Отреченные гимны - Борис Евсеев

- Розпуста! - радостно вознегодовал юный шароварник. - Розпусту розвэлы! Ну вжэ тилькы на хвылынку! И то якщо вас бэз квытка пустять!

Нелепина на входе знали, хоть и без особой радости, но впустили. В обширной, абсолютно голой, с единственным плотно занавешенным окном комнате "Мадам рулетка" и помещалась. Рулетка была самая обыкновенная, с крутящимся барабаном и всем прочим, правда, над ней, на потолке сияло мастерски выполненное из плексигласа звездное небо. По небу же то и дело пролетал, рассыпая искры, механический серебряный ангел с трефовым тузом в руках. Если кто-то выигрывал, ангел тихонько пел и ронял туза на стол. Словом, игра шла весело.

Как только Нелепин и шароварник вошли, из стеклянной кабинки, отделявшей крупье от игроков, вывернулся Дурнев. Все здесь было автоматизировано, поэтому крупье только нажимал в своем стеклянном колпаке кнопки - сгрести банк, выдать фишки, жетоны. От играющих он был надежно колпаком защищен.

- Технический перерыв! Десять минут, господа-панове!

Дурнев изменился, стал спокойней, глаза - сыто туманились, волосы белые, открывавшие мощный череп, спадали к плечам долгой, по бокам редеющей волной. Походил Дурнев чем-то на царевича Алексея с известной всем картины, хотя болезненной унылости и хрупкой мертвизны Петрова сына в нем не ощущалось.

Уцепив Нелепина за руку, Дурнев повел его в смежную комнатенку. Нелепин упирался, идти не хотел, его притягивало фиолетовое, в звездочках небо. Чтобы скрыть свою всем здесь известную тягу к игре, он притворщицки стал задирать Дурнева:

- Ты когда свою обдираловку кончишь?

- А что? - лишь бы что-то ответить и увести приятеля долой с глаз игроков, взбрыкивал Валерьян Романович, - что, собственно, тебя не устраивает?

- Все... Все устраивает. Только пора это... наукой заняться!

- Ну кое-что я делаю, ты ведь знаешь, - бубнил заученно, ничуть подобными вопросами не смущаемый Дурнев.

- Кое-что! Вот именно кое-что, - хмель цепко держал Нелепина, и язык его ворочался туго, медленно. - Кораблики пускаешь? Ллодочки? А меня когда распечатывать начнешь?

- Ты же знаешь, - здесь нет условий.

- Все одно... Бросай тюльку гонять! Я с этими записями ходить не могу больше!

- А ты бы пить бросил и коммерцией занялся. Ты ведь по ней специалист?

- Брось, Валя, брось! - Нелепин скривился почти до слез, будто надкусил зеленое яблоко. - Ваньку верни! - перешел он на шепот. - Верни, слышишь!

- Ну вот. - Дурнев пожал плечами, сел, готовясь к долгой терапевтической беседе. - Опять двадцать пять! Ты ведь прекрасно знаешь...

- А не отдашь, - Бог тебя накажет! Не думай, что ты и от Него откупишься!

Тут объявился еще один участник этого то прыгающего ртутным шариком по столу, то на краю стола замирающего вдруг разговора.

- Мовчаты! - закричал с порога коротконогий человек с красным, вареным, но не доварившимся лицом, с хитрыми свинячьими глазками, с волосками черно-жесткими в развернутых радарами ушах, в черной рубашке, в мелко вышитой гуцульской жилетке. - Пэрэстриляю усих! - Пришедший выхватил из-за спины припрятанную там до поры огромную кремнёвую, видно, музейную пистоль.

Дурнев остался стоять равнодушно. Нелепин неопределенно икнул, и только юного доверчивого шароварника шатнуло к стене. Вошедший, однако, внезапно сменил гнев на милость: дробно, как отбойный молоток, застукотел он зубами, а вслед за стуком изо рта его стал вываливаться нашинкованный мелкими порциями смех. Отсмеявшись и спрятав пистоль за пазуху, он уже вполне миролюбиво сказал:

- Замочу кого-то сегодня... Кого мочить? У?

Дурнев, что-то про себя буркнув, вышел из комнаты, оставив Нелепина вместе с его новыми знакомыми острить и веселиться. Выйдя из комнаты, отправился в смежный зал к телефону-автомату. Телефон был и в игровой комнате, но звонить оттуда Валерьян Романович почему-то не захотел. Набрав номер, он без всяких околичностей спросил:

- Как она? Лютует? Успокоилась, говорите? Это - ново. Нет-нет, доктор, прошу вас, потерпите еще малость. Для ее же пользы. Я сам завтра приеду!

Доктор, юркий востренький старикашка, сразу в палату к отлютовавшей больной и кинулся.

- Как себя чувствуете, больная?

Иванна глянула на доктора презрительно и, ничего не ответив, личико к стене отворотила. Но и доктор, в свою очередь, надоедать не стал. Закидывая вверх пегую бороденку и убеждая себя в том, что пациентка, без сомнения, серьезно больна, он бесшумно выветрился из палаты.

Подтянув ноги к животу, Иванна свернулась клубочком и стала в который раз уже оценивать нынешнее свое состояние.

А состояние ее было гадкое! Положение - того хуже. И хотелось ей сейчас только одного: выпрыгнуть в окно, перешмыгнуть ловким котенком чужой южный город, вкатиться к Нелепину, укусить его за ухо, пожаловаться на судьбу, услышать "Ну, это поправимо" и от слов этих расхохотаться. Но попасть к Нелепину было не так просто. А все лысачок этот, Дурнев! А еще казался приличным человеком. Надо же было те кадры со вспышкой вместе с ним посмотреть... Теперь не отвяжешься.

Суть, однако, была не в Дурневе, а в другом: все потеряло смысл. Четыре месяца они тут сидят, бьют баклуши. Сначала хоть интересно было, от кого-то прятались, откупались, пытались организовать что-то вроде научной лаборатории, искали людей. А теперь? Васек пьет, Дурнев деньгу зашибает, а дело с места не двигается. Никаких ученых здесь, конечно, и в помине не осталось; единомышленников - тем паче. Хорошо, хоть власти местные с них слезли! Но ей-то что до всего до этого? Привыкла, дура, смысл в жизни искать! А его нет, смысла, нету! Вон Нелепина извела всего: то не эдак, это не так! Со зла и на больницу согласилась! Дурнева послушалась: без тебя, мол, Василий пить бросит. Как же, бросит он! А тут еще обмороки и смертная истома после них. Это что ж? За Волжанск расплата?

"Не глупи... Обмороки оттого, что и вправду больна. А больна потому, что вроде и не живем здесь! Как подвешенные в воздухе висим! Может, мы с Васей умерли? Может, - больны смертельно? Когда это началось? Ну конечно, с Волжанска! Но Волжанск лучше не вспоминать! Задавить в себе лучше воспоминания эти и сигареткой прижечь!"

Одетая в светлую мужскую пижаму, Иванна скользнула из постели, босиком пробежалась к тумбочке, выхватила из нее пачку сигарет. Тайно от всех, кроме смотревшего на это дело сквозь пальцы доктора, она начала курить. Дважды, по-женски неловко, чиркнула она спичкой, прикурила. И тут же вместе с прохладой и горечью египетской сигаретки, кольцами обвился вокруг нее голубовато-черный, зимний Волжанск. Поплыла струйкой дорога, потекли пригороды, лес...

"Ладно... Вспоминай, дура, чего уж!" - злорадным шепотом разрешила она себе и, тяжко сёрбая ртом, словно смертельную дозу опиума, стала втягивать в себя кружащий голову дым воспоминаний...

Воспоминания о Волжанске

Дрогнули в воздушном мареве дальние антенки, обозначились под ними строеньица, лес по обе стороны дороги поредел, стал мельче, реже...

- Волжанск, - оборачиваясь к Дурневу и Помилуйко, сказал Нелепин. Он пустил струйкой на стекло фордовского автобуса воду, щетки стали нежно и страстно тереть два выпуклых, слабо-замутненных фиолетовой дымкой стекла.

И тут же микроавтобусу наперерез выскочила из перелеска к вечереющей дороге, бешено вспыхнула спецфарами и враз загасила их грязноватая "Волга".

Нелепин стал тормозить, "Волга" тоже остановилась. Никто, однако, из "Волги" не выходил, знаков никаких не подавал.

- Что за черт... - Нелепин нервно посигналил.

"Волга" нехотя просигналила в ответ. Затем, словно после раздумий, задняя левая дверь отворилась и выглянул из нее вицегуб Зистер в дубленке, но без шапки. Вглядевшись внимательней и узнав Нелепина, вицегуб слабо помахал в воздухе рукой.

- Отойдем в сторонку, - сказал Зистер подошедшему к "Волге" Нелепину.

Иванне смешно было глядеть, как щупленький Зистер незаметно для себя подымался на носки, стараясь в чем-то переубедить длинного Нелепина, а тот только топтался на месте, неодобрительно и нетерпеливо креня голову на бок.

- Вот встреча! - Нелепин подозрительно вглядывался в вертляво-шустрого вицека с выразительным и горьковато-смешным лицом шансонье. - Как узнали?

- Звоночек про сегодняшние события был. Ищут вас... Остальное вычислили. Вот встречаем, а вы не рады. Мерзнем два часа, а вы опять туда же - сердитесь! А ведь я, милый мой, головой своей лысой рискую. И в общем из-за пустяков да из-за хорошего к вам расположения рискую... Ну, конечно, и из выгоды тоже. Но вы мою выгоду знаете. Много я не запрошу, хватит подписи вашей на одной бумажке.

- Ну на ходу я дел не веду. Потерпите уж до Волжанска.

- Да я и не прошу прямо сейчас подписывать! Я как раз и хочу попозже, но чтоб наверняка. А встретил потому, что в город нельзя вам. Вот и думаю в место безопасное определить. Вас, может, через час зацапают, а меня это совсем не греет...