Кто нашел, берет себе - Стивен Кинг

Коробки Пит относит в гараж и ставит в старую тележку Тины. Выкатывает тележку на подъездную дорожку, но вспоминает, что не надел тенниску «Ки-клаб», и вновь спешит наверх. Надевая тенниску, вдруг осознает, что оставил записные книжки на подъездной дорожке. Они стоят огромных денег и лежат у всех на виду, там, где любой может их забрать.

Идиот! – клянет он себя. Идиот, идиот, гребаный идиот!

Пит бежит вниз, на спине тенниска уже намокла от пота. Тележка на месте, ну конечно, кто мог польститься на коробки с кухонной утварью? На этот раз никто. Но он поступил глупо, есть люди, которые крадут все, что плохо лежит, и у него тут же возникает важный вопрос: не много ли он творит глупостей?

Не следовало в это влезать, думает Пит. Лучше было сразу позвонить в полицию и сдать деньги и записные книжки, как только они были найдены.

Но у него есть неприятная привычка быть честным с самим собой (во всяком случае, по большей части), поэтому он знает: если бы ситуация повторилась, он бы пошел по тому же пути, потому что родители были на грани развода, а он слишком их любил, чтобы не попытаться этому помешать.

«И ведь сработало, – думает он. – Сдурил я в другом: не остановился вовремя».

Но.

Теперь уже поздно.

Сначала ему в голову пришла мысль спрятать записные книжки в зарытом сундуке, но Пит отмел ее практически сразу. Если полиция придет с ордером на обыск, как угрожал Холлидей, куда они отправятся, не обнаружив записных книжек в доме? Из окон кухни копы увидят пустошь, которая начинается за двором, и сразу смекнут, что это идеальное место. А спустившись по тропе, сразу заметят пятно вскопанной земли, и на том игра закончится. Нет, его вариант лучше.

Пусть и опаснее.

Он тянет старую тележку Тины по подъездной дорожке, потом сворачивает налево, к Элм-стрит. Джон Тай, который живет на углу Сикомор и Элм, косит лужайку. Его сын Билл бросает фрисби домашнему псу. Она пролетает над головой собаки и приземляется на тележку, аккурат между коробками.

– Бросай сюда! – кричит Билли Тай и бежит по лужайке. Его каштановые волосы развеваются. – Бросай как следует!

Пит бросает, но машет рукой, когда Билли пытается кинуть фрисби обратно. Кто-то сигналит ему, когда он поворачивает на Берч-стрит, и Пит едва не выпрыгивает из штанов, но это Андреа Келлогг, которая раз в месяц стрижет и укладывает волосы Линде Зауберс. Пит вскидывает кулаки с оттопыренными большими пальцами и пытается широко улыбнуться. Она хотя бы не захочет побросать фрисби, думает он.

А вот и Центр досуга, трехэтажное кирпичное здание, на котором висит щит с надписями: «ПРОДАЕТСЯ» и «ЗВОНИТЕ В РИЕЛТОРСКОЕ АГЕНТСТВО ТОМАСА ЗАУБЕРСА». Под второй указан номер отцовского мобильника. Окна первого этажа забиты фанерой, чтобы мальчишки не выбили камнями стекла, но в остальном здание выглядит вполне пристойно. Пара надписей на кирпичной стене, однако Центр досуга с удовольствием разрисовывали и когда он работал. Лужайка перед зданием выкошена. «Папа постарался, – с гордостью думает Пит. – Наверное, нанял какого-то мальчишку. Попросил бы меня, я бы все сделал бесплатно».

Он ставит тележку у ступеней, по одной переносит коробки к двери и достает из кармана ключи, когда к Центру досуга подкатывает потрепанный жизнью «датсун». За рулем – мистер Эванс, который тренировал команду Малой лиги, когда таковая существовала в этой части города. Называлась она «Зебры “Зоуни”». Пит тоже играл у него.

– Привет, центровой! – кричит мистер Эванс и наклоняется, чтобы опустить пассажирское стекло.

Дерьмо, думает Пит. Дерьмо-дерьмо-дерьмо.

– Привет, тренер Эванс.

– Что делаешь? Центр досуга открывают вновь?

– Это вряд ли. – Пит приготовил объяснение на этот случай, но надеялся, что воспользоваться им не придется. – Какое-то политическое мероприятие на следующей неделе. Лига женщин-избирателей? Может, дебаты? Точно сказать не могу.

Его слова звучат достаточно убедительно: в этом году выборы, до праймериз – пара недель, и на повестке дня прежде всего муниципальные проблемы.

– Есть о чем поспорить, это точно, – кивает мистер Эванс, толстый, дружелюбный, не стратег, но вдохновитель командного духа, который после игр и тренировок с радостью угощал всех газировкой. На голове у него бейсболка «Зебр», вылинявшая и пропотевшая. – Помочь?

Господи, нет, пожалуйста, нет.

– Не, сам справлюсь.

– Слушай, я с удовольствием. – Прежний тренер Пита выключает двигатель «датсуна» и начинает двигаться, готовясь вылезти из автомобиля.

– Правда, тренер, я справлюсь. Если вы мне поможете, я закончу все очень быстро, и мне придется возвращаться в школу.

Мистер Эванс смеется и усаживается за руль.

– Понял тебя. – Он включает двигатель, и «датсун» выплевывает облако сизого дыма. – Только не забудь запереть двери, когда закончишь.

– Само собой, – отвечает Пит. Ключи от Центра досуга выскальзывают из потной руки, и он нагибается, чтобы их поднять. Когда выпрямляется, мистер Эванс уже отъезжает.

«Спасибо Тебе, Господи. И пожалуйста, не допусти его звонка моему отцу, чтобы поздравить с сыном, активно участвующим в политической жизни».

Первый ключ, которым Пит пытается открыть дверь, не влезает в замочную скважину. Второй входит, но не поворачивается. Пит прикладывает силу, пот течет по лицу, попадает в левый глаз, который начинает щипать, но ничего не получается. Он уже думает, что придется все-таки откопать сундук, когда старый замок наконец сдается. Пит открывает дверь, заносит коробки, возвращается за тележкой. Не хочет, чтобы у кого-то возник вопрос: а чего это она стоит у ступеней?

Большие комнаты Центра досуга пусты, а потому кажутся еще больше. Внутри жарко, кондиционер не работает, воздух спертый, пахнет пылью. Царит сумрак, потому что окна забиты фанерой. Шаги Пита гулко разносятся по залу, где дети играли в настольные игры и смотрели телевизор, потом по кухне. Дверь в подвал тоже заперта, но ее открывает ключ, который Пит пустил в ход первым, пытаясь попасть в Центр досуга, и электричество, слава Богу, не отключено. Это хорошо, потому что мысли прихватить с собой фонарь у него не возникло.

Пит спускается по лестнице с первой коробкой и – о радость – видит, что подвал завален хламом. Десятки складных столов у одной стены, сотни складных стульев – у другой, старые игровые видеоприставки, динамики и, что ему особенно нравится, десятки картонных коробок, очень похожих на те, что он привез. Пит заглядывает в некоторые: спортивные кубки, рамки с фотографиями команд-победительниц восьмидесятых и девяностых годов, потрепанная амуниция кетчера, россыпь «Лего». Великий Боже, на нескольких коробках даже написано: «КУХНЯ»! Свои коробки Пит ставит рядом с этими. Здесь им самое место.

«Лучше быть не может, – думает он. – И если мне удастся выйти отсюда, ни на кого не наткнувшись, и обойтись без вопросов, что я тут делал, думаю, с задачей я справился».

Поднявшись на первый этаж, он запирает подвал, идет к парадной двери, прислушиваясь к эху шагов и вспоминая, как приводил сюда Тину, чтобы она не слушала родительские гавки-тявки. Чтобы они оба не слушали.

Приоткрыв дверь, смотрит на Берч-стрит, никого не видит и сталкивает тележку Тины вниз по ступеням. Поднимается по ним, запирает парадную дверь и шагает домой, не забыв снова помахать рукой мистеру Таю. На душе у него полегче, он даже пару раз перебрасывается фрисби с Билли Таем. Собака перехватывает один из бросков, и мальчишки смеются. Теперь, когда записные книжки спрятаны в подвале Центра досуга, среди местных коробок, Пит может смеяться. Ему кажется, будто с его плеч свалилось фунтов пятьдесят.

Может, и все сто.

Когда Ходжес входит в приемную маленького офиса на седьмом этаже Тернер-билдинг в нижней части Мальборо-стрит, Холли, с торчащей изо рта ручкой «Бик», кружит по комнате. Увидев его, останавливается.

– Наконец-то!

– Холли! Мы разговаривали пятнадцать минут назад. – Он мягко вынимает ручку из ее рта, видит следы зубов на колпачке.

– Я думала, прошло больше времени. Они здесь. Я уверена, подруга Барбары плакала. Сидела с красными глазами, когда я принесла им колу. Иди, Билл. Иди, иди, иди.

Он старается не прикасаться к Холли, когда она в таком состоянии. Иначе она может буквально выпрыгнуть из кожи. Однако ей теперь намного лучше, чем при их первой встрече. И терпеливая опека Тани Робинсон, матери Джерома и Барбары, приносит плоды: Холли даже стала одеваться более или менее со вкусом.

– Пойду, – кивает он, – но не буду возражать, если ты введешь меня в курс дела. Представляешь себе, о чем речь? – Вариантов много, потому что хорошие дети – не всегда хорошие дети. Это может быть мелкая кража. Или драка в школе, или дядя с похотливыми ручонками. По крайней мере Ходжес не сомневается (практически не сомневается, зная, что возможно все), что подруга Барбары никого не убила.