Женщины в его жизни - Барбара Брэдфорд

Слишком уж долго эти люди проверяют их паспорта. Сердце у нее сжалось. О Боже милостивый, о Боже мой, не дай им навредить нам, не дай им забрать меня. Я должна привезти Максима и Тедди во Францию, где они будут в безопасности. Это единственное, что теперь имеет значение.

Она проглотила слюну, вперила глаза в стенку напротив, заставила себя думать об Арабелле и Ренате и об их школьных годах в Англии. «Думай о приятном, о хорошем, это тебе поможет почувствовать себя сильней, уверенней», – сказал вчера вечером Зиги. «В особенности когда станешь нервничать», – собирался он добавить.

Вот она и вняла его совету, вспомнив дни юности и своих лучших подруг, которых любила всем сердцем и до сих пор любит. Она вчера разговаривала с Рен и Белл – поболтали о разных пустяках. Об ее отъезде не говорили: все три прекрасно знали, чем нынешнее время чревато. Очень у многих гестапо прослушивало телефоны. К тому же и Рен и Белл об отъезде Урсулы знали от мужей, и на эту тему между ними все было уже сказано.

Урсула так и сидела, вперив взгляд в переборку купе. Всякое выражение с ее лица исчезло. Она была полна решимости не проявить ни малейшего признака слабости, не смотреть в сторону гестаповцев, продолжавших совещаться за порогом купе. Да, эти типы, скорей всего, были из гестапо. Она нисколько в этом не сомневалась.

Париж. Это была вторая приятная тема для раздумий, и Урсула мысленно зацепилась за нее. Первое, что она сделает завтра по прибытии в Париж, в отель Плаза Атэн, это позвонит Зиги в Берлин. Если прежде он напомнил ей об этом лишь однажды, то за последние сутки он повторил это не менее пяти раз. Какое облегчение он испытает, узнав, что они наконец в la belle France.[7] Ее родной Зиги. Она так горячо его любит!

Кондуктор стоял перед, ней, и его неожиданное присутствие заставило ее вздрогнуть. Сердце заколотилось в груди, и она безмолвно уставилась на него, пытаясь понять, что происходит, и готовясь к худшему.

Он вручил ей билеты и паспорта, не произнеся ни единого слова.

– Danke schon, – услыхала она свой голос, и сама удивилась, как твердо он прозвучал.

Кондуктор ответил резким неприязненным кивком и переместился к Тедди, тоже вежливо поблагодарившей, когда ей вернули документы.

Потом, уходя, он протопал по коридору, и оба гестаповца поспешили вслед за ним.

Тедди с Урсулой обменялись взглядами, в которых было несказанное облегчение, и Урсула обняла одной рукой своего малыша и стала смотреть на картинки в его книжке, не видя ровным счетом ничего.

Ее рассудок был все еще затуманен пережитым страхом, и она знала, что ей понадобится время на восстановление душевного равновесия. Она испытывала сильное желание испустить вздох величайшего облегчения, но не смела позволить себе этого, потому что даже такая мелочь могла каким-то образом подвести ее. Тошнота подступила к горлу, и Урсула внезапно почувствовала слабость в коленях, осознав, что эти последние несколько минут были ее главным тяжким испытанием. Но трясучка скоро пройдет, надо было только посидеть спокойно, и все как рукой снимет.

Все складывалось хорошо. К такому выводу она пришла неожиданно для самой себя. Они намеревались это сделать. С этими мыслями она ни в коем случае не должна расставаться, они придавали ей дополнительные силы.

Приблизительно через час после ухода кондуктора дверь опять открылась. На этот раз в ней появился стюард в белой тужурке, спокойно сообщивший, что пассажиры, желающие позавтракать, могут пойти и занять места.

Урсула сразу встала, забрала у Максима книжку и спустила его на пол.

– Пойдем, – сказала она негромко, беря малыша за руку.

Тедди встала тоже, и все трое покинули купе.

Вагон, раскачиваясь, кидал их от одной стенки коридора к другой, но они упорно продвигались к вагону-ресторану. У ближайшего свободного туалета они сделали остановку. Тедди открыла дверь, велела Максиму войти и объяснила, как помыть руки.

– Хорошо, Тедди, – сказал он и закрыл за собой дверь.

Когда женщины остались вдвоем, Тедди повернулась к Урсуле и схватила ее за руку. Взволнованно дыша, она впилась глазами в лицо Урсулы.

– Я так перепугалась, фрау Вестхейм, – прошептала она. – Я уж думала, не миновать нам беды с этими типами. Как по-вашему, они были из гестапо?

Урсула кивком подтвердила ее догадку и приложила палец к губам: мол, никаких лишних разговоров быть не должно.

Завтрак прошел без происшествий. Урсула с Тедди допили кофе, и все трое вернулись в купе. Максима после завтрака начало клонить в сон, и он вскоре задремал, убаюканный покачиванием вагона. Тедди читала, а Урсула предалась раздумьям. Никто из пассажиров купе не пытался с ней заговорить, она тоже молчала. Ничто не обязывало ее быть общительной, и никто не покушался на ее покой.

Хотя в то утро поведение кондуктора с гестаповцами и взвинтило ей нервы не на шутку, ей удалось вернуть самообладание и успокоиться. Она старательно приучала себя обходить стороной мысль о том, что могло произойти по прибытии в пограничный город Аахен ранним утром следующего дня, и потому еще рано было говорить об успехе. Просто она настраивала себя на будущее, следуя совету Зиги, привечать лишь положительные мысли из тех, что посещали ее голову.

17

В семь часов вечера того же дня тот же самый стюард возник в двери купе и объявил, что подошло время ужина.

Урсула, Максим и Тедди отправились в путешествие по вагонам, довольные возможностью поразмять ноги, очутившись за пределами купе, не видеть холодных бдительных физиономий пассажиров, с которыми приходилось делить тяготы пути. Вагон-ресторан быстро заполнялся публикой, но они успели занять стол на четверых. В этом им помог любезный официант, обслуживавший их за завтраком, однако он пояснил, дружелюбно улыбаясь, что, скорее всего, свободное четвертое место кто-нибудь займет позже.

Урсула, Максим и Тедди едва успели расположиться, как из очереди подозвали еще одного пассажира на их свободный стул. Им оказалась средних лет седовласая женщина в черном.

– Добрый вечер, – поздоровалась она, садясь.

Урсула с Тедди ответили на приветствие и принялись изучать меню. Прежде чем Урсула успела предложить что-нибудь Максиму, он потянул ее за рукав.

– Да, малыш, что такое? – спросила она.

– Мамочка, мне, пожалуйста, куриный суп.

– Миленький, я не думаю, что он здесь есть. – Она вновь пробежала глазами карточку. – Зато есть чечевица.

– Больше всего я люблю куриный.

– Я знаю. Но его нет в меню, я не могу его заказать для тебя. Будешь есть чечевичный. Я, пожалуй, тоже.