Бог калибра 58 - Макс Острогин

— Что стоим тогда? — спросил я. — Давай, по трубе, мелкими шагами!

— Я же говорю, тут еще…

Оказалось, что пройти вдоль внутренней трубы не так-то просто. Для этого надо было оставить все железное, потому что с железом тут тяжело ходить. Когда они ходили, они отправляли железные вещи на особой вверхтормашке.

Алиса показала на потолок. Там протягивались маленькие рельсы, к которым вверх колесами крепилась тележка с ящиком. В тележку складывали металл, и особая лебедка тянула его через эти полтора километра.

— Удобство, однако, — сказала Алиса.

Она подергала за рычаг на стене. Вверхтормашка не шевельнулась, не зажужжала, не поехала.

— Не поехало… — сказал я.

Алиса подергала еще.

— Не работает. Надо обратно.

Обратно я не хотел.

— Мы не пройдем, здесь очень сложно все устроено, — попыталась объяснять Алиса.

Я сказал, что пройду. Она опять попыталась меня уговорить, убеждала, показывала, как странно раскатываются по полу железные шарики, но я был упрям. Совсем недавно я прикончил смертоносную кровавую тварь, одолел какое-то невообразимое количество ее мерзенят, и я не смогу пройти вдоль трубы?

— В ту сторону? — уточнил я.

Алиса кивнула.

— Подумай…

Но мне не хотелось думать. Иногда думать вредно. Многие, кто думал слишком часто, теперь уже ни о чем не думают.

Я щелкнул пальцами, пристроил поудобнее Папу и пошагал вдоль большой трубы.

Алиса не спешила. Но я знал, что она пойдет за мной. Куда ей еще деваться?

Тоннель был почти прямой, далеко, наверное, в километре, не меньше, он немного поворачивал влево. Светло, видно хорошо, шагать приятно. Оглянулся. Ну конечно, Алиса медленно брела за мной.

Почувствовал не сразу, шагов через пятьсот. Тяжесть. Шагать стало чуть труднее, будто в рюкзак добавили пару кирпичей. На всякий случай я даже обернулся, чтобы убедиться — а вдруг кто на зашкирку пристроился? Никого. Алиса. Отстала шагов на двадцать. Пыхтела, пот катился. У меня тоже катился, воздух в тоннеле был сухой, неподвижный и подвижный одновременно. Странный, не как в Верхнем Метро.

Пить хотелось. Но я терпел, набирался злости, невидимое препятствие наполняло меня злобой, я пытался продавиться через эту злобу и ускорял шаги. Стал замечать, что кроме того, что не пускает вперед, так еще и вбок заворачивает, к трубе. Причем из-за этого притяжения я кривился, нагрузка на левую ногу возрастала, так что я даже вопреки собственным правилам перевесил карабин с левого плеча на правое.

Услышал шаги. Алиса торопливо догоняла. Видимо, в ее костюме тоже присутствовали металлические детали, потому что ее тоже тянуло к трубе, во всяком случае, шагала она криво, виляла, словно пьяных вишен облопалась.

— Погоди, — попросила Алиса.

Я остановился. Алиса привалилась к стене, дышала тяжело, на носу вздрагивала капля пота.

— Погоди… Сюда подойди.

— Зачем?

— Надо.

Я вернулся к Алисе, отметив, что возвращаться назад гораздо легче, как с невысокой горки сбегаешь, да еще и в спину тебя точно подталкивают.

— Что?

Алиса указала пальцем.

Внутренняя труба не лежала на полу туннеля, а располагалась на толстых железных фермах, так что между полом и нижней частью трубы возникало пустое пространство.

— Там, — Алиса указала в эту самую пустоту.

— Что там? — спросил я.

— Левые слезы. Правые по эту сторону. А левые там. Это очень полезные… Можно из них делать… заряды для мазера. Или электростанцию маленькую, я рассказывала. Надо собрать…

— Кто электростанцию-то делать будет? — ухмыльнулся я. — Никого не осталось…

— Все равно. Обменять можно. Они ценятся…

Ценятся. Электростанция. Полезные вещи. Я подумал немножко и пришел к выводу, что не стоит пренебрегать ценными вещами. Кто его знает, может, домой вернуться получится. Потом на самом деле на что-нибудь обменяю.

На невесту.

— Как их доставать? — спросил я.

— Надо лезть.

— Я не полезу…

Алиса опустилась на живот и поползла под трубу. Исчезла. Я ждал. Меня тоже влекло к трубе, железа много, наверное, на самом деле эта труба что-то стягивает.

— Эй, — позвал я. — Ты скоро?

Алиса не появлялась. Я опустился на колени. Под трубой было темно. Мрак. Алисы не видно.

— Ну? — позвал я. — Ползешь?

Алиса не ползла. Вообще не показывалась. Это мне уже перестало нравиться. Одно дело битва лицом к лицу, другое — в узком пространстве.

— Сейчас стрельну, — сказал я. — Если ты не вылезешь, я буду стрелять!

— Да не дергайся, — отозвалась Алиса. — Головой ударилась, потерялась. Смотри зато.

Алиса протянула ладонь. Левые слезы на самом деле были похожи на слезы. Вытянутые железные шарики. Много.

— Держи, — она ссыпала мне в руку слезы. — Они вроде как удачу приносят.

— Удачу?

— Ага. А перед грозой жужжат. Можно ожерелье сделать.

— Зачем мне ожерелье?

— Не тебе, балда, а твоей рыбоедихе. Подружке то есть. Ожерелье ей свяжешь. Она у тебя в Рыбинске сразу самая красивая станет. Будете сидеть где-нибудь в болоте, бычков трескать да радоваться. Хорошо?

Я не ответил. Спрятал слезы в карман.

— Да… — грустно сказала Алиса. — А я не знаю даже, что мне делать…

— Ничего. Выберемся на поверхность, найдешь людей с соседнего убежища. Да все в порядке будет. Нам идти надо.

Мы продолжили путь. Заболела шея. Оттого, что я пытался продвинуть вперед голову. И ноги. Мышцы на бедрах заболели, заныли, причем как-то все, а не только мелкие. Мне казалось, что я не просто шел, а толкал перед собой здоровенный металлический шар. И чем дальше я толкал этот самый шар, тем тяжелее он становился.

Но я упрямился. Продавливался и продавливался. Когда вытягивал руки вперед, пальцы не встречали никакого препятствия. Но стоило сделать шаг, как я это препятствие начинал чувствовать. Шагал как сквозь землю.

Алиса что-то хрипела у меня за спиной. Я начинал подумывать о возвращении. Вернемся, закроемся в одной из комнат, переждем. Как-нибудь…

— Вернуться не получится, — Алиса перехватила мои мысли. — я тебя предупреждала…

— Почему не получится?

Я остановился и тут же почувствовал, как меня начинает сдвигать обратно.

— Не получится, — выдохнула Алиса. — Это… В этом увязаешь. Пройти можно только в одну сторону… Если мы назад отправимся, будет все то же самое… Последние силы потратим…

— Значит, мы пройдем здесь, — сказал я. — Прямо.

Я навалился посильнее. Интересно, можно так прорваться через два километра?

Через километр.

Через километр я почти не мог дышать. Воздуха почти не осталось, он выдавился. Я чувствовал, как начал распухать левый локоть. Горло болело, несколько зубов заметно покачивались. Даже язык болел.

— Надо отдохнуть, — сказал я. — Немного…

Лопатки отрывались от мяса. Позвоночник хрустел и сворачивался. Я сел. Прислонился спиной к внешней стене туннеля. Стал смотреть на трубу. От нее исходило тепло, не такое, какое растекается от костра или от солнца, другое. Непонятное. Покой. Толстая труба излучала покой.

— Нельзя долго сидеть, я тебе говорила, — сказала Алиса. — Можно заснуть и не проснуться…

Я кивнул. Можно заснуть и не проснуться от счастья.

Я стал дышать, следовало продышаться.

Рядом дышала Алиса.

— Слушай, Алиса, а вот там у вас дверь с кнопками… — я кивнул назад. — Та, тяжелая…

— Бронедверь.

— Ну да. Ее ведь кто хочет открыть не может, да?

— Точно, — зевнула Алиса. — Там шифр. Сначала мы карточки придумали, такие электронные, провел — замок и открылся. Но потом поняли, что это неудобно. А вдруг кто-нибудь карточку потеряет, тогда что? Может посторонний пробраться. Поэтому код. Каждый помнит код, а сам код раз в неделю меняют… Ты что хочешь сказать?

Я еще подышал. Звенеть в ушах стало потише.

— Ты что хочешь сказать, а?

— Я хочу сказать, что все понятно.

Алиса плюнула.

— Этого не может быть, — пробормотала Алиса.

— По-другому никак Кто-то из ваших. Вряд ли в вентиляцию снаружи можно проникнуть. Ваш. Ты говорила тут китайское бешенство…

— Не знаю. Возможно, это…

— Что?

— Да ничего…

Алиса выдохнула.

— А еще кто-нибудь тут есть? — спросил я. — В Нижнем Метро?

— Есть еще несколько станций, и на севере и на юге, я же говорила. Но мы с ними мало общались…

— Ясно.

— Что тебе ясно?

— Ничего не ясно, вот что! Ясно, что детей сперли… Раньше про такое не слышала?

Алиса не ответила.

— Раньше такое случалось?

— Случалось. Про Крысолова знаешь?

Я слыхал про разных Крысоловов, они по-разному безобразничали и людям добрым вредили, Алиса рассказывала:

— Приходит незнакомец в дурацкой шапке, живет. А потом исчезает. И все дети с ним исчезают из города. А с самим городом беда происходит. То блохи чумные, то потоп страшный, а то и торф внизу загорится, все провалится, никого не остается…