Реверс - Михаил Юрьевич Макаров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Водителю, квёлому молчуну, досталось пряников.
— Я сколько тебе, Вася, вдалбливал, без моего разрешения — никуда! — кипятился межрайпрокурор, компенсируя пережитые на коллегии страхи.
Василий был толстокож. Чем больше его ругали, тем упорнее он замыкался.
После увольнения аксакала Валеры Щукина водилы в Острожской прокуратуре не задерживались. За год трое сменилось! Всем хорош был Валерка, но потерял нюх и без стакана за руль не садился. А по пьяни секреты начальства разбалтывал. В итоге допёк он Аркадьича, чемпиона по долготерпению. Теперь Щукин рулит на самосвале, радует жену заработком и трезвым образом жизни, а в автохозяйстве прокуратуры — текучка. Сто отмазок нашёл бы Валера, но без ведома патрона чужих катать бы не стал.
— Бензин почти на нуле, а ты, лошарик, по большому городу круги нарезаешь! — Аркадьич не мог успокоиться.
— Заправимся, — с утра водитель родил первое слово.
— Запра-авимся, — передразнил Аркадьич, — На какие шиши? Лимит на май изъездили!
По дороге прокурор с замом повздорили. Бурову хотелось перекусить в придорожной кафешке. Саша настаивал, чтобы гнали без остановок.
— У нас там Чикаго, а ты пировать собрался!
Аркадьич нехотя согласился, но, лишь достигли Острога, велел отвезти его домой.
— Покойники не оживут, а у меня повышенная кислотность. Надо срочно похлебать горяченького. Война войной…
Высадили голодающего у подъезда, понеслись на Фурманова. На месте происшествия Кораблёв застал только следователя и прокурора-криминалиста. Февралёв вчерне набрасывал схему к протоколу осмотра. Усы торчком, причёска взъерошена, узел галстука криво сбит на сторону, расстёгнута верхняя пуговица кремовой рубашки.
— Привет, Кирилл, — негромко поздоровался Кораблёв.
— Здравствуйте, Александр Михайлович, — важняк засуетился, освобождая правую руку.
В итоге чиркнул по протянутой ладони жалом фломастера, оставил яркую фиолетовую метку. Пожатье у него торопливое, костлявое, хрустящее, горячее.
Зампрокурора сумрачно глядел мимо следователя. Взгляд его магнитом притянул нагой труп женщины, лежавший на полу. Голова повёрнута к стене, лицо закрыто густой вуалью волос. Мягко растеклись на стороны молочные железы с бледными ореолами сосков. С неуместным вызовом вздыбился крутой лобок. От него к пупку тянулась узкая полоска коротко подстриженных рыжеватых волос. Мясистые валики половых губ бесстыдно разъяты, меж ними вытарчивала розоватая неровная бахрома…
Кораблёв мотнул головой, отгоняя порочное любопытство. Не за этим он сюда летел!
— Почему она голая, Кирилл? — целиком фразу не выговорил, вязко сглотнул. — Разве убийство сопряжено с изнасилованием?
— Заместитель прокурора Хоробрых приказал, — Февралёв имел прибабахнутый вид.
Три часа в тесной компании с криминальным трупом, поиск и подробнейшая фиксация следов убийства шваркают по психике, будь здоров.
— Зачем?
— Чтобы при доставке в морг одежда потерпевшей не соприкасалась с другими предметами. Чтобы на неё не перешли посторонние микрочастицы. Каждую вещь велел упаковать по отдельности, — следователь шевельнул ногой один из пластиковых пакетов у плинтуса.
— Нижнее бельё тоже контактировало с нападавшими? — у Кораблёва своенравно раздулись ноздри.
— Александр Михайлович, — следователь спешил оправдаться, — Хоробрых велел всю одежду снять, вплоть до лифчика и трусов.
Кораблёв резво выудил из кармана кителя сотовый телефон, нашёл в контактах запись «Органчик», нажал вызов и тут же дал отбой. Соединения не произошло.
«Не затевай свару, не вникнув в суть», — разум окоротил эмоции.
— Долго он тут тёрся? — накопившийся негатив Саша устремил на своего антипода, словно тот и был истинным виновником всех бед.
— Больше часа.
— Введи-ка меня, дружище, в курс дела.
Февралёв повёл рассказ с присущим ему академизмом. Зампрокурора обратился в слух, впитывая фактуру, обстоятельства, фамилии. Сконцентрироваться не удавалось. Мешало желание обернуться, взглянуть на голое женское тело. Попутно ширилось раздражение против Хоробрых. Его указание соответствовало методике, но согласиться с ним Кораблёв не мог. И дело было не в том, что в Остроге сложилась иная практика — трупы раздевал судмедэксперт в морге, а следователь изымал одежду выемкой. Саша был противником замшелых обычаев в уголовном процессе. Тупой довод «всегда так делали», популярный у выработавших ресурс стариков, его сердил. Но и добуквенно следовать параграфу он считал ненужным. В сегодняшнем случае корёжила бесцеремонность в отношении женщины — молодой, приличной, не какой-нибудь безродной пьянчужки. Без достаточной нужды напоказ выставили сугубо интимное…
— Минуту! — Кораблёв требовательно вздел указательный палец. — Надо прикрыть её, Кирилл.
— А чем? Я уж думал, — развёл длинными руками Февралёв.
Кораблёв сделал над собой очередное усилие, теперь подавляя недовольство следователем, беспомощным в элементарном вопросе. Прошагал к шкафу, открыл створку.
«У тёток на работе должны быть запасные наряды!»
Пачкать хорошие вещи не пришлось. На крайних плечиках висел синий рабочий халат, вероятно, принадлежавший уборщице.
— Лови, — с хмыканьем протянул Февралёву, а когда тот торопливо схватился, задержал спецодежду, потянул на себя. — Кирилл Сергеич, ты чего меня подводишь? — Кораблёв понизил голос. — Опытный сотрудник, с недавних пор целый важняк, а в мелочах буксуешь. Мудриле Органчику я выскажу, чтоб он не лез в чужой монастырь, но ты и сам не плошай. Не давай собой управлять, как марионеткой!
— Я всё понял, Александр Михайлович, — видно было, что следователю действительно неловко. — Больше такого не повторится.
— Надеюсь. А вы чего вы вдвоём кукуете? Где доблестная милиция?
— Оперативники обход делают. С нами участковый Зыков… Я ему говорил, что он должен до конца находиться, — Февралёв заозирался, тревожась по поводу пропажи милиционера, но в следующую секунду облегчённо выдохнул. — Ух! Он же за понятыми пошёл… Александр Михайлович, понятые первоначальную обстановку видели. Я их временно по домам отпустил. Вернутся, я им объясню, откуда что изъято…
— Протокол им прочитай вслух, — Кораблёв доподлинно знал, что лозунгом об исполнении гражданского долга человека к месту происшествия не привяжешь.
— Обязательно! — заверил следователь.
— Чего интересного обнаружили?
— Пригодных следов рук много. Тридцать две липкие ленты изъяли! Эксперт предварительно сравнил пальцы убитой, сказал: «Половина следов — её».
— Кто из ЭКО выезжал?
— Елин Максим.
— Хорошо, — Кораблёв одобрительно кивнул.
Мнение опытного специалиста в области криминалистики заслуживало уважения.
Покосился на кисть руки убитой, выглядывавшую из-под халата. Подушечки пальцев и ладони лоснились от чёрной краски, не сочетавшейся с гламурным маникюром — нежно-коралловым.
— Ногти срезали, прежде чем откатывать? — голос зампрокурора снова построжал.
— Да-да, — Февралёв развеял начальственные сомнения. — Как полагается, Александр Михайлович. Сначала срезы, потом — дактилоскопия, чтобы содержимое ногтевых пластин красителем не забить.
— Молодцы. Ещё чего изъяли?
— В складках одежды войлочный пыж нашли и картонную прокладку, а под трупом — несколько дробинок диаметром пять миллиметров.
— То есть, стреляли «пятёркой»?
— Нет, — из дальнего угла подал голос прокурор-криминалист Оладьин, — у «пятёрки» диаметр — три миллиметра. Здесь крупная дробь. От двух до
