Белые паруса. По путям кораблей - Юрий Усыченко

— Как с ужином? — спросил сверху Костя.

Она поймала себя на том, что сидит без дела, задумавшись, глядя на пачку сухого спирта, которую держала в руках.

— С ужином? — переспросила Нина. — Сейчас буду готовить.

— Давай, и сразу спать. Твоя вахта после четырех. Быстро поели. Выполняя приказ рулевого, Нина ушла в каюту, несколько минут спустя спала крепким сном.

Костя и Михаил остались вдвоем среди темного моря. Ветер покрепчал, и «Тайфун» шел ходко, нагоняя маленькие волны, с шумом разрезая их. В полумиле к юго-востоку Костя увидел силуэт яхты под всеми парусами, но кто это — определить не смог. «Тайфун» оставил неизвестного соперника за кормой и опять продолжал путь в полном одиночестве. Разговаривали мало: Костя не хотел отвлекаться от обязанностей рулевого, Михаил понимал, что сейчас не время для бесед.

Ночь прошла без происшествий. В четыре часа Михаил разбудил Нину. Сам отправился на ее место — отдыхать.

Девушка неторопливо вылезла из каюты, долго терла кулачками глаза, сладко зевала, плеснула забортной воды в лицо. И все-таки сон сморил ее. Свернулась калачиком на скамье-банке, задремала. Осветив Нину карманным фонариком, Костя увидел, что волосы ее покрыты, как драгоценностями, бусинками росы, которые в световом луче заиграли разноцветными переливами. Улыбнулся — один матрос спит в каюте, другой — здесь, в кокпите. Ладно, пусть, нужды в их бодрствовании нет. Ветер не меняется, паруса стоят отлично, иной работы на яхте, кроме управления рулем, не предвидится до рассвета.

Начинался рассвет медленно, неохотно. Еще не погасли звезды, когда Костя увидел, как паруса «Тайфуна», до сих пор темные, стали постепенно сереть. Сперва очертания их были зыбкими, неясными, с каждой минутой становились четче, — будто выступал снимок на фотографической бумаге. Вместо неясных контуров, на фоне неба стали видны снасти, паруса, накрененная мачта.

Нина поежилась от предутреннего холода. Костя посмотрел на спящую, снял с себя куртку, набросил на девушку. Она чуть приподняла веки, ничего не увидела, заснула еще крепче.

Звезды одна за другой прощально мигнули. Мигнули весело, предвкушая покой после бессонной ночи, сочувствуя Косте, который не мог последовать их примеру.

Горизонт впереди посветлел. Солнце, еще невидимое, давало знать о своем приближении тусклым рассеянным светом. И сразу, будто отблеск солнечных лучей разбудил спящий мир, заторопил его, все вокруг изменилось. Ободрились, зашумели унылые серые волны, свистнул лихой ветер. Пролетела чайка, гортанно крича, и крыло ее было розовым. Розовый свет с каждой секундой становился ярче, но его заглушил багряный — край сияющего диска вынырнул из моря. Торжественно зазвенели пурпурный, золотой, зеленый, возвещая появление солнца. Море, ветер, облака приветствовали светило.

Костя тоже снял капитанку, подставил лицо ласковым лучам.

Раскрыв глаза и глядя на Костю, Нина тихо сказала: «Здравствуй»: Он ответил — больше взглядом, чем губами. Свежая, румяная, она была, как ясный морской рассвет.

Поняла его мысли. Скрывая смущение, сказала другое:

— Что смотришь — я растрепанная, да?

— Нет.

— А что?

— Ты знаешь.

Смутилась еще больше, отвернулась.

Солнце начало свой путь к вершине хрустальной чаши. Блестела синева. И в этой синеве ярко выделялись паруса яхт — почти все держали ночью одинаковый курс, близкие и невидимые друг другу. Лидером оказался «Тайфун», невдалеке шла «Комета» под командой дяди Павы, за нею — остальные.

Ветер засвежел, достиг семи баллов. Окутанные парусами так, что почти не виден низкий, заливаемый волнами корпус, похожие на белые облака, мчатся они, гонимые попутным штормом. Когда судно настигнет волну, взрывая ее носом, стена брызг встает до парусов и кажется, будто яхта плывет сквозь радугу.

Они идут столбовой морской дорогой. Пассажирский лайнер — величественный и надменный — легко расшибает волны могучей грудью. С многоэтажного борта опасливо поглядывают сотни глаз. Добрый путь вам, пассажиры морского экспресса, обитатели кают, где в умывальниках есть холодная и горячая вода, посетители салонов и ресторанов! Никогда не сменит спортсмен свое утлое суденышко — игрушку ветра и волн, на вашу безопасность, комфорт, роскошь. Добрый путь вам, езжайте своей дорогой, мы поплывем своей!

А вот трудяга-танкер приветствует яхты басистым гудком. Здравствуй, океанский скиталец, неутомимый путник!

Что за белоснежная гора там, на горизонте? Может, Эльбрусу надоело миллионами лет стоять на месте и решил он совершить морскую прогулку?! Нет, это навстречу яхтам идет старший друг — учебный барк «Дунай». На десятки метров взлетели над морем стройные мачты, только одним парусом его можно накрыть целый дом, бушприт устремлен к солнцу. «Счастливого плавания» — взвились флаги под фок-реем, команда барка выстроилась на вантах, приветствуя спортсменов. Счастливого плавания и вам!

Эх, морские дороги, морские дороги! Нет вам ни конца ни края, исхожены вы и бесследны, знакомы и никогда не повторяетесь вновь. Сколько отважных сердец посвятило вам себя без остатка, скольких маните вы, обещая борьбу и радость и всегда выполняя обещанное! Море зовет смелых, смелые слышат его зов.

С каждым часом управлять яхтой становилось труднее. Костя совершил промах, последствия которого теперь сказывались. Он полагал, что к полудню ветер «убьется», как говорят моряки, — стихнет. Тогда на вахту станет кто-то из матросов, капитан поспит.

Расчет не оправдался, «убиваться» ветер и не думал, вдобавок, стал шквалистым, дул порывами, требуя от рулевого постоянного внимания. Будь дело не на гонках, зарифили бы паруса, яхта пошла медленнее, зато спокойнее. Сейчас терять скорость нельзя. Об этом напоминает «Комета», которая упорно держится рядом с «Тайфуном», не отставая ни на милю.

При форсированной парусности и попутном ветре судно «рыскает». Держать его в правильном положении нелегко, а ошибка приведет к аварии — поломке рангоута, сорванным парусам. Костя провел ночь, не смыкая глаз, не ослабляя напряжения чувств, и это не прошло даром. Матросы видели его состояние, понимали, что рулевому давно пора отдохнуть. До поры сказать об этом не решались — должен сам знать, как поступить.

А Костя не верил в своего матроса. Не просто изменить раз сложившееся мнение о человеке. Для Кости Михаил остался «Семихаткой», неуклюжим увальнем, который едва не утонул во время шквала, перевернувшего швертбот, не однажды становился посмешищем яхт-клуба, когда учился плавать, проиграл гонки в Корабельске. Доверить ему судьбу «Тайфуна» Костя не хотел.