Нам нельзя! (СИ) - Бузмакова Евгения

— Помолчи! — повелительно чеканит мужчина, продолжает давить на уста, — а теперь слушай меня внимательно! Я все решу! Мое слово непоколебимо! Сказанное ранее неизменно! Ты — моя! Наберись терпения и прекрати вести себя, как обиженный ребёнок!

Глава 37

Больше не смею сопротивляться и показывать склочный характер, включать маленького бунтаря.

Иду следом за мужчинами, будто хвостик, петляю между громоздкими стволами деревьев.

Хорошо, что идти долго не пришлось, оказывается охотничий домик располагался неподалёку от поместья Громовых, а вчера сложилось ошибочное впечатление из-за штормовой погоды и постоянного блуждания по кругу.

Вырываюсь из дремучей чащи, щурюсь от яркой вспышки света, потираю глаза, пытаюсь унять пощипывающие раздражение.

Теряю бдительность лишь на время, не успеваю сориентироваться и сообразить, как ко мне подлетает Стас, вцепляется холодными ладонями в плечи, внимательно осматривает и молниеносно прижимает к себе. Сжимает в медвежьих объятиях, тихо шепчет на ухо.

— Слава богу, уж было решил, что тебя похитили!

Высвобождаюсь из цепкого захвата, отстраняюсь от мужчины, нервно посмеиваюсь. Чувствую, как меня прожигает насквозь испепеляющий, ревнивый взор Виктора.

— Все хорошо! Не спалось, вышла прогуляться и заблудилась, — обхожу Громова — младшего, направляюсь прямиком ко входу жилища, спокойно выдерживаю лютый, жестокий взгляд ревнивца.

Стас поспевает за мной, отворяет дверь и позволяет войти внутрь. В особняке тепло и уютно. Тело промозгло до костей, пробивает сильная дрожь, а болезненная пульсация конечности становится все сильней. Прихрамывая на левую ногу, подхожу к ближайшей софе, заприметившую ещё в прошлый раз. Взгромождаюсь на неё.

За последние два дня слишком много происшествий, в которых непосредственно страдают ноги. Откидываю грязный край простыни, склоняюсь вниз? Растираю образовавшуюся припухлость. Соприкосновения болезненны. Откликаются пронизывающим спазмом, разливающимся отголосками импульсов по всему телу. Морщусь. Прикрываю очи. Мысленно браню себя за неосмотрительность, допущенную невнимательность и оплошность.

Да что за чёрная полоса в моей жизни? Кто-то проклял?

Стас склоняется предо мной, осматривает повреждённую конечность. Морщит лоб.

— Катя, ты — ходячее недоразумение! Разве можно так часто попадать в неприятности и наносить увечья самой себе?! Как это произошло?

Смотрит исподлобья, лицо озадачено, а глаза устремлены вперёд.

Неужели, не хочет задать самого важного, а главное интересующего вопроса?!!

«Где была и почему вернулась с Виктором?»

Возможно, старается всячески избежать неприятного разговора, наперёд зная ответ. Отложить все выяснения на потом.

— Стас, все хорошо. Опухоль скоро спадёт, — пытаюсь отдернуть ногу.

Длинные пальцы обвились вокруг лодыжки, держат крепко и не отпускают.

— И все же, как это произошло? — не унимается Громов — младший.

— Подвернула ногу. Как ещё? — раздраженно сжимаю края простыни, надеюсь не взорвусь от переполняющего негодования и ярости.

Злюсь не на чрезмерное внимание жениха, а на Виктора, не потрудившегося вмешаться в разговор и сообщить каждому важную новость. Интересно, как стремительно будет решать образовавшийся вопрос? Долго ждать не намерена, да и времени совсем не осталось. Родители во всю суетятся, занимаются предсвадебными хлопотами, а грандиозная, значимая дата приближается очень быстро.

— Ладно — ладно, — выставляет руки вперёд Стас, демонстрируя своё отступление и поражение, больше не лезет с провокационными расспросами, — Давай помогу подняться в нашу комнату, а там вызову неотложную помощь, — срывается с места, мечется по комнате, — хотя…отвезу в больницу сам, надеюсь дорога достаточно просохла.

Не нахожу что ответить, чем парировать. Скорейший осмотр действительно нужен, а желательно рентген.

Громов — младший подлетает ко мне, подхватывает на руки невесомое тело и несётся прямиком к выходу.

Даже не сопротивляюсь. Кто если не он? Виктор лишь мельком уточнил о моем состоянии и больше ничего. Переживать есть о чем! Волнует мое здоровье, хочется оставаться стоять на двоих ногах.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Уже находясь около двери, готовые выпорхнуть на свободу, замираем.

Повелительный, беспрекословный тон, с ледяными нотками пресекает всяческое отступление.

— И куда ты ее понёс?

Выглядываю из-за плеча Стаса, смотрю на напряжённую фигуру Громова — старшего. Сейчас мужчина не просто рассержен, а чертовски взбешён. Вот — вот вырвется наружу настоящая сущность и она явно не понравится окружающим.

— Поставь Катю на пол. Я вызвал лекаря, в ближайшее время он будет тут, — пытается унять раздражение, затолкнуть обуревающую, выходящую за края сосуда, злость, — и ещё одно! У меня важное заявление! Екатерина Войкова больше не является твоей невестой! Теперь она со мной! Моя женщина!

Глава 38

Руки Стаса сжимаются на моем теле, впивается пальцами в молодую плоть. Давление увеличивается.

Мужчина напрягается, на шеи вздувается артериальная венка, скулы стиснуты, желваки играют на лице. Гнев охватывает его с головой, мужчина всячески пытается из последних сил собраться, не дать возможности злости выйти наружу, пока эмоции полностью не взяли верх над ним. Взгляд переполнен плещущимся живым огнём, пробуждающейся агонией. Вот — вот выплеснется яростным рывком и оглушительным криком. Взор заволакивает темной поволокой.

Он не стремится отпускать меня, прижимает теснее, насколько представляется возможным.

— Ты меня не услышал? — свирепо грохочет Громов — старший, делает угрожающий шаг вперёд.

Страшно? Ещё бы! Не думала, что жених поведёт себя подобным образом. У нас же был уговор, а сейчас похоже он утратил свою силу. Но как же так?!! Ведь у Стаса есть любимая, зачем пытается и дальше идти на рожон с отцом.

— С чего бы вдруг мне тебя слушать? — презрительно кривит губы Громов — младший, — Никогда не слушал, а сейчас буду подчиняться?

— Будешь! — чеканит Виктор, — Я уже озвучил все, что хотел! Теперь Катя не является твоей невестой, она вообще никто для тебя!

Стас все же решается отпустить меня, помогает занять удобную позицию и отходит в сторону, идёт вперёд, прямиком мимо озлобленного папочки. Его губы озаряет бесподобная, лучезарная улыбка, горящие мерцающие искры отражаются в стеклянных зрачках.

— Серьезно? А кто она для тебя? — присаживается на широкие ступени извилистой лестницы, — А как же Кристина?

Изрекаемые слова звучат с неприкрытой усмешкой. Знает ведь на чем сыграть!

Стоило лишь вскользь упомянуть о девушке, как та появляется на горизонте с широко раскрытым ртом от удивления. Презрительно окидывает мое одеяние взглядом и подлетает к Виктору, впечатываясь в него, сжимая в мучительных объятиях.

Внутри екает пробуждающаяся злость и негодование. Отвращение. Моментальная реакция явного неудовольствия. Ревностный порыв бьет по обливающемуся кровью мышечному органу. К горлу подступает ком, хочется заплакать. Сжимаю челюсть, скреплю зубами, складывается впечатление будто этот скрежет слышен всем. Хочется подорваться и оттолкнуть идиотку, как можно дальше от моего мужчины.

Но стопорюсь! Кристина могла не слышать откровенного признания Громова — старшего или прикидывается глупой дурочкой.

Виктор выставляет ладони вперёд, упирается в плечи женщины и аккуратно отталкивает ее от себя. Бывшая невеста непонимающе вскидывает брови, льнет обратно, в попытках оказаться под надежным крылом будущего мужа.

— Кристина, — грозно проговаривает Виктор, отходит от неё на допустимое расстояние.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Едва заметно кидает в мою сторону виноватый, раскаивающийся взгляд.

— Витюша, — щебечет та, голос подрагивает, но нападки не прекращаются, — что происходит?

Громов тяжело вздыхает, потирает ладонями хмурое лицо. Сейчас ему тяжело как никогда, но разговор неизбежен. Тем более, если все решил для себя. Заминается на минуту, приподнимает взор, смотрит прямиком на бывшую невесту.