Пока мы не стали незнакомцами - Рене Карлино

Прижимая ее к стене, я стал расцеловывать ее от рта до шеи, затем переместился к ее уху и спустился к плечу, где попытался перевести дыхание. Когда я поставил ее на ноги, она схватилась за мою рубашку и стащила ее через голову, после чего взяла меня за руку и повела в свою спальню.

Стоя у кровати, она тянула мой ремень, предпринимая попытки справиться с ним.

— Притормози, Грейси.

— Никто раньше не говорил мне этих слов.

Она одолела мой ремень, стянула с меня штаны, а за ними и боксеры, и я снял обувь. Она отличалась от Грейс из университета. Теперь я это заметил. Она была увереннее, самонадеяннее.

Я схватил ее лицо двумя руками. Даже в темной комнате с проникающим в окно мягким светом уличных фонарей мне было видно, что ее глаза сияли подобно бриллиантам, и в них читалось удивление.

— Я хочу замедлиться, иначе тебе не будет весело, — сказал я.

Она кивнула, и мы снова стали целоваться, но на этот раз слаще и медленнее. Я рукой провел по ее шее, выводя линию до ее груди, кончиками пальцев скользя вдоль ее лифчика. Пока я расстегивал его, то прокладывал дорожку поцелуев от ее шеи вниз, после чего дал ткани упасть на пол. Неким невероятным образом сейчас она была еще привлекательнее, хотя я и не подозревал, что это возможно. Ее тело по-прежнему было нежным и гладким, но вдобавок оно было женственным, сильным, изящным, и прекраснее него я ничего не видел. Во мне зародилось желание найти фотоаппарат, но желание прикоснуться к ней было сильнее.

— Боже. — Все, что я смог сказать, когда Грейс прижалась ко мне, снова закрыв мой рот поцелуем.

Я отстранился.

— Дай взглянуть на тебя.

Упав на колени, я прихватил ее трусики с собой, оставляя поцелуи на ее животе, ее бедрах, на местечке между ее ног. Не было ни единого звука, кроме звука моих поцелуев и ее мягкого дыхания, становившегося все быстрее, все интенсивнее, пока из ее горла не вырвался стон.

— Я хочу тебя, Мэтт. — В ее голосе слышалось напряжение.

Мои руки двигались в своем собственном ритме. Я сел на край кровати, и Грейс села мне на колени, ногами обхватывая мою талию. Она начала двигаться, а я думал о том, что вот-вот подойду к концу.

— Грейс?

— Ш-ш-ш, Мэтт. — Она рукой провела по моему подбородку. — Мне так нравится. Это сексуально. Ты сексуальнее, тверже… больше. — Она захихикала.

Мне хотелось быть в ней сильнее всего.

— Мне нужно кое-что сказать, — заговорил я.

— Хорошо. — Она поцеловала меня в шею намного медленнее, но продолжила искусно двигать своим телом.

— На протяжении пятнадцати лет я частенько думал, как занимаюсь с тобой этим. Это странно?

Она отклонилась и улыбнулась.

— Если ты странный, значит, и я тоже.

— Да… но мне в тебе это нравится, — усмехнулся я.

Она терлась о меня бедрами, и я застонал.

— Займись со мной любовью, — попросила она.

Я лицом уперся в ее шею, лихорадочно усыпая ее поцелуями, после чего встал, все еще заключенный в объятия. Я положил Грейс на кровать и сделал шаг назад, чтобы полюбоваться ею. Она села и потянула меня к себе, к своему теплому телу, широко расставив ноги и приглашая меня. Она направила меня в себя, и как у любого другого мужчины, все мои мысли унеслись прочь.

— Ты прекрасна, — прошептал я, замедляясь, чтобы предотвратить преждевременное постыдное окончание. Два аккуратных движения и все было снова под контролем, но Грейс требовала большего.

— Ну давай же, Мэтт.

— Ощущать тебя так приятно, — прошептал я ей на ухо.

Я губами коснулся ее шеи, и Грейс изогнулась, головой упершись в постель. Я чувствовал, как она пульсировала вокруг меня, а сам растворялся, на какое-то время умирая.

Я упал на нее, тяжело дыша. Она потянулась и схватила меня за руку, зажав ее между нами, словно ей было необходимо за что-то держаться. Я перекатился на бок.

— Я никуда не уйду, Грейс.

— Обещаешь?

— Обещаю.

— Что бы ни случилось?

Я притянул Грейс в своей груди и крепко обнял ее.

— Да что с тобой происходит?

Она лицом прижалась к моей груди.

— Я никогда не верила, что ты мог уехать вот так. Мне пришлось принять это, но тебя не было рядом, чтобы сказать, правда там была написана или нет. Письмо было так непохоже на тебя, такое непонятное. Мне не верилось, что ты мог говорить такие вещи. В какой-то момент я поняла, что не живу. Мне пришлось оставить мысль о том, что мы будем вместе, чтобы подарить Дэну ту любовь, которую он заслуживал. Но я никогда не прекращала думать о тебе.

— Я знаю, Грейс. Я тоже. Мне очень жаль. Элизабет перевернула мою жизнь с ног на голову. Хотел бы я знать обо всем раньше.

— Она перевернула не только твою жизнь.

— Я знаю и ненавижу ее за это.

— Это волновой эффект21, Мэтт.

— Я знаю, и мне жаль. — Я мягко поцеловал ее в лоб. — Но я больше не хочу жить в прошлом. Теперь мы вместе. Я просто хочу заснуть, обнимая тебя, хорошо?

Грейс прижалась ко мне теснее.

— Хорошо.

Ее дыхание выровнялось, а тело расслабилось. Это было последнее, что я запомнил перед тем, как проснуться в ее постели в одиночестве.

23

.

Кем, ты думала, я был?

МЭТТ

В утреннем свете спальня Грейс была яркой, и я окинул взглядом окружающую меня обстановку в первый раз. Здесь был антикварный комод, цветочное одеяло, на стенах висели картины французских пригородов, нарисованных в импрессионистском стиле — очень спокойное оформление для кого-то вроде Грейс.

Когда я услышал, как она гремит на кухне, я слез с кровати, чувствуя воодушевление. Натянул джинсы, обулся и попытался найти рубашку, но не смог. Дверь была приоткрыта, и я решил выйти в коридор. На другом его конце была кухня. Я увидел Грейс за маленьким круглым столом, она потягивала кофе, сидя в халате и розовых тапочках, ее волосы были собраны в пучок на макушке. Когда дверь скрипнула, она подняла взгляд. Запах кофе манил меня, но когда я ступил в коридор, то зацепился за кое-что взглядом.

Стены были покрыты фотографиями. Справа было черно-белое фото Грейс и Татьяны на балконе в Париже, с Эйфелевой башней на заднем плане. Эти пышущие молодостью лица я знал. Я улыбнулся и посмотрел на Грейс в конце коридора, сидевшую с непроницаемым выражением лица.

Я увидел очередное фото, где Дэн дирижировал, а Грейс сидела с оркестром, ее смычок был прижат к виолончели.

Затем я увидел фото Дэна и Грейс, сидящих в парке, и на коленях у Грейс был ребенок. Я подошел ближе и уставился на фото, а мысли пустились вскачь. У них ребенок? Я спрашивал ее о том, есть ли у них ребенок?

Там же было еще одно семейное фото с ними тремя, но маленькая девочка была старше, может, лет пяти, и сидела она на плечах у Дэна, когда они были в Вашингтон-Сквер-парке. А затем еще один снимок, где девочка еще старше, наверное, ей восемь. Я посмотрел на Грейс, в чьем взгляде читалась такая усталость, которой я прежде не видел никогда.

По дороге к кухне девочка становилась все старше, пока, в конце коридора, перед глазами не появилась школьная фотография подростка лет пятнадцати с длинными светлыми волосами Грейс, ее губами и ее же светлой кожей. Но скрутило меня от ее глаз.

Они не были невероятно зелеными, как у Грейс, или тускло-голубыми, как у Дэна.

Они были очень темными, почти черными…

У нее были мои глаза.

Я рукой закрыл рот, когда из груди вырвался стон. До меня донеслось шмыганье, и я оглянулся, увидев Грейс, обливавшуюся слезами. Выражение ее лица по-прежнему было непроницаемым, словно она училась контролировать его, даже несмотря на рыдания.

Я моргнул, когда слезы потекли из моих собственных глаз.

— Как ее зовут?

— Эш22, — прошептала Грейс. Она уронила голову на руки и захлебнулась в рыданиях.

О, мой бог.

Я прижал руку к сердцу. Свидетельство того, что жизнь пылает ярко.

— Я пропустил все, Грейси, — сказал я, не отходя от шока. — Все пропустил.

Грейс подняла взгляд.

— Мне так жаль. Я пыталась рассказать тебе.

Я смотрел на нее как будто целую бессловесную вечность.

— Недостаточно усердно.

Она разрыдалась еще громче.

— Мэтт, прошу!

— Нет… ты не можешь. Какого хера? Что случилось?

— Я хотела рассказать.

— Я схожу с ума?

— Нет, послушай, — молила она.

Я больше не смотрел на нее. Больше не мог смотреть на нее.

— Никаких разговоров. Ох, господи, что происходит? — У меня есть дочь, чье детство я пропустил.

Я направился к входной двери и побрел домой без рубашки и с затуманенным взглядом. Я снова и снова повторял в голове: «У меня есть дочь, у меня есть дочь, у меня есть дочь».

Следующие шесть часов я провел в лофте, напиваясь водкой прямо из бутылки. Я наблюдал за снующими по улицам людьми, за отцами, держащими своих дочерей за руки, за влюбленными парочками. Внутри у меня плескалась злость на Грейс и Элизабет. Я чувствовал себя беспомощным, словно эти две женщины выстроили всю мою взрослую жизнь без меня.