Так не стыдно. Вот какоеВыискали диво.

«Спасибо вам! — старик молвит. —А теперь счастливоДовести нам нужно делоДо конца бы, люди, —Обвенчать их. Да еще вот:Кто ж матерью будетПосаженой? Нет ведь Насти!..»И заплакал тяжко.Только наймичка у двериЗа косяк, бедняжка,Ухватилась и застыла.Смолкли в хате люди,Горько наймичка шептала:«Кто ж матерью будет?…»

Время шло. Уж молодицыКаравай месилиНа хуторе. Отец старый,Не жалея силы,С молодицами танцует,И двор подметает,Да прохожих да проезжихК себе зазывает,Варенухой угощаетИ на свадьбу просит.Знай бегает — а самогоЕле ноги носят.Во дворе и в хате хохотИ шум небывалый,И бочонки выкатилиС громом из подвала.Прибирают, пекут, варят…Да только чужие.Где же Ганна? На святоеБогомолье в КиевПошла она. Молил старый.Просил Марко слезноМатерью быть посаженой.«Нет, Марко! Как можно!Я же наймичка, — неловкоСидеть-величатьсяМне на свадьбе… Станут людиНад тобой смеяться.Пусть господь вам помогает!Пойду помолюсь яСвятым в Киеве, а там ужДомой ворочусяВ вашу хату, коль примете.Пока будут силы,Потружусь я…»С чистым сердцемКрестом осенила МаркаГанна… ЗаплакалаИ вышла в ворота.

Зашумела свадьба в доме,И пошла работаМузыкантам и подковкам,Столы поливают Варенухою. А ГаннаБредет, ковыляет.Пришла в Киев, у мещанкиСтала, поселилась,Нанялась носить ей воду —Денег не хватило,Чтобы отслужить молебен.Носила, носила,Заработала немногоИ в лавре купилаМарку шапочку святуюС Ивана святого,Чтоб голова не болелаУ Марка родного.И колечко от ВарварыНевестке досталаИ, всем святым поклонившись,Домой возвращалась.

Возвратилась. КатеринаИ Марко встречаютЗа калиткой, ведут в хатуИ за стол сажают;Напоили, накормили,Про путь расспросили,Ей в горнице КатеринаПостель постелила.

«За что они меня любят?За что почитают?О боже мой милосердный,Может, они знают…Может, они догадались…Нет, не догадались —Они добрые…»И ГаннаТяжко зарыдала.

Трижды речка замерзалаИ трижды вскрывалась;Трижды в Киев работницуКатря провожала,Как мать свою. И в четвертыйЕе проводилаДо кургана в поле чистомИ бога молила,Чтоб скорее возвращалась,А то пусто в хате,Словно мать ушла куда-то,Покинула хату.

В воскресный день после пречистой —После успенья, дед Трофим,Надевши брыль, в сорочке чистойСидел у хаты. Перед нимИграл с собакой внучек малый,А внучка, в кофту нарядясьВ Катрусину, как бы пришлаПроведать дедушку. Смеясь,Старик с шалуньей говорил,Как с настоящей молодицей:«А что же ты без паляницы?Иль по дороге кто стащил?Или забыла взять из хаты?А может, вовсе не пекла?Э, стыдно как! Ну, хороша ты!..»Вдруг — глядь! — работница вошлаВо двор. Со стариком внучатаБегут встретить свою Ганну.«А Марко?» — в тревогеДеда спрашивает Ганна.«Все еще в дороге».«А я нынче утомилась,Дошла к вам насилу.Не хотелось на чужбинеЛожиться в могилу!Только б Марка мне дождаться…Так тяжко вдруг стало!»И внукам из узелочкаГостинцы достала —Дукатики, и крестики,Да бусы цветныеЯриночке, да из фольгиОбразки святые;Карпу глиняную птичкуИ лошадок пару,И четвертый уже перстеньОт святой Варвары Катерине.Деду свечкиИз воска святого,Лишь себе с Марком подаркаГанна никакогоНе принесла, не купила,Денег не хватило,А работать не могла уж.«А тут где-то былоПолбубличка!»По кусочкуДетям раздавала.

Вошла в хату. КатеринаЕй ноги помылаИ полдничать усадила.Не до того былоСтарой Ганне.«ВоскресеньеКогда?» — вдруг спросила.«Через день». — «Молебен нужноСправить — помолитьсяНиколаю-чудотворцу,Вынуть бы частицу, —Что-то долго Марка нету…Сохрани нас боже, —Он в пути не заболел ли,Вернуться не может?»Заплакала работница,Еле-еле всталаИз-за стола.«Катерина!Не та уж я стала:Состарилась, силы нетуНа ноги подняться.Тяжко, Катря, в чужой хатеСмерти дожидаться».Захворала, несчастная.Уж и причащалиИ соборовали Ганну,Да легче не стало.Возле хаты Трофим старыйКак убитый бродит.Катерина ж от болящейНа шаг не отходит;День и ночь она над ГаннойОчей не смыкает,А сычи на крыше ночьюХудое вещают.Ни минуты болящаяПокоя не знает,Все расспрашивает Катрю:«Катруся родная!Что, Марко не воротился?Ох, если б я знала,Что дождусь его, увижу,Может, легче б стало».

Идет Марко с чумаками.Идет, распевает,Не спешит, волов пастисяВ степи отпрягает.Везет Марко КатеринеСукна дорогого.Шелком шитый пояс красныйДля отца седого.Красный с белою каймоюПлаточек для Ганны,А еще ей на очипок Парчи златотканой.А для деточек сапожки,Фиг и винограду,А всем вместе им — красногоВина из ЦарьградаВедра три везет в бочонке,Доброй икры с Дона, —Всего везет, да не знает,Что творится дома.Идет Марко, не горюет.Пришел — слава богу!И ворота отворяет,И молится богу.«Слышишь ли ты, Катерина?Марко воротился!Беги встречать. Скажи ему,Чтоб поторопился!..Слава тебе, Христе-боже!Дождалась насилу!» —И Отче наш тихо-тихо,Как сквозь сон, твердила.

Старик волов распрягаетИ ярма снимаетУзорные. А КатрусяМарка обнимает«Где же Ганна? Не спросил яПро нее ни слова…Да жива ли?»«Жива, Марко, Только нездорова,Худо ей. Пойдем скорее,Пока распрягаетОтец. Давно тебя, Марко,Ганна ожидает».

Пошел Марко с КатеринойИ стал у порогаИспуганный… Ганна шепчет:«Слава… слава богу!Иди, Марко… Слышишь, Катря,Ты выйди, родная:Расспросить его должна я,Поведать, что знаю».

Тихо вышла Катерина,А Марко к постелиПодошел и наклонился.Ганна молвит еле:«Марко, в лицо погляди мне,Видишь, какой стала.Я не Ганна, не наймичка,Я…»И замолчала.Марко плакал и дивился,Вновь глаза открылись,Грустно, грустно поглядела —Слезы покатились.«Прости меня. В чужой хатеСвой век прожила я…Прости меня… я, сыночек,Твоя мать родная».И умолкла…Марко обмер,Земля содрогнулась.Очнулся он… к ней — к родимой,А мать уж заснула!

13 ноября 1845 в Переяславе