Черная татуировка - Сэм Энтховен

Эсме покачала головой. Сочувствие ей было ни к чему.

— Как раз перед тем, как Скордж убил его… — начала она, но не договорила.

Слово «убил» вдруг словно бы материализовалось, от него у нее защипало язык.

— Он кое-что сказал. Он сказал, мол, для меня слишком поздно. Он сказал, что для меня всегда было слишком поздно и я должна «просто спросить у Феликса». Как ты думаешь, что это могло значить?

Она уставилась на него в упор. Он замер.

— Он убил их всех, Феликс, — сказала она, не дождавшись от него ответа. — Ника, Джессику, Реймонда — всех. А ты очнулся и отправился домой как ни в чем не бывало. Тебя он оставил в живых, Феликс. Почему?

Прошло несколько долгих секунд.

— Что тебе рассказывал Реймонд о том, почему я выпустил Скорджа? — спросил Феликс, вертя в руке стакан.

— Он говорил, ты сделал это для того, чтобы обрести магическую силу, — ответила Эсме. — Он говорил, ты отпустил Скорджа, ибо все остальные члены Братства были во всем талантливее тебя. Ты сделал это из зависти.

— Из зависти? — повторил Феликс с печальной улыбкой. — Ладно, отчасти это так, пожалуй. Но я выпустил Скорджа не только ради магической силы.

— Нет? Почему же тогда?

— Да, — сказал Феликс и глубоко вздохнул. — Думаю, тебе пора услышать правду.

Он указал на кресло, сел сам и сделал глоток бренди.

Эсме садиться не стала. Она скрестила руки на груди и стала ждать.

— Давным-давно, — сказал Феликс, — я встретил одну женщину. — Он посмотрел на Эсме. — Она была красива, умна и просто прекрасна, и я полюбил ее очень сильно, я даже не думал, что это возможно. Но была одна сложность. — Он немного помолчал. — Она любила другого.

Эсме молча смотрела на него.

— Мы вместе с ней работали, — сказал Феликс, — поэтому я мог видеть ее каждый день. Я говорил себе, что должен радоваться этому. Возможно, я даже верил в это. Но время шло, а мои чувства не менялись, и мне стало плохо.

Феликс снова сделал глоток бренди.

— Моя жизнь стала бесцветной, — продолжал он. — Моя любовь съедала меня, как болезнь; порой я чувствовал, она убивает меня. А потом, в один ужасный день я подумал, что могло бы мне помочь.

— Что именно?

— Магия, — коротко ответил Феликс.

Эсме непонимающе уставилась на него.

— Ник обучал нас разным способам применения магической силы, — объяснил Феликс. — Одним из этих способов было изменение обличья. Мне это удавалось, но всегда лишь на очень короткое время и только отчасти, но я уже не мог думать ни о чем другом. Понимаешь, мне казалось, если человек по-настоящему наделен магической силой, то он может принять обличье любого другого человека. Он сможет выглядеть настолько похожим на другого человека, что никто не заметит разницы.

— Конечно, — добавил он, — я понимал, в одиночку мне это не под силу. Как ты верно заметила, таланта мне недоставало. Но я подумал, что знаю того, кто такой силой наделен.

— Кто? — спросила Эсме.

— Одна ночь, — сказал Феликс. — Это все, что было мне нужно. Одна ночь с той женщиной, которую я любил. И я понял: есть способ добиться этого.

Он пристально посмотрел на Эсме.

— За определенную цену.

Последовала пауза.

— Ты не… — Эсме не закончила фразу, помолчала. — Нет. Не может быть. Ты ведь не хочешь сказать мне, что…

Ее мысли бешено крутились в голове. Она с трудом подбирала слова.

— Так вот почему ты сделал это? Вот почему ты выпустил Скорджа? Чтобы он помог тебе притвориться моим отцом, и… — Она брезгливо поморщилась. — С моей матерью?

— Я любил ее больше собственной жизни, — серьезно ответил Феликс. — Больше жизни, вообще больше всего на свете. И если бы я мог хоть раз почувствовать ее любовь…

— Даже несмотря на то, что она бы считала тебя другим?

— Даже несмотря на то, что это была бы ложь, — сказал Феликс. — Ты еще маленькая. Ты не понима…

— Я все очень хорошо понимаю. Никогда не слышала ничего более дикого, отвратительного, жалкого и…

— Можешь оскорблять меня, если тебе так хочется, — сказал Феликс. — Это бесполезно. Поверь мне.

— Но ты выпустил Скорджа! — крикнула Эсме. — Ты предал Братство! Ради…

— Послушай, — сказал Феликс. — Тебе знакомо выражение «обезуметь от любви»? Ты никогда не задумывалась о том, что это означает? Лишь бы только получить желаемое, а остальное меня не волновало! Лишь бы только получить, — повторил он медленно и печально, — желаемое.

На этот раз молчание было долгим.

— Так. Ладно, — с презрительной гримасой сказала Эсме. — Значит, поэтому ты выпустил Скорджа. Но ко мне ведь это не имеет никакого отношения, да? Что имел в виду Скордж, когда сказал, что для меня «слишком поздно»? Я тебя об этом спрашиваю.

Феликс отхлебнул бренди.

— Когда я освободил демона, — мрачно сказал он, — он не сразу бросился к Разлому. Скордж был слаб. Так слаб, что я подумал, будто смогу управлять им. Прошло девять месяцев, прежде чем я понял, как жестоко ошибался.

— Минуточку, — сказала Эсме. — Девять месяцев? Девять месяцев прошло между тем днем, когда ты выпустил Скорджа и…

Она вдруг услышала громкий шелест, и ее словно объяли огромные темные крылья. Перед глазами у нее потемнело, и она словно наяву услышала голоса.

«В тебе есть что-то особенное», — произнес один голос.

«Для нее всегда было слишком поздно», — произнес другой.

А потом в ее сознании словно что-то щелкнуло, и все встало на свои места.

— Нет, — сказала Эсме. — Нет. Этого не может быть.

— Эсме, я этого боялся, — сказал Феликс. — Почти пятнадцать лет я надеялся и молился, чтобы это было не так. Но я думаю… — Он прикусил губу. — Я думаю, Скордж потому пощадил меня и оставил в живых, что он хотел, чтобы я рассказал тебе. — Он судорожно вздохнул. — Возможно, на самом деле Реймонд не был твоим отцом? — спросил он. — Я хочу сказать: подумай обо всех своих талантах, — продолжал он, наклонившись вперед. — О твоем умении летать. О быстроте реакций. Эсме, я думаю, ты была зачата в то время, когда я был одержим. Может быть, все твои способности достались тебе не от матери, не от меня, а от…

Эсме видела только, как шевелятся губы Феликса, но не слышала звука его голоса. Она слышала другие голоса.

«Что-то особенное…»

«Для нее слишком поздно».

«Ты не человек!»

«Для нее всегда было слишком поздно. Просто спроси у Феликса».

Воздух в гостиной словно сгустился, здесь будто сконцентрировались чудовищные силы.

— Нет, — сказала Эсме, тяжело дыша, и громко крикнула: — Нет!

Голоса умолкли, ощущение прикосновения черных крыльев, сгущение воздуха — все это вдруг пропало, и она снова увидела Феликса, побледневшего и в страхе глядящего на нее.