Полное собрание сочинений. Том 23. Лесные жители - Василий Песков

Евгений Петрович не дал предприятию развалиться во время «трясенья земли» большой Перестройкой, сумел удержать на промысле молодежь и своего сына тоже. Это человек, уважаемый всеми и (теперь похвалой его уже не испортишь) всеми любимый. «Он для нас как отец», — сказал мне рабочий, провожавший к директору. «Я уже не директор — оформил пенсию, — улыбнулся Евгений Петрович. — Но уговорили остаться советником у нового руководства».

После беседы в небольшом кабинете с Евгением Петровичем полазили мы по горам соли, приготовленной к зимней переработке. Сверху хорошо было видно синеватое озеро, из которого черпают привычный для нас дар природы, в котором два по отдельности существа (натрий и хлор) ядовиты, а вместе являются необходимым на каждом столе продуктом.

Евгений Петрович Демичев.

Фото В. Пескова и из архива музея в Баскунчаке.

13 ноября 2008 г.

Шатун

(Окно в природу)

Из лесных мест Сибири приходят письма о появлении медведей в селеньях. «Забираются ночью в коровники, ломают жилые постройки в поисках корма. Кое-где приходится пускать в ход оружие. Человеческих потерь пока нет, но несколько медведей убито».

В зимнюю спячку медведи ложатся не от хорошей жизни. Есть и другие животные, которым сон помогает пережить зиму и жару летом. Но ложащимся спать надо обязательно приготовить к зимовке запасы жира, которых хватит как раз до апреля — до первой травы и всего, что можно обнаружить в лесу.

Медведь — зверь крупный, запасов надо ему немало. Это всеядное существо не упустит мясную пищу, но «фоновые» корма в разных местах для медведей разные. На Камчатке и на реках Дальнего Востока главный корм — рыба. Западнее проблему решают кедровые орехи и ягоды. В средней полосе медведи осенью много едят рябины, выходят ночами пастись на посевы овса. Все кончается благополучно, если разнообразного корма было в достатке. Но в столетие несколько раз случается так, что одновременно не дают достаточный урожай ягодники и орешники. И тогда, голодая, медведи покидают насиженные места и, теряя осторожность, начинают искать еду всюду, в том числе в человеческих поселеньях. Именно так случилось в Сибири в этом году.

Некоторым зверям, что называется, «внатруску» удается в последние недели осени чем-то разжиться, и они могут залечь в берлоги. Но тощий медведь в берлогу не ляжет. Он будет и по снегу (почти всегда неуспешно) искать какой-нибудь корм и становится очень опасным для всех, кто с ним повстречается. Обычно медведи людей опасаются, но шатун способен задавить более слабого собрата и начинает охотиться на людей.

В благополучные годы жертвами голода становятся больные или старые звери. (Охотники называют таких медведей «червивыми».) Но в голодный год шатуном может стать и здоровый, но не набравший запасов на зиму зверь. И если столкновения с человеком вызывают иногда обстоятельства — случайно опасно сблизились или медведь защищал свою добычу, — то шатун начинает, пренебрегая опасностью, человека преследовать.

Я не один раз встречался с медведями нос к носу на Кавказе, на Камчатке и на Аляске. Сознаюсь, дважды испытал смертельный испуг, но кончалось все благополучно. А двое людей, которых я хорошо знал, погибли (оба фотографы).

Один (японец) лег спать в палатке на Камчатке вблизи местечка, где медведи ловили рыбу. Один из зверей, как видно, потерял страх близости человека, другому, готовому лечь в берлогу, не понравилась слежка за ним. В обоих случаях люди стали жертвами своей неосмотрительности. Что же касается шатунов, то они, обнаружив присутствие человека, начинают за ним охотиться.

Мой друг ученый-зоолог Георгий Георгиевич Шубин подвергся в молодости нападению шатуна, но нашел в себе силы нанести зверю смертельную рану ножом. Сам он, теряя сознанье и оставляя кровавый след, дополз до охотничьей избушки, где жили они с приятелем. Раны, нанесенные зверем, были не смертельными. Человек выжил. (На войне Георгий Георгиевич стал знаменитым разведчиком.)

Бдительность помогла избежать на Камчатке драмы охотнику-промысловику Владимиру Никитичу Новикову. С ним в зимовье, как всегда, находилась жена Лидия Александровна. Оба они заметили вблизи от избушки следы медведя.

Шатун! Владимир Никитич распорядился: из-под крыши — ни шагу! А сам с предельной бдительностью стал обследовать тайгу в окрестностях. Медведь заметил, что обнаружен, но удалиться не захотел. В течение четырех суток, соблюдая все правила осторожности, человек и зверь охотились друг за другом. Ружье оказалось главным средством выиграть поединок.

А вот что случилось еще в тех же местах на Камчатке. Мне рассказал об этом старожил полуострова Анатолий Георгиевич Коваленков, три месяца назад умерший от болезни в постели. «Речной долиной на «Буране» я подъехал к своему зимовью. Заглушив мотор, карабин повесил на гвоздь у двери с внешней стороны сруба. Раздевшись, стал класть в печку дрова. И вдруг услышал яростный лай собаки. Так лаять она могла только на человека или медведя. Присутствие человека в этих местах исключалось, значит, медведь. Толкнув ногой дверь, я прямо возле порога увидел огромного шатуна. Он стоял на задних лапах и отбивался от Боя, отчаянно державшего его за «штаны», не давая зверю шагнуть в избушку. Стрелять! Но карабин-то висит за дверью. Сжавшись в кулак, я резко протянул руку и сдернул с гвоздя ружье. Медведь сразу понял, где главная опасность. Но я карабин уже вскинул и успел выстрелить, упершись стволом зверю в грудь. Медведь крепок на рану, но тут смерть зверя была мгновенной — головой он упал прямо в избушку.

Я сел на табуретку, постепенно приходя в себя от пережитой встряски. Шатун рыскал в этих местах в поисках хоть какой-нибудь добычи, попал на след снегохода, и тот привел его прямо к избушке. Спас меня Бой, на четверть минуты задержавший голодного зверя возле дверей».

Атака.

И еще один случай записал я со слов Анатолия Георгиевича. «В тот раз перед снегопадом я убил медведя на холме за избушкой у речки. По каким-то делам, помню, спешил в тот день в Петропавловск и оставил на морозе тушу неосвежеванной. Через две недели, когда всем медведям полагалось уже быть в берлогах, я, зарядив ружье, пошел посмотреть на убитого. Он был завален сугробом снега, и мне предстояло его откопать. Не дошел я до места всего метров двадцать, как вдруг гора снега распалась надвое, и я увидел поднявшегося на задних ногах медведя. Конечно, это был не тот, которого две недели назад я убил. Это был шатун, вдруг обнаруживший гору еды. Утолив голод, он тут же заснул, чтобы никто не покусился на его запасы еды. Это был тот случай, когда зверь непременно бросится защищать то, что поможет ему пережить зиму. Медведь напрямик рванулся ко мне. Кто знает, как этот зверь может бежать, поймет: размышлять было мне некогда. Но я имел секунды прицелиться… Хорошо помню финал этой таежной драмы: вдруг захотелось сесть и немедленно закурить».

Такие вот встречи могут быть с шатунами.

Фото из архива В. Пескова. 20 ноября 2008 г.

94 — не возраст!

(Окно в природу)

У вечернего костра обсуждалась поимка в Ахтубе щуки весом более двадцати килограммов. «Сколько же лет такой крокодилице?»

Речь пошла о будто бы меченных кольцами рыбах в Царицынских прудах царем Годуновым. Возраст пойманных позже щук превышал почти двести лет. Все, что связано с рыбами (с величиной и весом), обычно превышается. Тут превышение явно большое. Все же ихтиологи полагают: щука может прожить до восьмидесяти лет.

Постепенно разговор о рыбах перерос в сроки жизни разных существ. Приехав в Москву, я порылся в книгах и вот что узнал.

Возраст не зависит от величины животных. Кит не живет долго, а крошка дождевой червь живет десять лет, пиявка же — более двадцати.

Наиболее точные сроки жизни известны у животных, умиравших в неволе. Но следует знать: в зоопарках звери и птицы живут значительно дольше, чем в дикой природе. Там чуть ослабленных и больных немедленно «выбраковывают» хищники.

Рекордсменом-долгожителем считают гигантскую черепаху, пойманную на островной территории Индийского океана в 1737 году в возрасте примерно ста лет. В 1937 году черепаха еще жила в Лондонском зоопарке — ей было более трех сотен лет. Разговоры о том, что вороны живут столько же, — не более чем легенда. Но и реально возраст немалый.

На Аляске охотник в деревне Гуслея сказал мне, что недавно у него умер ворон, которого отец охотника вскормил птенцом. Значит, прожил он где-нибудь лет шестьдесят.

В Найроби (Африка) есть памятник слону, имевшему имя Ахмет. За ним в саванне наблюдали многие годы. Умер слон своей смертью на шестьдесят третьем году. На снимке последнего его года я увидел совершенно дряхлого — кожа и кости — старца. Считают, что возраст Ахмета — порог, который редко кто из слонов переступит.