Адмирал Колчак и суд истории - Сергей Дроков

В докладе я сказал, что арестованные в Иркутске рассматривались как заложники и что в пути в Патронах о них был разговор о передаче [их] союзному командованию. В свою очередь я спросил у него, какое имеется распоряжение в их штабе относительно арестованных, и предупредил, что если нет распоряжения, то какое должно быть. Начальник штаба сказал мне, что беспокоиться о судьбе арестованных нет оснований. После этого он заявил мне, что я поступаю со всеми прибывшими чинами отдела в распоряжение полковника Сипайлова, начальника контрразведки отряда генерала Скипетрова. Из вагона генерала Скипетрова я зашел в вагон полковника Сипайлова представиться и сделал ему такой же доклад, как начальнику штаба. После доклада я задал ему вопрос, почему для арестованных нет продуктов и запрещают им курить. На это он ответил, что у них нет демократизма, и все-таки согласился на разрешение курить. После этого он предложил мне явиться на другой день к нему и отправился домой. Здесь я, переговорив со своим помощником поручиком Филиным, предложил ему сходить к чешскому коменданту, переговорить об арестованных и справиться, не имеются ли у него каких-нибудь распоряжений из Иркутска. Филин, вернувшись от чешского командования, сказал, что он был любезно принят, после того, как комендант узнал, что он не семеновский офицер, он заявил, что связи с Иркутском он не имеет.

На следующий день 6-го января утром к полковнику Сипайлову я не пошел ввиду болезни; часов в 11 мне принес солдат предписание явиться к Сипайлову, но я не мог идти, и уже вторично в час дня пришел солдат с оружием с приказанием немедленно явиться к Сипайлову, тогда я отправился. Когда я пришел, Сипайлов стал на меня кричать, почему я сразу не явился к нему, не выслушивая никаких моих объяснений, и заявил, что в дальнейшем он будет предавать к полевому суду за малейшие неисполнения приказаний. Тут же приказал сдать все дела арестованных, печати нашего отделения и через два часа собраться всем служащим нашего отделения для получения назначения. Показания прерываю по Вашему желанию.

Показания мне прочитаны Черепанов.

Член комиссии кукьянчиков.

С подлинным верно,

тов[арищ] председателя] иркут[ской] чека К. Попов (подпись).

ЦА ФСБ России. Арх. № Н-501. Том 7. Л. 85–86. (Машинопись, копия.)

Документ № 5

г. Иркутск, 18 февраля 1920 г.

Протокол № 6 (выписка) допроса штабс-капитана Черепанова 18-го февраля 1920 г.

После того как мною было получено распоряжение о сдаче дел и печатей моего отделения от подполковника Сипайлова, я пошел к генерал-квартирмейстеру Рахманинову, чтобы заявить ему относительно установившегося режима над арестованными, а также узнать от него, не имеются ли сведения у него от японцев об арестованных, и в то же время передал ему разговор, происшедший между чинами контрразведывательного отделения и генералом Сычевым и Артемьевым. На все это я получил ответ Рахманинова «всех ваших министров надо было повесить».

Потом я пришел домой, вызвал Базанова, тот составил денежный отчет, и после этого я со всеми офицерами отправился к Сипайлову для сдачи дел и представления офицеров. По сдаче дел Сипайлов объявил, что все мы остаемся у него на службе, и предложил нам выбрать пункты по линии: Байкал, Култук, Слюдянка, Мысовая. По моему указанию мои офицеры распределились так: я, Базанов, Полканов взяли участок Култук – Слюдянка, а Филин – Кудряев – Мысовая.

Еще до этого распределения ко мне приходили жители станции Байкал с жалобой на террор, производимый начальником гарнизона Годлевским и членами семеновского отряда. Принимая во внимание, я отправил своих офицеров на указанные пункты, объявил, что нам нужно работать с таким расчетом, чтобы не допускать террора, связаться с Политическим центром, что мною уже посылается гонец в Иркутск к Политическому центру, с тем, чтобы заявить о нашем желании работать в его пользу. Все офицеры и агенты согласились с моим распоряжением. Для того чтобы знать, что делается у Сипайлова, я оставил при нем поручика Попова.

На другой день все офицеры разъехались по своим пунктам, а я остался на Байкале под предлогом устройства домашних дел, и вечером был в вагоне Сипайлова, где в это время находился генерал Сычев. На мой вопрос Сипайлову, когда он предполагает отправить в Читу арестованных, последний ответил: «Теперь Вы не беспокойтесь, это не Ваше дело». Сычев, присутствовавший здесь, молчал. Через день после этого ко мне пришел поручик Шмаков и заявил, что пароход «Ангара» вечером ходил в море и все арестованные, сидевшие на этом пароходе, убиты и сброшены в воду. Убивались арестованные колотушками по распоряжению Сипайлова. На пароходе, кроме Сипайлова, были Годлевский и еще несколько человек, фамилии которых он не знает. Шмаков как начальник конвоя присутствовал при этом. Подробностей он мне не сказал, так как был сильно расстроен.

Получив такое сведение, я отправился к Сипайлову и спросил у него, что он сделал с арестованными, на это он мне показал подписку арестованных о выезде из пределов России в течение трех дней, при этом подписка общая и подписи сделаны или палочками либо пальцами. На мое замечание, что они убиты, он ответил: «Посмотрите, что я сделаю с Иркутском, когда туда прибуду». И упомянул с хвастовством о своих поездках с карательным отрядом по Амурской дороге, что после таких поездок судам делать нечего было.

Верно,

тов[арищ] председателя] иркут[ской] чека К. Попов (подпись).

ЦА ФСБ России. Арх. № Н-501. Том 7. Л. 87. (Машинопись, копия.)

Документ № 6

г. Иркутск, 16 февраля 1920 г.

Выписка из протокола допроса задержанного в связи с переворотом 4–5 января 1920 г.

Владимира Петровича Базанова февраля 16-го дня 1920 г.

В арестах по ордерам контрразведки я редко принимал участие. Участвовал в арестах только в последнее время вследствие недостатка офицеров. Я руководил обыском и арестом по 2-й Иерусалимской, угол Сараиной 23-го декабря, где было задержано 12 человек. В числе которых я помню Михайлова, Матова, Храброва, Петрова, Боброва, Иорданского. Вероятно, эти аресты были произведены по указанию агентов, каких именно, не знаю; было известно, что там происходит собрание эсеров [для] подготовки восстания; распоряжение было дано Черепановым – арестовать всех находящихся в доме и доставить в комендантское управление к Сычеву. Я взял с собой поручика Полканова и Насонова из красноярской контрразведки и 15 человек солдат из отряда особого назначения при МВД под командой офицера отряда, может быть, был еще Кудряев.

Были отобраны прокламации, шифр, банкноты, деньги в сумме около 25 тыс. руб. Личному обыску арестованные были подвергнуты, но вещей и бумаг при них не оказалось. За этот арест, я слышал, люди команды получили награды по тысяче на человека каждый. Но ни я, ни другие офицеры ничего не получили. На ночь в квартире караула не было оставлено из боязни быть окруженными и перебитыми революционерами. На утро там же Полканов производил дополнительный обыск. При первом обыске ничего противозаконного не было допущено, солдат в помещении почти не было; как производился второй обыск, я не знаю. Кто производил обыск в земском земельном отделе, я не знаю; знаю только, что солдаты для обыска были взяты также из отряда МВД.

Я в связи с обыском и арестом на 2-й Иерусалимской произвел обыск у Поручикова и Кондратьева. Все арестованные в земельном отделе и на 2-й Иерусалимской содержались в «Модерне», номера 9, 48, 59 и 23. Я <..> на довольствие израсходовал из них 30 070 руб., около того; кто имел свои деньги, тем разрешали заказывать что угодно из ресторана, остальные получали обеды из ресторана. Деньги, отобранные у арестованных, находившихся в «Модерне», были положены в чемодан мой в 39 номер гостиницы, зан[ятый] Черепановым. Сколько всего было денег, я не знаю, помню точно, кажется, до 220–230 тысяч руб. Из них мною было взято 50 тыс. руб. заимообразно для дежурного генерала, но [деньги] не были ему переданы, а остались у меня и пошли на уплату за довольствие арестованных, а остаток 20 тыс. руб. израсходован на довольствие в пути из Иркутска до Байкала мною же, хотя конвоировал их поручик Шмаков, из отряда особого назначения МВД с конвоем человек в 28 и 18 из караула, а остальные из железнодорожного батальона. Самая крупная сумма была у арестованного Немского – 163 тыс. в круглых цифрах; всем взятым деньгам мною была составлена роспись с обеспечением, если было количество романовских и выдачи расписки собственнику денег. Замена денег романовских сибирскими мною не производилась. Замена плохих сибирскими хорошими также не производилась.

Арестованные были переведены из «Модерна» в Оренбургское училище числа 30-го декабря, и к ним я лично не имел там отношения. При них дежурил офицер из отряда особого назначения МВД и один человек для поручений из контрразведки, то Попов, то Абрамович. 4-го января мне и всем чинам контрразведки к вечеру стало известно, что войска должны отходить из города в направление на Патроны, а дальше на Листвяничное. Я решил уехать из города, взяв с собой семью из боязни террора; некоторые члены контрразведки уехали еще раньше, например Абрамович, другие приехали вместе со мной: Кудряев, Полканов, Попов, Насонов и Черепанов. Семьи ехали еще Полканова и Кудряева..