Дневник заштатной звезды - Пол Хенди

«Открытая» связь – это когда слышишь не только, что тебе подсказывают из «видеосканера», но и то, что происходит в аппаратной. Я вставил в ухо маленький кусочек литого пластика. Вонючий Хиппи нажал какую-то кнопку на пульте, и до меня тут же донесся пронзительный писк, а затем голос Клодии, объявлявшей интервью Пиппы с Расселом Кроу из джакузи. Я также слышал, как по громкой связи идет обратный отсчет оператору видеозаписи, а на заднем плане едва различимый голос Лиззи объясняет всем «да-ра-гушам», что они «чертовски офигенные молодцы».

Было что-то успокаивающее и обнадеживающее в этих звуках, лившихся прямо мне в ухо. Они помогали осознать, что я не один, напоминали, что за моей спиной – сплоченная команда высококлассных профессионалов.

И тут голоса исчезли.

Треск, шипение, а затем – тишина.

Я завертел головой в поисках Вонючего Хиппи, но его нигде не было. Я попытался привлечь внимание администратора, но тот был занят разговором с Манки-Манчини.

Я тихонько постучал по пульту.

Ничего.

Я постучал еще раз, чуть сильнее.

С тем же успехом.

И тогда я врезал как следует. Наушник ответил оглушительным взрывом, и голоса вернулись.

Я испустил вздох облегчения, но тут же сообразил, что все идет не так, как нужно. В аппаратной нарастала паника. Насколько я понял, у них какие-то проблемы с интервью Пиппы и надо срочно переключаться на студию. Я едва успел различить голос Лиззи, объявлявшей всем, что они уволены, как звук отрубился снова. Я стукнул по пульту: фокус вроде удался, но сигнал то и дело пропадал, и теперь я слышал лишь через слово.

Громкая связь из студии явно пыталась привлечь мое внимание.

– Саймон…товность… секунд.

– Сколько секунд? – переспросил я, отчаянно теребя шнур, соединяющий наушник с ресивером.

– Пять…тыре… три…

Дерганый администратор со всех ног несся через студию, неистово жестикулируя оператору, который тут же послушно нацелил камеру на меня.

Единственное, о чем я успел в тот момент подумать, так это то, что пятая часть населения Англии только что стала свидетелями шоу на грани провала и вот-вот увидит, как я его спасу.

Ну, не совсем я. Мой Второй Я.

– Два…дин. Саймон…шел.

Красный огонек на камере замигал. Второй Я – в эфире.

– Спасибо, Клодия. Как я понимаю, у тебя там маленькая техническая неполадка.

Второй Я выдержал паузу: ровно столько, чтобы зрители в студии успели сообразить, что он ожидает ответного смеха на свою, с позволения сказать, двусмысленность. Как по команде, студия ответила ревом одобрения, словно ничего смешнее в жизни не слышала.

– Да и вообще, кому интересно зрелище Расселла Кроу в джакузи? Мы ведем свой репортаж со съемочной площадки новой телевикторины Би-би-си под названием «Вы – в пролете».

– Оч… шо, Саймон…вай… кручивай…

Это была Лиззи. Она говорила мне в самое ухо.

Второй Я чувствовал себя вполне уверенно. Мы отработанно провели зрителя по съемочной площадке, перекинулись парой слов с участниками викторины и направились к Манчини, который притворялся, будто просматривает список с вопросами.

Вот тогда-то я и допустил свою первую ошибку. Я действительно представил Рикардо как Манки-Манчини. Но ведь речь идет об одной из тех ситуаций, когда происходит бешеный выброс адреналина, и я даже не заметил своего прокола. Подсознательно я, вероятно, сделал это намеренно, но если дело дойдет до суда, буду клясться всеми святыми, что это не так.

Задача моя состояла в том, чтобы изображать ведущего телевикторины и приставать к Манчини с коварными вопросами о шоу, его карьере и личной жизни, перемежая их вопросами из области общих знаний (ответы на которые ему выдали заранее).

Мы с Манки стояли друг против друга, каждый на своем подиуме. Как и в настоящей телеигре, основной свет погасили, оставив лишь лучи двух прожекторов, направленных прямо на нас. Напряженность нагнеталась музыкой, точнее, одной долгой синтезированной нотой, наложенной на гулкий ритм биения сердца, постепенно ускорявшегося по мере нарастания сложности вопросов.

Признаюсь, я испытывал поистине садистское наслаждение властью над Манки и не смог устоять перед искушением чуть провернуть нож.

– Итак, дамы и господа, – начал мой Второй Я, обращаясь к камере. – Насколько мне известно, Рикардо любезно согласился пожертвовать на благотворительность 1000 фунтов из собственного кармана за каждый неправильный ответ или отказ отвечать. Я прав, Рикардо?

Для Манки все это, естественно, было полной неожиданностью, но он знал, что передача идет «вживую».

– Да, Саймон… э-э… это правда.

В его голосе промелькнули легкие нотки сомнения. Повинуясь сигналу дерганого администратора, студия встретила согласие Манки взрывом аплодисментов. Похоже, они придали Манки уверенности, поскольку по его физиономии расползлась гнусная самодовольная ухмылка.

На тот момент он явно думал, что знает все ответы.

– Какой город является столицей Перу? – спросил Второй Я.

Манки выглядел ошеломленным. Он уставился на меня так, словно хотел сказать: «Такого вопроса не было в списке!»

– Боюсь, мне придется тебя поторопить.

Пиииииипппп!

– Время вышло. Ответ, разумеется, Лима. Что ж, дамы и господа, вот вам и первая тысяча, которую Рикардо жертвует на благотворительные цели.

Студия в очередной раз наградила его взрывом аплодисментов.

Я не смог сдержать улыбку и продолжил задавать вопросы, ответов на которые, как я был уверен, он не знал.

– Кто выиграл «Кубок Футбольной ассоциации» в 1952 году?

– Каково словарное определение термина «пемфигус»?

– Кто автор знаменитого французского поэтического сборника «Les Fleurs Du Mal»?

Очень скоро Манки стал беднее на 7000 фунтов, а я с удовольствием входил в роль ведущего телевикторины – роль, принадлежавшую мне по праву.

Внезапно наушник ожил, и откуда-то издалека, заглушаемые жуткими радиопомехами, до меня донеслись слова Лиззи:

– …личная…бота, Саймон, дай ему…нибудь…прос…сложнее.

– Каков рабочий объем протона при возбуждении его полярностью субатомной частицы? – выпалил Второй Я, быстрый как молния.

– Да не…кой вопрос…дурок ты недодел… – заорала Лиззи мне в ухо. – Спроси…нибудь… личную жизнь.

Я приложил палец к наушнику и утвердительно кивнул, делая знак, что понял.

– Ладно, Рикардо, забудем. Давай-ка попробуем сменить тему. Пришло время следующего вопроса, и на сей раз он будет сугубо личным.

– О-о-о-о-о-оххххх, – выдохнула студия в лучших традициях телевизионных викторин.

Манки явно забеспокоился. Последние пару месяцев пресса упорно распускала слухи о половой ориентации Рикардо Манчини. Одни утверждали, что его то затухающие, то вновь разгорающиеся отношения с Пиппой опять на подъеме, в то время как другие заявляли, что Манки – бисексуал и тайно встречается с официантом-аргентинцем по имени Пауло.

– Есть ли у тебя на данный момент подружка? – многозначительно спросил мой Второй Я.

Манчини замялся.

– Н-нет…

– Может быть, дружок?

Взрыв хохота из зрительного зала.

– Разумеется, нет. У меня нормальная половая ориентация.

Темнота студии откликнулась насмешливым шушуканьем. Это было просто здорово: даже студийную аудиторию Манки восстановил против себя.

– Я – стопроцентный мужчина-гетеросексуал! – прокричал он.

– Сдается мне, джентльмен чересчур много возражает.

С этими словами Второй Я нахально подмигнул в камеру. Что вызвало очередной всплеск хохота, и я почувствовал, что попал в струю. Манки буравил меня полным лютой ненависти взглядом, но затем вдруг вспомнил, что на него смотрят двенадцать миллионов человек, сделал глубокий вдох и взял себя в руки.

– Я могу доказать, что я – нормальный, – тихо добавил он.

– Интересно как? Откажешься переспать со мной?

Возможно, время для реплики было подобрано не совсем удачно, поскольку аудитория даже не улыбнулась. Думаю, их гораздо больше интересовало, что скажет Манки.

– Я скоро стану отцом, – спокойно ответил он.

Фраза повисла в воздухе, и моей первой реакцией был шок Я знал, что он снова встречается с Пиппой. Означают ли его слова, что Пиппа беременна и что никогда не станет моей? Я почувствовал, как камера переключилась на меня, но не смог найти подходящих слов. Второй Я исчез так же быстро, как и появился. Я чувствовал себя воздушным шариком, из которого выпустили воздух.

– Поздравляю, – промямлил я.

– Спасибо.

А затем наступила тишина.

– Спр…си его кто мать…бенка, – вдруг заорала Лиззи мне в ухо.