Черная татуировка - Сэм Энтховен

— И что получилось? — спросил Джек.

— В каком смысле?

— Ну, если предположить, будто я вам верю.

— Уверяю тебя, — сказал старик, сдвинув брови, — мне всегда было совершенно безразлично, верят в меня или нет.

Джек заморгал. Он явно затронул больную тему. Но решил не отступать.

— А с вами что случилось? Почему вы ушли? И что вы делаете здесь? — спросил он, чувствуя, как начинает болеть голова.

— Здесь — в смысле, в аду?

— Ну да.

— Милое мое дитя, — сказал старик. — Как ни приятно мне поболтать по душам хотя бы с одним из вас, я вынужден заметить, это произошло слишком давно. Как вид, вы развивались исключительно медленно, и правда в том… В общем, мне стало скучно.

— Скучно?

— Жизнь, знаешь ли, продолжается. Кажется, даже у вас принято так говорить. И когда мне представилась возможность занять здесь место библиотекаря, я его занял. Тут народец поинтереснее, понимаешь? — Он пожал плечами. — Прости, но что есть, то есть. А теперь — как насчет того, чтобы взглянуть на свое новое тело, а?

Джек отвел взгляд от старика и посмотрел на белую простыню, которой был укрыт по шею. Ему вспомнились обрывки разговора насчет хвостов, когтей и всего прочего, и религиозное значение всего, о чем он только что услышал, сразу отошло на задний план.

— Давай, — поторопил его старик. — Посмотри!

Боясь того, что могло предстать перед ним, Джек отдернул простыню. И увидел…

— То же самое, — прошептал он. — Оно то же самое.

— Мм. — Старик загадочно усмехнулся. — Выглядит точно так же, да? Но я не мог устоять перед соблазном и внес кое-какие усовершенствования. Там кое-что в тебе подправил, тут подремонтировал. Конструкция у тебя, в конце концов, весьма устаревшая.

Джек был готов ответить, когда у него в голове прозвучал негромкий щелчок, и…

— Разреши тебе напомнить, Годфри, что искажение и прерывание моих телепатических передач является оскорблением, наказуемым…

— Что-что? — переспросил Бог и подмигнул Джеку, напугав его этим. — Что ты там говоришь? Повтори, Гукумат, связь неважная.

— Я не дурак, Годфри. И тебе не стоит причислять меня к дуракам.

Бог смешливо фыркнул. Голос, звучавший в голове у Джека, испустил вздох, леденящий кровь.

— Гладиатор готов вернуться в свою камеру?

— О да, — ответил Бог. — Вполне готов. Но, Гукумат, прошу тебя больше не досаждать мне подобными поручениями. Залы веков сами по себе работать не могут, сам знаешь.

— Гладиатор Джек, пожалуйста, будь готов к переносу. Обратный отсчет пошел. Три.

Неведомо откуда снова появилась противная липкая масса, растеклась по спине Джека.

— Два.

Слизь облепила все его тело, налипла на лицо.

— Один.

«Ну, все по новой», — в отчаянии подумал Джек.

— Ноль.

И он оказался в своей камере.

Джек вздохнул.

А потом начал медленно и осторожно ощупывать себя.

Это был долгий и странный процесс. Через некоторое время Джек пришел к выводу, что на ощупь с ним все более или менее нормально.

В конце концов Джек устроился на песчаном полу. Улегся на бок, свернулся калачиком, положил руку под голову, и этого ему вполне хватило. День выдался долгий; он явно только что воскрес из мертвых, и поэтому ему было положительно все равно, где приклонить голову.

Он мгновенно уснул.

ЯМЫ

Джека разбудил негромкий скрежет. Он огляделся по сторонам и увидел, что одна из стен камеры движется — она медленно и плавно поднималась, причем нижний край стены не упирался в землю, а уходил глубоко в нее. Плита из желтого камня ползла вверх секунд пять, и наконец вместо нее появился провал. Дверной проем.

«Ладно, — подумал Джек и поднялся на ноги, — после всего пережитого что может быть хуже?»

Он поежился и велел себе не быть таким глупым.

За дверным проемом тянулась полоса песка шириной около метра. За ней находилась другая камера — такая же, как у него. Но теперь Джек перестал думать о камерах как таковых. Он стал размышлять о тех, кто находился в этих камерах. В особенности о том существе, которое лежало, свернувшись кольцами на полу соседней камеры. У него на глазах существо начало постепенно разворачиваться, как змея, подняло голову и уставилось на Джека.

— Сссвежее мясссо! — прошипело оно знакомым скрипучим голосом.

Морда у змееподобного существа была широкая и словно резиновая, с выпученными, налитыми кровью глазами. Оно смутно напоминало Джеку самого длинного на свете ленточного червя, которого он однажды видел на картинке. Окраска была такая же — смесь тошнотворно белесого цвета со светло-коричневым. И еще: хотя Джек никогда не нюхал ленточного червя, от этой твари исходила вонь, какая, по его представлениям, и должна исходить от такого паразита, только что извлеченного из естественных мест его обитания. Червь, поддерживая себя неразвернутыми кольцами, без усилий переполз в камеру Джека. В следующее мгновение он плотно обвился вокруг Джека, но, как заметил мальчик (и это его вовсе не порадовало), на полу в камере червя осталась значительная его часть. Кольца лежали на песке, влажные и блестящие.

— Здравсствуй, сссвежее мясссо, — прошипел червь прямо в лицо Джеку, и от вони, исходившей от него, у Джека закружилась голова и подогнулись колени. — Ммм-хммм, — добавил червь, видимо довольный тем, что увидел. — Сссвежжженький, новввенький. Сссвежжженькая вкуссснятинка для Шаргла!

— Шаргл! — тут же послышался зычный голос, от звука которого и Джек, и Шаргл вздрогнули. — Ты где? А ну давай сюда, живо!

Глаза червя недовольно сверкнули, и он покосился в сторону дверного проема.

— Быстро, Шаргл! Или ты хочешь, чтобы я снова связал твои головы друг с другом?

Джек вытаращил глаза.

«Головы?» — в страхе подумал он.

— Я тебя предупреждаю, Шаргл. Моя очередь приближается, я это чувствую и не желаю рисковать из-за длинного гнойного червяка вроде тебя, который не хочет выходить из своей камеры!

Червь злобно зашипел, удивительно проворно раскрутился, отпустил Джека и отполз в свою камеру через проем в стене.

— И кто бы там ни был еще, лучше двигай за ним, не то я лично изрублю тебя на куски. Вперед!

Джек беспрекословно повиновался. Голова у него еще кружилась, но он, пошатываясь, побрел следом за Шарглом. И вытаращил глаза от изумления.

Для этого было несколько причин.

Во-первых, оказавшись снаружи, он понял, что его догадка верна: его камера являлась лишь частицей какого-то большого комплекса. И точно: по обе стороны он увидел открытые дверные проемы, а за ними — точно такие же, как у него, камеры, и коридор тянулся так далеко, насколько хватал глаз.