Тайный брак - Виктория Холт

Она продолжала:

— В детстве я чувствовала, что отец и мать недовольны мной. Как бы стыдятся меня. Все оттого, что я родилась девочкой. Как все-таки мужчины привыкли гордиться тем, что они не женщины!

Я согласилась с ней.

— Наверное, потому, — сказала я, — что они признанные воины, сражаются и ведут за собою других, где или гибнут… Или побеждают. Как мой Генрих… Если бы не война, он сейчас находился бы здесь, с нами, Жаклин. Наш брак, как ты, наверное, знаешь, совершился ради восстановления мира между нашими странами. Но пока из этого, увы, ничего не получается… Ах, если бы не эти проклятые распри, отец остался бы настоящим королем, а Шарль наследовал бы его престол. А теперь… Не знаю, что будет… Шарль не хочет смириться…

— Если бы мой Жан остался жив… — начала Жаклин, но я перебила ее:

— Тогда что он мог бы поделать с нашими воюющими домами? С нашей растащенной по частям Францией? Ему тоже пришлось бы присоединиться к одному из них, и продолжалась бы междуусобица. Кроме того, Жан совсем не хотел становиться королем и брать на себя заботы о государстве.

Она вздохнула.

— После его внезапной смерти мне не позволили долго оставаться вдовой.

— Ты была счастлива во втором браке? — спросила я для продолжения разговора, потому что заранее знала ответ.

Он не замедлил последовать.

— Как смели они выдать меня замуж за такого слабовольного человека? За тряпку!

— Он же все-таки двоюродный брат Филиппа Бургундского, — сказала я примиряюще.

— Он глупец! Благодаря ему мой мерзкий дядя сумел ограбить нас!

— Ах, деньги, власть… — совершенно искренне вздохнула я. — Из-за них все беды на свете. Скажи, Жаклин, ты никогда не думала, что для нас значительно лучше было бы родиться не в таких родовитых семьях?

Она воззрилась на меня в крайнем удивлении.

— О нет, нет! Я бы не хотела происходить из низов. Ни за что! Нам предназначено быть сильными, иметь власть.

— До той поры, пока не лишишься ее, — сказала я с горечью. — Посмотри вокруг… Что произошло с тобой? Что случилось в моей семье?

— Это из-за войны, — ответила она. — И потом, у тебя сейчас все как нельзя лучше. Ты на стороне победителя. У меня тоже обстояло бы все неплохо, если бы не брак с этим болваном Брабантом и если бы мой гнусный дядя…

Снова, не знаю, в который уже раз, слышала я историю о том, как ее лишили принадлежавших ей земель.

— Брабант обязан был встать на защиту моих прав! — восклицала она. — А вместо этого отдал все, что я имела! Наш брак необходимо расторгнуть, вот что! Да, я должна избавиться от этого идиота!.. Я слыла одной из самых богатых наследниц в Европе, а кто я сейчас?! Что у меня осталось?..

Я сочувствовала ей. Мы все старались помочь Жаклин в чем могли, но ее непрекращающиеся жалобы и вопли надоедали, утомляли нас.

— …Все же я надеюсь, — как-то сказала она, — что со временем найдется такой человек, кто поможет вернуть то, что принадлежало мне, но украдено. Пусть хитростью, пусть силой, как угодно — лишь бы вернуть!

— Буду рада за тебя, Жаклин, — отвечала я.

И действительно я очень хотела этого. Кроме всего прочего, ведь тогда она уехала бы из Англии и оставила нас всех в покое.

Но больше всего мысли мои занимал будущий ребенок.

Мелькали дни и месяцы… Июль, август, сентябрь.

Увядали цветы, желтели и опадали листья на деревьях. Шло время, а Генрих все не возвращался.

Я думала, заранее настраивая себя на обиду: неужели он не вернется к рождению ребенка? Выходит, для него сын ничего не значит?

Выполняя его наказ, я покинула Виндзор и переехала снова в Вестминстер. Наступил октябрь.

Я жаловалась Гиймот, что мне плохо в Вестминстере, неуютно, как жалко уезжать из Виндзора, на что она отвечала, что можно ведь туда вернуться и лишь незадолго до родов снова покинуть его.

Так мы и сделали — спасибо моей мудрой Гиймот!

Жаклин осталась в Вестминстере. Ей к этому времени уже определили неплохое денежное пособие от королевской казны, что в значительной мере ее утешило и чему я тоже радовалась.

Наступил ноябрь. Мы все еще находились в Виндзоре.

— Пора уезжать, миледи, — не раз напоминала мне Гиймот, но я почему-то откладывала отъезд.

— Вы говорили, король настаивал, чтобы роды проходили именно в Вестминстере, — твердила рассудительная служанка. — Смотрите, мы можем не успеть добраться туда.

— Не понимаю, — отвечала я ей, — почему у такого разумного мужчины, как мой супруг, появились какие-то непонятные предрассудки в отношении Виндзора. Здесь я чувствую себя так легко и спокойно. И Жаклин не утомляет своими непрерывными жалобами. Побудем тут еще.

— Совсем немного, — согласилась Гиймот. — Не больше недели.

Но прошла неделя, прошла вторая, а я никак не могла заставить себя сдвинуться с места.

— Все говорят, что к капризам беременной женщины необходимо прислушиваться. — Такими словами отвечала я на упреки и воркотню Гиймот.

— Но больше нельзя откладывать! — возражала она. — Мы дождемся, что вам уже нельзя будет ехать…

Я не могла объяснить, что удерживало меня в Виндзоре. Это походило на какое-то наваждение. Чуть не каждый день я начинала собираться в дорогу и не двигалась с места. Мне уже стало казаться, я почти убедила себя, что Генрих ничего такого не говорил про Виндзор, не мог сказать… Это же какая-то странная фантазия, а он человек мудрого рассудка. Скорее всего если и сказал, то под влиянием минутного настроения и потом сразу забыл о своих словах… Так уговаривала я себя и уже начинала верить, что так и есть. Так зачем же ехать отсюда, где мне так хорошо и вольготно?

Пришел декабрь, а я по-прежнему жила в моем любимом Виндзоре. Погода резко изменилась — стало очень холодно. Ветер гулял по парку, клонил деревья, в воздухе закружились снежные звездочки.

И вот я почувствовала…

— Теперь вам уже нельзя никуда ехать, — решительно сказала Гиймот. — Король первый запротестовал бы, да и я не отпущу вас.

— Да, — легко согласилась я, — теперь поздно. Ты, как всегда, права…

И вот наступил тот великий день, когда у меня родился ребенок.

Обессилев, лежала я в постели, кто-то вошел и положил мне на руки новорожденного. Из-за отсутствия Генриха в стране никто не озаботился, чтобы, как это заведено в королевских семьях, сразу забрать у меня ребенка и передать в распоряжение королевской кормилицы. Он оставался со мной, как если бы родился в обыкновенной простой семье.

Головокружительная радость охватила меня. Мой ребенок благополучно появился на свет и оказался прекрасен во всех отношениях!