Рондо смерти - Владимир Дугин

— Сандро, обыщи его.

Тот, к кому был обращен этот приказ, снял с шеи карабин и отдал его стоящему рядом человеку в армейском полушубке с автоматом, висящим на плече по-охотничьи, дулом вниз, а сам направился ко мне. Я поднял руки, и он быстро ощупал меня со всех сторон, проверил карманы, даже приподнял штанины и отвернул носки. Это был молодой парень лет двадцати, с буйной черной шевелюрой, орлиным носом и красиво очерченными губами. Судя по тому, как последовательно и тщательно он меня обыскивал, умение «шмонать» он приобрел в зоне. Содержимое моих карманов Сандро разложил на капоте «мустанга» и повернулся к человеку на обочине.

— Готово, Ираклий, это все.

Только теперь тот опустил автомат и тоже подошел к машине. Он взял мой бумажник и небрежно вытряхнул его на капот, прихлопнув ладонью вспорхнувшую было под порывом ветра визитку. Найдя среди документов мое удостоверение, он внимательно его прочел.

— Раздевать его, Ираклий? — с видимым нетерпением спросил обыскавший меня парень. Почему-то до сих пор они говорили по-русски, говорили правильно, хотя и с сильным акцентом. Возможно, они делали это просто по инерции, поскольку начали с обращения ко мне.

— Постой, не торопись. Это не простой мент, — ответил Ираклий. — Надо еще выяснить, что с ним делать. Возьмем его пока с собой.

Сандро, явно возражая, горячо заговорил на местном языке, но Ираклий отмахнулся от него, и юноша умолк. Потом обошел «мустанг», восхищенно цокая языком, остановился и нежно погладил крышку багажника. Человек в полушубке, в руках у которого все еще был карабин Сандро, что-то сказал, улыбаясь, отчего вся остальная компания захохотала, а юноша вспыхнул и отдернул руку.

— Наш Сандро обожает машины, прямо с ума сходит, — любезно объяснил мне Ираклий. — Не терпится ему, первый раз такую красавицу видит. Садись за руль, поедем дальше.

Он сел рядом со мной, остальные, убрав бревно с пути, разместились на заднем сидении. Проехав несколько километров по немощенной, покрытой выбоинами дороге, мы остановились у невысокого каменного заборчика, за которым среди одичавших фруктовых деревьев виднелась жалкая хижина, наполовину сложенная из неотесанных камней, а наполовину из корявых потемневших бревен. Крыша ее выглядела, как растрепанное воронье гнездо, из которого торчала высокая дымовая труба. Меня заперли в примыкающем к хижине маленьком каменном сарайчике, после чего все вошли в дом, даже не выставив часового ни для того, чтобы сторожить меня, ни для охраны собственной безопасности. Очевидно, они чувствовали здесь себя полными хозяевами и никого не боялись.

Прошло несколько часов, стало темнеть, и я, с сожалением вспоминая об оставленном в холодильнике «мустанга» пиве и бутербродах, улегся на вязанку хвороста, валявшуюся в углу сарайчика, и задремал. Во сне я видел, как прекрасная горянка спасает меня из мрачного узилища, как когда-то Жилина[9], и предлагает свою руку и сердце, а самое главное — потчует меня чебуреками, мацони и восхитительной халвой. Но тут появился Сандро и медленно, по-садистски, начал втыкать мне в бок кинжал… Я проснулся от острой боли, ощупал свой бок и вытащил из-под себя здоровенную сухую ветку акации, усаженную десятисантиметровыми шипами. Выбросив ее и усовершенствовав свое ложе, я расстелил на нем слой сухого сена, запас которого обнаружил в другом углу сарайчика.

Несмотря на это, ночь я провел плохо, несколько раз просыпался от холода и от того, что при каждом моем движении острые сучья и колючки впивались в бока. Поэтому я был даже рад, когда рано утром меня разбудил Ираклий, вошедший в сарайчик с еще одним бандитом, имени которого я не знал.

— Здравствуй, дорогой, как спал? — Тон Ираклия был совсем иной, чем вчера, и я почувствовал, что, насколько это зависело от него, моя судьба вот-вот должна перемениться к лучшему.

— Спасибо, неплохо. Только замерз немного.

— Идем в дом, дорогой, там все расскажу. Ошибка вышла с тобой, прости меня, не знал. Вот твой пистолет, вот документы. — Он протянул мне ПСМ и бумажник.

Мы поднялись по нескольким корявым ступенькам и вошли в полутемную комнату с низким потолком, занимавшую большую часть дома. В ней стоял сколоченный из досок стол, несколько скамеек, в углах было свалено какое-то тряпье, вероятно, служившее ночью постелями. На столике у маленького окна, кусок выбитого стекла, в котором был заменен фанерой, я увидел армейскую рацию. Кроме нас в комнате никого не было, остальные, наверное, опять отправились сторожить бревно. Ираклий любезно указал мне на лавку:

— Садись, покушаем немного.

Я был голоден и с готовностью принял его приглашение. Меню состояло из консервированной тушенки, подозрительной колбасы, сухарей и неизбежной киндзы. Скудность стола скрашивало прекрасное молодое вино, немного мутноватое, но все равно достойное лучшей участи, чем быть выпитым наспех в полутемном бандитском притоне, пропахшем чесноком и застарелым мужским потом.

— Твое здоровье, дорогой, — Ираклий приподнял свой стакан. Я сделал то же. Наш третий сотрапезник молча оскалил зубы, изображая улыбку. На заросшем черной бородой лице она выглядела довольно зловещей, если бы не подчеркнутая любезность, с которой он присоединился к тосту.

Я воздерживался от вопросов, пока мы не покончили с едой. Что бы там ни было, а любую неожиданность, приятную или неприятную, лучше встретить не с пустым желудком. Переваривание пищи отвлекает, снижает остроту эмоций. Очевидно, и Ираклий считал, что позавтракав и угостившись вином, я снисходительнее отнесусь к его извинениям.

Все объяснилось очень просто. Местная банда узнала от своих людей в Зугдиди, что в их район направляется приезжий из Москвы на шикарной заграничной машине. Следует заметить, что «мустанг» — давно устаревшая и снятая с производства модель, но к нам моды доходят с опозданием лет на двадцать, и формы семидесятых годов производили на туземцев неотразимое впечатление. Имея большой опыт в ограблении автотуристов, Ираклий со своими подручными устроил засаду и на удивление легко и без потерь захватил «гостя». Однако, просмотрев мои документы, он решил на всякий случай посоветоваться с вышестоящими. Хотя мелкие банды и действуют обычно на свой собственный страх и риск, существует негласная иерархия, и в случае затруднений, например, при необходимости уладить затянувшийся конфликт с другой бандой, выручить попавшего в тюрьму товарища, разделить «справедливо» добычу или территорию, где «пасутся» банды, главари их обращаются к высшим «авторитетам». В последние годы тяготение к централизации особенно усилилось, многие понимали необходимость создания единой системы, которая позволила бы координировать действия возникающих повсюду, как грибы после дождя, новых группировок. Примером такого объединения могла служить Организация. Ираклий имел радиосвязь с местным ее филиалом. И когда он доложил о своей добыче, там сразу поняли, кто попал к нему в сети. Сомнения окончательно развеяло описание моего «мустанга» и его начинки.

Организация была кровно заинтересована не только в моей целости и сохранности, но и в том, чтобы я по-прежнему пользовался своим компьютером, что позволяло им контролировать меня. Поэтому, естественно, последовал категорический приказ: немедленно освободить "кавказского пленника" и с извинениями вернуть ему машину в полной исправности и со всем ее содержимым.

Последнее особенно огорчило Сандро, который по молодости и горячности готов был ослушаться и уговаривал Ираклия убить меня "при попытке к бегству". Ираклий поведал мне эту подробность, явно надеясь, что я оценю его стойкость перед искушением и не стану жаловаться на плохое обращение в первый день нашего знакомства. В заключение, он заявил, что очередной сеанс связи состоится в полдень, и что меня просили дождаться его, так как хотят что-то сообщить.

В двенадцать часов он включил стоящую у окна армейскую рацию, продемонстрировав вполне профессиональное умение обращаться с нею. "Цивилизованные пошли нынче абреки! — невольно подумал я. — Разъезжают на иномарках, пользуются автоматическим оружием и радио… Вот только бреются, как и сто лет назад, очень редко. Может, это является одной из традиций разбойников-горцев?"

Ираклий прервал мои размышления, протянув мне наушники.

30

Я стреляю — и нет справедливости

Справедливее пули моей!

Комната, в которой когда-то мы с Мгером вели переговоры с захватившими Клаву бандитами, представляла теперь собой настоящий штаб. На столе лежали развернутые карты крупного масштаба, тут же стоял компьютер IBM РС с процессором 486 и цветным 24-игольчатым принтером, на отдельном столике в углу под пальцами какого-то худого и совершенно лысого типа стрекотала пишущая машинка, несколько раций, работая одновременно, наполняли помещение разноязычной речью и треском разрядов.