от любви до ненависти... - Людмила Сурская

— Не посчитайте меня негостеприимным. Уверяю вас, дамы, мы старались приготовиться к вашему приезду. Вас ждёт много розваг и сюрпризов. Здесь, конечно, танцевальные залы не идут ни в какое сравнение с теми, в которых вам пришлось танцевать, но уверяю вас — скучно не будет. К тому же комнаты вам приготовлены.

— Как вы можете говорить так, ваше величество?! — приседают дамы. — Какая честь государь, служить вам. — Их поклон становится ещё более глубоким, а удовольствие расплывается даже сквозь румяны по щекам.

Царь каждой старался оказать внимание. Но вот и последняя. С чувством выполненного долга, он отошёл и тогда уж поискал глазами Кэт. Она не лезла вперёд на глаза, хотя заметила его давно, ещё пробирающего сквозь заслон дам к ней. Держалась, понимая свой статус всего лишь женщины царя, позаду. Она не девица и не замужняя дама у тех своё особое положение в обществе. А Кэт всего лишь его тень и её жизнь зависит от его милости. Заметив её в окошке кареты, нырнул туда. Рука в страстном порыве мяла грудь, а губы в безумном и бесконечном поцелуе не отпускали Кэт.

— Приехала! Я счастлив…

Благодарный взгляд говорил Кэт о многом. Свежевыбритые щёки загорелы. Лицо, оттенённое белым шарфом, красиво. Восторженные глаза горят костром. Только худой. Измучил себя всего. Её взгляд скользит по Меншикову: «И этот тут». Разнаряжен, изысканный костюм, пальцы в кольцах, грудь в цепочках. Глазами стреляет по приехавшим, точно в самое сердце пытается попасть… Только с высокой мужественной фигурой Петра затянутой в скромный не бросающийся в глаза костюм, он выглядит нелепо. В одежде царя ничего не было предназначено для привлечения внимания. Противный Меншиков же весь точно падишах блистал. Фу! Когда-нибудь она исполнит самое своё большое желание — проучит этого павлина. Царь с улыбкой оглядел её с ног до головы. Она поймав его ответила смущённой улыбкой. Не выдержав Пётр вталкивает своё мощное тело в карету, пристраивает длинные ноги и плюхается рядом одарив её истосковавшимся поцелуем. Кэт гладит ладошкой его щёку, целует ладонь и, уложив голову ему на грудь, вздыхает. Наконец-то разлука закончилась и они вместе. «Я так рад, что представилась возможность!..»- уверяет он, целуя опять и опять. Для кого-то он кажется гордым и холодным человеком, для неё же теплее и нежнее мужчины нет во всём мире. Меншиков стучит по обшивке: «Как тебе не стыдно держать дам на дороге!» Пётр чертыхаясь выбирается. Мечет с высоты своего роста молнии в Алексашку привыкшего ко всякому и вдруг, протягивая руку, выдёргивает Кэт из кареты, подносит к своим губам дрожащие пальчики и сажает перед собой на коня. Взлетает сам в седло. Вонзает шпоры в крутые бока лошади. И айда… Взгляды дам пылают огнём зависти и восторга: «Бешеный!..» Кареты и всадники трогаются следом.

Меншиков хоть и зло, а с неприкрытым любопытством провожает, обнимаемую царём, фигурку Кэт: «Норовиста, не договориться. Держится в тени — не то хитро, не то умно. Та ещё штучка… Среди всех его знакомых — крепкий орешек. Хотя надо признать чертовски соблазнительна! Да-а, барышня имеющая за плечами тайну — притягательна!» Он догоняет царя, наклоняется через плечо, тянясь к уху:

— Позволю себе заметить — хо-ро-ша! Манеры же опять первоклассные.

У Кэт от возмущения вздёргивается подбородок, в глазах застывает вызов: «Как этот жук смеет!»

Пётр усмехнулся и, игнорировав любимца, наклонился к Кэт:

— Соскучился страсть как… А ты время зря не теряла, стала настоящей дамой. Вишь, Данилыч распустил павлиний хвост. То и гляди, сейчас танец любви исполнять будет.

Кэт зарделась от похвалы и, воспользовавшись моментом, выразила своё отношение к Меншикову скорбно поджав губы:

— Государь, он не приятен мне.

Сказав это, она перевела страдающий и одновременно вопросительный взгляд на Петра.

Царь, поставленный в тупик, с любопытством смотрел на неё, правда, без всякого удивления на лице. Пётр принял удар, растягивая время, заикаясь выкрутился — насмешливо попенял:

— Н — ну-ну… Он отвечает всем пунктам о настоящем джентльмене!

— О нет, — немедленно возмутилась Кэт. — Моим представлениям отвечаешь ты.

Пётр проглотил улыбку и наклонился пониже к её прелестной головке и в умеренных выражениях выразил неудовольствие на её ответ:

— Ты должна знать — твоё дело терпеть его, моё — использовать на благо России. Возвышая его думаю о пользе общей. А если б знал кого достойнее и преданнее, то был бы другой. Ясно?!

Кэт кивнула и оставила разговор до лучших времён. В её маленькой головке бушевала рвясь наружу мысль:- «Питер не знает подлинного Меншикова». Только Кэт стерпела. Не время. Царь не поймёт, а её прогонит. Каждый прожитый день возле царя добавлял Светлейшему самоуверенности. Он гордился своей решимостью, благоразумием, рассудительностью и способностью взвешенно устроить свою судьбу и судьбу своих близких. Презрительно относился к тому слою людей, из которого благодаря Лефорту, а вовсе не пирогам вышел. По шагу, по шагу, с шутками и прибаутками, пинками и пощёчинами и он, к неудовольствию Кэт, добирался до подмостков второго лица в государстве. Все его старания, приблизиться к ней, не находили отклика в её душе. Она катастрофически его ненавидела и предполагала, что эта её непризнь к нему ей дорого обойдётся. И всё равно, чувствуя интуитивно исходящую от него опасность Петру, ненавидела. Да, она опасалась его. Этот хитрый лис больше притворяется, чем чувствует. Пока Пётр жив он его верный пёс, готовый ради ласки хозяина перегрызть любому горло, однако, не забывая своей выгоды. О том, что будет случись с Петром беда, Кэт даже боялась предположить… Ах, если б Пётр послушал или спросил её совета. Она б непременно присоветовала отдалить Алексашку. Но Пётр молчал, а сама она лезть в его дела или настаивать на чём-то не смела. Да царь и не настроен слушать чьи бы не было советы.

Меншиков же артистично изображал уныние, мол, из-за её суровости его так перекосило. Кэт отворачивалась и делала безразличное лицо.

Верфь готовилась к спуску. Корабль построен по чертежам Петра. День был такой, что лучше и не придумаешь для спуска корабля. Солнце над берегом рассеялось как никогда, било в упор, ничем не затуманенное. Как по заказу даже ветерок рябил воду и играл в парусах. На берегу были накрыты столы с яствами. Матросы разносили водку. Вокруг корабля и поодаль столов толпился народ. Царь в голландском костюме простого матроса просил позволения у адмирала Головина на спуск корабля. Важные иностранцы с изумлением смотрели на Петра с азартом выбивающего с прочими плотниками подпирающие судно. «Раз, два…»- неслось зычно над рекой. Заиграла музыка. Народ повалил к кораблю. Кэт видела, как под парусиновой рубашкой ходят его мускулы. Корабль дрогнул и осел. Качнулись мачты. Раз и громадина тронулась по наклонным стапелям, смазанным салом. «Ура! Пошёл!» — вопили зрители и гости. Быстрее, быстрее… корабль скользя мчал в реку. Бух! Нос коснулся воды. Бултых! Разрубая волны корабль врезался в воду. Пробежал и закачался. На мачты рванулись вымпелы. Откинулись борта и выкатились пушки. Пли! Победный грохот оглушил берег. Восторженный взгляд Петра искал Кэт. Она просто очаровательна! Та осторожно выглядывая из-за широкой спины дамы, в пышном парике, махала ему рукой. Они оба не решаясь афишировать пока широко отношения чувствовали определённую неловкость, которую смягчала атмосфера праздника. Всю ночь пуляли огни, стреляли фейерверки. Гремела музыка, водились сумасшедшие хороводы и танцы. Английский посланник с французским сидя по разные концы стола искоса посматривали друг на друга. Политика. Англия желала удержаться в торговых друзьях России и не желала видеть её сильной. Хотела чтоб Пётр вёл войну, но не радела за его победу. Франция желала, дабы Россия отказалась от поддержки англо-голландской военной коалиции и замирилась с Карлом, обещая ей в том всякое содействие. А вообще-то вся Европа супротив России промышляет. Даже самые сладкоголосые доселе почитают хуже собак. Ничего мы ещё погавкаем! Пётр, обнося вином надутых посланников, улыбался. «Плануйте, плануйте, а я всё разверну по-своему. Дуля с маком вам! Ишь, дураков нашли, вынь им и положь, а нам?! Отменно кольца вьют, что один, что другой, весьма отменно». Пётр ответил им, что торопливость уместна при ловле блох, а отнюдь не в дипломатии, поэтому он подумает. Царь ловко увёл хрупкое судёнышко с опасного рифа. Посланники поморщились, в его повадках не найдя ничего царского, но проглотили. Пётр указал глазами Никите Зотову — поить. Зотов хитро покручивая ус старался. Посланники не помня как приползали в места своих квартирований. Гуляли целую неделю. Возвращаться не хотелось, но Пётр умчал на новые верфи, а им приказал отправиться в Москву. Кэт крепилась из последних сил. Была тихая и задумчивая. Ей так хотелось последовать за ним, а не возвращаться в старую Москву. Долго ещё уткнувшись в воротник, она ни о чём другом не будет думать, как только о нём. Ещё только простившись, она будет жить надеждой и ждать новой встречи с ним. Его обволакивающая души и умы сила взяла её в плен навечно.