Дневник заштатной звезды - Пол Хенди

Спящая женщина открыла глаза и впилась в меня долгим, пронизывающим взглядом.

– Вякнешь кому-нибудь хоть слово, да-ра-гуша, и я собственноручно отчекрыжу тебе твои сраные яйца. Понятно?

Это была Лиззи Риз-Морган.

Она даже не предложила мне завтрак

3 ноября

Ну почему я всегда влипаю в подобные истории? Почему именно я всегда привлекаю к себе исключительно женщин в возрасте? И почему это вечно происходит именно тогда, когда я в стельку пьян? Но самое поганое в другом – я до смерти боюсь Лиззи. Меня изводят кошмарные видения, в которых она превращает меня в своего сексуального раба. Втискивает в тугой костюм из латекса, цепляет к ошейнику поводок и заставляет ползать на четвереньках с апельсином в зубах.

Апельсины я с детства не перевариваю, а от резины у меня сыпь.

Думаю, самое разумное в моей ситуации – затаиться. Выждать и посмотреть, как она себя поведет, а уж затем прикидывать, что делать дальше.

4 ноября

Скупил все таблоиды и глянцевые журналы за последние три дня. О «Сливках» целая куча отзывов, но в основном все в духе «Нового шоу Клодии» или «Большого прорыва Пиппы». И ни слова о том, что я тоже был на вечеринке. Ни одного фото. Ни одного, даже самого крошечного интервью. Ни единого дюйма газетного пространства ни в одной публикации. Что же нужно такого сделать, чтобы о тебе написали? Честное слово, я уже всерьез подумываю, не сообщить ли Дэвиду Малрайану всю правду о нас с Мими.

Интересно, родила Мими или еще нет?

5 ноября

Знаю, отчасти я паникер и пессимист из разряда тех, для кого стакан всегда наполовину пуст, но осталось всего два дня до того, как «Сливки» выйдут в эфир, а мне так до сих пор никто и не сообщил, где быть и что делать.

Надо бы позвонить в офис, но только я представлю, как Лиззи снимает трубку, меня начинает колотить дрожь.

6 ноября

– Мы нашли для тебя сюжет, да-ра-гуша.

Это была Лиззи.

– Блестяще, – коротко ответил я.

С тактикой я определился – не высовываться.

– Будешь работать в прямом эфире: вести репортаж со съемочной площадки новой телевикторины, которую запускает Би-би-си.

Тон был спокойным и деловитым.

– Отлично.

Я с трудом сглотнул. Воображение тут же нарисовало образ Лиззи Риз-Морган в кожаном лифе и высоких ботфортах.

– Войдешь в историю телевидения – ведь это первая прямая трансляция НТВ со съемочной площадки Би-би-си.

Очень профессиональный подход.

– Здорово.

В мыслях – сплошь цепи и плетки, наручники и кандалы.

– Тамс предложила убойную идею: будешь изображать ведущего телевикторины и задавать настоящему ведущему вопросы о шоу. Роль как раз в твоем духе, правда?

Лиззи говорила так, словно между нами не было никакой ночи страсти.

– Да, роль как раз в моем духе, – подтвердил я.

Раз Лиззи решила играть по таким правилам – что ж, меня это вполне устраивает.

Я сконцентрировался на ее предложении: задумка и в самом деле выглядела неплохо. Возможно, это и есть тот шанс, когда я смогу показать всей стране – а главное, руководству телекомпании – свое мастерство и навыки ведущего телевикторин.

– И что за викторина? – спросил я вроде как вскользь.

– «Вы – в пролете» с Рикардо Манчини.

Мне стало плохо.

– Тамс отправит тебе по факсу данные по Манчини и шоу. В три часа ты должен быть в студии Би-би-си, на репетиции. В эфир выходим в восемь.

Вот и все. Ни тебе «спасибо за прекрасную ночь, милый», ни «давай как-нибудь повторим», ни «ты самый лучший, мой большой мальчик».

Просто повесила трубку.

Даже не знаю, из-за чего я больше расстроился: то ли из-за ее деловитости, то ли из-за того, что мое первое интервью в прайм-тайм будет с человеком, которого я презираю больше всего на свете.

7 ноября

Вообще не спал. Сегодня тот день, когда наконец выяснится, достоин ли я играть за премьер-лигу.

Только что принесли почту с поздравительной открыткой от Чарли. Все-таки Чарли – прелесть. Открытка в виде большой золотой звезды, а внутри надпись от руки:

Это тебе, потому что ты такой один!

Удачи сегодня вечером.

С любовью,

P. S. A ты не думал врезать Манчини по морде Прямо в эфире? Вот было бы настоящее ТВ!

P. P. S. Разумеется, это шутка.

В гримерке Би-би-си. Через два часа выходим в эфир.

«Вы – в пролете» снимают в студии № 1 – самой большой в телекомпании. Площадка впечатляет – сплошь красный бархат и хром – и гораздо просторнее той, что мы использовали для «пилота». Руководство вбухало в новый проект уйму денег и, естественно, считает, что шоу ждет грандиозный успех.

Не могу отделаться от мысли, что это должно быть мое шоу и мой грандиозный успех.

Возможности поговорить с Манчини еще не представилось: все время, пока мы репетировали, тот, видите ли, был «в гриме». Я немного беспокоюсь, что не смогу скрыть презрения к этому человеку, когда начнется трансляция.

Надо бы зарыть весь негатив поглубже. Ведь это все-таки мой «звездный час».

Через пятнадцать минут начинаем. Надо оставаться профессионалом: внимательным и остроумным.

Чарли только что прислала СМСку:

СВЕЖАЯ НОВОСТЬ. МИМИ Л. РЕБЕНОК ДЕВОЧКА. ИМЯ ДЖЕССИКА. ВСЕ ОК.

О боже.

Говоря словами У. X. Одена: «Часы останови, забудь про телефон».[44]

Смерть моей карьеры официально констатирована в восемь часов двадцать две минуты сегодняшнего вечера. Мало кто оплачет сию невосполнимую утрату, но те десять миллионов, что засвидетельствовали кончину, наверняка согласятся, что экзекуция представляла собой довольно впечатляющее, почти театральное зрелище…

Начало «Сливок» я наблюдал из «видеосканера» (большого мобильного трейлера, куда на время внестудийных трансляций переходят режиссер и оператор, обычно его размещают на ближайшей автостоянке, и сегодняшний день не стал исключением). Клодия буквально искрилась энтузиазмом, зрители в студии реагировали на ее интервью с «Канашечками» на боксерском ринге оглушительным ревом. На первый взгляд все шло очень хорошо, хотя лично мне было все труднее сосредоточиться на происходящем.

– Внимание, натура. Готовность десять минут, – возвестил громкоговоритель из главной студии.

– Удачи, – прошептал Питер, режиссер, оглядываясь через плечо.

– Спасибо, – рассеянно ответил я.

– Помни: на тебя смотрят десять миллионов человек.

И поднял оба больших пальца. Я искренне верю, что он лишь пытался меня приободрить.

Выйдя из «видеосканера», я преодолел короткий путь до студии № 1. Перед входом я остановился и сделал глубокий вдох, чтобы успокоить нервы. А затем распахнул массивные двери и ступил на студийный пол. Зрители рассаживались по местам. Внутри у меня все сжалось, будто в тисках, – сдавливая кишечник, скручивая его в тугой узел.

И тут я словно попал в самую сердцевину огромного пчелиного улья.

Девушка-гример пудрила мне лицо, костюмерша активно работала щеткой, смахивая несуществующие пылинки с моего костюма, а дерганый администратор (администраторы почему-то всегда дерганые) в очередной раз напоминал мне, откуда начинать.

Несмотря на шок, вызванный новостью о Ми-ми, я искренне наслаждался вниманием, оказываемым моей персоне. Правда, я слегка расстроился, заметив, что вокруг Манки-Манчини роится не в пример больше народу.

Господи, как же я его ненавидел!

В пурпурном бархатном костюме, с ровным, густым загаром Манки выглядел законченным позером. Заметив мой взгляд, он помахал рукой так, словно был как минимум членом королевской семьи, и мерзко осклабился. (Уверен, специально для шоу Манки прошел полный курс у дантиста.) Я едва заметно кивнул в знак приветствия. Он явно ждал, что я подойду и пробегусь по списку вопросов, но я решил дать ему немного помучиться. До прямого эфира оставалось еще целых пять минут, и я планировал не торопясь подгрести к Манки где-нибудь за минуту до старта.

Звукооператор с особенно зловонным дыханием закрепил на моем лацкане маленький микрофон и вручил наушник.

– Привет, старик, – сказал он. – Ты как хочешь: открытую связь или с переключением?

Говорил он точь-в-точь как хиппи из семидесятых. Да и вонял ничуть не лучше.

– Открытую, – небрежно бросил я.

На самом деле я хотел «с переключением», но «открытая» – ответ, определенно гораздо более профессиональный.

– Клево, – подытожил Вонючий Хиппи.