Закон есть закон - Александр Старшинов

– Гарри! – окликнул я парнишку. – Нам пора в «Тощую корову»!

Тот хлопнул в ладоши пару раз напоследок и стал протискиваться ко мне. Его товарищи тоже. Один лишь Кабан так и остался сидеть на тюке.

– Сейчас я его приволоку, – сказал Гарри и даже шагнул в сторону товарища.

– Не надо! – Я его остановил. – Если он проведет дни хаоса, хлопая в ладоши, это не самое худшее.

Сразу за площадью вернулась прежняя картинка: выпотрошенные грабителями дома, разбитые окна, взломанные решетки. Нагая женщина с расколотой как орех головой лежала в кровавой луже на мостовой. Миу при виде ее отвернулась и прикрыла лицо отворотом куртки. Пончика вырвало – кажется, уже во второй или в третий раз за время нашей передислокации.

«Женщина выбросилась из окна верхнего этажа…» – фиксировал я почти равнодушно.

Чуть в стороне у порога – пристреленная собака. Еще собаки, уже живые, грызущие труп подростка. Сгоревший дом, еще чадящий… что-то вывалено у входа – вещи и обломки мебели, кажется. Рассматривать не хочется. Кто-то тащит огромный пружинный матрас. Мужчина? Женщина? Не разглядеть. Свет висящего на высоте третьего этажа фонаря отражается в осколках разбитого зеркала на мостовой. Где-то играет музыка, кто-то хохочет. Воет женщина. Гремит цепь, за которую Макс цепляется и едва не падает… Несколько фигур в темном, похожие на насекомых, копошатся в развороченном чреве магазина. Осколки зеркальных стекол витрины торчат в рамах острыми зубьями.

Я шел впереди, призрак за мной.

Интересно, почему призраки убивают свою команду – просто потому, что хочется крови, как вина? Или царящий вокруг хаос проникает в их душу и требует все новых и новых смертей?

Куда мы идем? Зачем?

Ах да, мы ищем Черного Кролика…

Я, как автомат, переставлял ноги. Смотрел, видел, но не чувствовал. Я одеревенел. Стал частью мерзости, которую принес с собой хаос, как будто нахлебался нечистот.

Наконец мы добрались до таверны Дайны. Стоянка перед ней пустовала, и немудрено: все подъезды к таверне были перегорожены цепями.

– Я туда не пойду, – сказал призрак.

– Почему, Артур?

– Уже говорил: в дома не захожу. Если начну убивать, убью всех.

– В этом доме только друзья.

– Ты этого не знаешь наверняка. Так что я лучше побуду снаружи. А туда… нет…

– Не хочет – пусть катится, – заявил Макс. – Зачем тебе два Разрушителя, Син?

Если честно, я бы не отказался и от трех.

– Послушай, Артур… – попытался я уговорить призрака.

– Нет, внутрь ни за что.

М-да, иметь дело с призраком еще хуже, чем с Адой.

– Тогда уходи! – разозлился я внезапно.

Он тут же, будто только и дожидался моих слов, повернулся и двинулся прочь по Восьмой круговой магистрали.

– Приятно было познакомиться! – крикнул я ему вслед.

И подумал, что в глубине души давно надеялся, что он сбежит. Он был идеальным охранником. Но все равно я мечтал, чтобы он исчез… Потому что он убивает не задумываясь и не сожалея. И все байки про призраков не такое уж вранье, если вдуматься.

Я постучал, и дверь мне открыла официантка Дайны.

– Рада тебя видеть, Синец! – Она растянула рот в улыбке.

Ну надо же! Мне улыбаются.

– Да вот, решил пообедать. Какое у вас меню на сегодня?

– Тебе понравится… – Официантка улыбнулась еще шире.

Я вошел. Остальные за мной.

Сразу за дверью, как я уже говорил, у Дайны небольшой гардероб, которым никто никогда не пользовался, от общей залы его отделяет штора из разноцветных висюлек. Я раздвинул эти ниточки. Наверное, мои мысли слишком были заняты размолвкой с призраком, потому что я должен был заметить: что-то не так… И сообразить. Но иногда я бываю на редкость туп.

Посередине комнаты стоял Пеленц. Он держал Аду за волосы, а четверо его охранников целились в сторону двери. Возможно, с Пеленцем были еще люди, но я пока их не видел. Эти милые висюльки – плохая защита от арбалетных болтов. Я не мог податься назад. И мои ребята тоже не успели бы выскочить.

Но я должен был их предупредить – может быть, им как-то удастся… Некогда было раздумывать, что именно им удастся сделать.

– Пеленц, а где Дайна? – спросил я громко.

Вернее, мне показалось, что громко. А вышло хрипло и сипло.

Я сунул руку в карман, нащупывая комок кружев, но метнуть их в Пеленца не успел: один из охранников нажал на спуск, арбалетный болт ударил меня в грудь и отшвырнул назад в шорох и путаницу пестрой шторы. Последнее, что я услышал, прежде чем отключиться, это истошный крик Ады.

Когда я пришел в себя, то понял, что подвешен за браслеты к силовой ловушке. Грудь там, куда попал арбалетный болт, невыносимо болела. А кожу жгло – грудь, живот, бока, спину… Вот же синь! Так жжет, когда тебя окатит концентратом, и ты не смоешь его специальным составом с кожи. То, что болт пробил мою флягу, это я понял довольно быстро, а вот почему концентрат при этом не загорелся – было странно. Разве что… Макс просто не дожал его до стадии горения. Это был так называемый первачок. Многие заправщики предпочитают хранить синеву именно такой консистенции: во-первых, безопасно – не возгорается, во-вторых, если стражи найдут излишек, то санкций никаких – первачок не считается концентратом. Пока я лежал в отключке, первачок просочился сквозь дыру, затек по бокам за спину и намочил рубаху. Спина горела. Но это не самое плохое. Если бы меня подвесили сразу, концентрат из фляги потек бы по животу в пах.

Наверное, я бы мог начать размышлять о том, что в жизни бывают ситуации, когда десятки удивительных совпадений следуют одно за другим, и кажется, что все они подобраны с особой целью: либо нас угробить, либо спасти. К сожалению, нынешняя обстановка в таверне Дайны не располагала к размышлениям: я был прикован к силовой ловушке, руки подняты и разведены в стороны. Ноги мои, правда, касались пола, но от этого мне было не легче. Обычно к этим ловушкам в «Тощей корове» пристегивали бузотеров, и я даже знал, где находится рубильник системы. Вот там, у стойки. Но знание это мне было пока что до синевы: добраться до рубильника не было никакой возможности. Напротив меня, пристегнутая лишь за одну руку, висела Ада. Ноги ее едва доставали до пола, вернее, всего одна нога, и то на цыпочках, и ей приходилось исполнять что-то вроде нелепого танца, чтобы хоть как-то ослабить давление на руку. Второй браслет, надо полагать, с нее сняли, иначе она бы просто сожгла ловушку. Шпага Графа, которой Ада так дорожила, лежала на залитом вином столе, лишенная ножен. Ада заметила, что я открыл глаза, и дернулась чуть сильнее. Тут же гримаса боли отразилась на ее лице, и она закусила губу, чтобы не закричать.

Макса распяли рядом с Адой за обе руки, и он старательно поворачивался в сторону графини, чтобы она могла опереться свободной рукой на его живот. Мелюзгу просто связали. Кажется, все были живы. Пока.

Я только сейчас заметил, что Дайна тут же в холле – она сидела за столиком, и один из охранников Пеленца держал руку на ее плече. Волосы ее были взлохмачены больше обычного, платье порвано, один глаз заплыл и казался огромной темно-синей сливой, губы разбиты. Но – о чудо! – расческа торчала за единственной уцелевшей лямкой бюстгальтера.

Как же мы так! От ярости я готов был кусаться и рычать, а горящая от ожога кожа лишь усиливала мою злость. Выходило, Пеленц был явно круче меня и Ады. Досадно, когда мерзавец сильнее и талантливей тебя.

Пеленц тоже это сознавал и наслаждался ситуацией. Он немного раздобрел с тех пор, как я его видел в последний раз, и теперь выглядел как заурядный обыватель – полноватый, среднего роста, с мутной сединой в волосах. Лицо его с высоким лбом и прямым носом можно было бы назвать красивым, если бы не бесформенная скругленность подбородка.

В данный момент Пеленц улыбался.

– Я ведь тебя ждал, графиня. Почему ты так задержалась, моя девочка? – Пеленц подошел к пленнице и взял беспомощную Аду за подбородок.

Если бы моя ярость равнялась моей силе, я бы освободился в тот же миг. Но меня будто прибило к стене гвоздями, браслеты впились в запястья не хуже наручников.

Пеленц напоминал мне кукушонка, который способен забраться в любое гнездо, убить его обитателей и заполнить собой место, предназначенное для многих и многих, а потом своим тонким пронзительным голосом отсчитывать, сколько и кому осталось жить – не лет, а дней и даже часов.

– Я все думал, неужели народ на нашем мерзком островке так измельчал, что никто не способен даже на самую примитивную месть? – продолжал рассуждать кукушонок. – Увы, Граф пытался привлечь для этой цели закон – смешно! – Пеленц и в самом деле рассмеялся. – Пелена не может себя сама уничтожить, вот в чем дело. Ну а ты, Ада, ты делала вид все эти годы, что тебя волнуют тряпки, игры и еще математика и теория синевы. И совсем не волнует месть. Как бы не так! Я тебе не поверил.