Единственная - Кира Касс

Одарив меня ледяным взглядом, она удалилась, а я осталась разрываться на части. Что делать? Молчать? Или сообщить кому-нибудь? И вообще, плохо это или хорошо?

Я вздохнула и вышла из уборной. Веселиться расхотелось, и я направилась прямиком к себе.

Несмотря на то что я успела соскучиться по Энн с Мэри, не застав никого в комнате, я обрадовалась. Я бросилась на постель и попыталась размышлять логически. Значит, Крисс — северянка. Ничего опасного, если верить ее словам, но я все равно не понимала, что именно это значит. Наверное, ее имели в виду Август с Джорджией. И с чего я взяла, что они говорили об Элизе?

Выходит, это Крисс помогла им проникнуть во дворец? И указала, где искать то, что их интересовало? У меня были во дворце свои тайны, но я никогда не задумывалась, что могут скрывать другие девушки. И зря.

А теперь что я могла сказать? Если между Максоном и Крисс что-то есть, любая попытка разоблачить ее будет выглядеть так, будто я пытаюсь очернить соперницу. И даже если это сработает, не таким способом я хотела получить Максона.

Я хотела, чтобы он знал, что я люблю его.

В дверь постучали. Меня очень подмывало не открывать. Если Крисс пришла что-то объяснить или кто-то из девушек решил вернуть меня на праздник, мне сейчас совершенно не хотелось с ними общаться. В конце концов я все-таки заставила себя подняться с постели и подойти к двери.

На пороге стоял Максон с пухлым конвертом и маленькой коробочкой, упакованной в оберточную бумагу.

Едва я поняла, что мы с ним снова оказались один на один, как атмосфера внезапно наэлектризовалась, пронизанная какой-то магической энергией, и я вдруг почувствовала, как сильно по нему соскучилась.

— Привет. — Он держался как-то скованно, как будто не знал, что еще сказать.

— Привет.

Мы стояли столбом, молча глядя друг на друга.

— Не хочешь войти? — предложила я.

— Э-э… Ну да, хочу.

Что-то внутри Максона щелкнуло, и его поза и выражение лица изменились. Наверное, он нервничал.

Я посторонилась, давая ему пройти. Он огляделся по сторонам, словно моя комната успела преобразиться с тех пор, как он был здесь в последний раз.

Потом Максон посмотрел на меня:

— Как ты?

Похоже, он имел в виду смерть моего отца. Я напомнила себе, что окончание Отбора не единственная большая перемена в моей жизни.

— Ничего. Мне до сих пор не верится, что его больше нет, особенно теперь, когда я здесь. Кажется, что я могу написать ему письмо и он его получит.

Максон сочувственно улыбнулся:

— Как твои родные?

— Мама держится, — вздохнула я. — Кенна — кремень. Больше всего меня беспокоят Мэй с Джерадом. Кота все это время вел себя по-свински. Такое впечатление, будто он вообще не любил папу. Я не понимаю брата, — призналась я. — Ты же был с папой знаком. Он был чудесным человеком.

— Это правда, — согласился Максон. — Рад, что успел с ним познакомиться. Знаешь, я вижу в тебе его черты.

— Правда?

— Правдивей не бывает. — Максон взял конверт и коробочку в одну руку, а второй обнял меня и, подведя к постели, присел рядом. — Твое чувство юмора, например. И твое упорство. Когда мы с ним беседовали в его приезд, он устроил мне настоящий допрос с пристрастием. Это было даже забавно, хотя местами и выводило из себя. И ты тоже постоянно держишь меня в тонусе. К тому же у тебя его глаза и, пожалуй, его нос. И его оптимизм. Мне показалось, в нем это есть.

Я жадно впитывала слова Максона, радуясь каждой черте, которую, по мнению Максона, я унаследовала от отца. А я-то считала, что Максон его совсем не знал.

— Я хочу сказать, твоя печаль совершенно понятна, но ты можешь быть уверена, что все его лучшие черты остались жить в тебе, — заключил он.

Я обвила его шею руками, и он обнял меня свободной рукой.

— Спасибо тебе.

— Я говорил это совершенно серьезно.

— Знаю. Спасибо. — Я снова уселась рядом с ним и решила сменить тему, пока слишком не растрогалась. — Что это у тебя тут такое? — спросила я, кивнув на конверт с коробочкой, которые он по-прежнему сжимал в руке.

— А, это. — Максон на миг о чем-то задумался. — Это тебе. Запоздалый подарок на Рождество. — Он взмахнул пухлым конвертом. — Мне самому не верится, что я дарю это тебе. Пожалуйста, не открывай конверт, пока я не уйду… Но это твое.

— Ладно, — неуверенным тоном произнесла я, и он положил его на мой прикроватный столик.

— Так, с самой трудной частью покончено, — добавил он шутливо, протягивая мне коробочку. — Прости, упаковщик из меня никудышный.

— Все просто замечательно, — заверила его я, стараясь не смеяться при виде кривых сгибов, и надорвала обертку с обратной стороны.

Внутри оказалась вставленная в рамку фотография дома. И не простого, а очень красивого. Теплого желтого цвета, он стоял посреди роскошной лужайки, по которой так и хотелось пробежаться босиком. Окна на обоих этажах были высокие и широкие, а вокруг зеленели раскидистые деревья, дающие блаженную тень. С ветки одного из них даже свисали качели.

Я пыталась смотреть не на сам дом, а на весь снимок в целом. Это произведение искусства наверняка было делом рук Максона. И когда только он успел выбраться за пределы дворца, чтобы отыскать этот объект для съемки?

— Очень красиво, — призналась я. — Ты сам фотографировал?

— Ох, нет, — засмеялся он, качая головой. — Подарок не фотография, а дом.

До меня не сразу дошел смысл его слов.

— Что?

— Я подумал, ты захочешь, чтобы твои родные жили неподалеку от тебя. До него совсем недолго ехать, и места там масса. Думаю, твоей сестре с ее маленьким семейством будет в нем даже очень удобно.

— Что… я… — Я во все глаза смотрела на Максона, ожидая объяснений.

Максон терпеливо пояснил мне то, что, по его мнению, я уже должна была понять.

— Ты же сказала, чтобы я отправил всех по домам. Я и отправил. Мне пришлось оставить еще одну девушку — таковы правила, — но… ты сказала, что если я докажу, что люблю тебя…

— …Это… я?

— Ну конечно ты.

Я утратила дар речи. Потом засмеялась, потрясенная, и принялась целовать его, хихикая в промежутках между поцелуями. Максон, обрадованный таким пылким проявлением чувств с моей стороны, смеялся вместе со мной.

— Мы женимся?! — завизжала я и снова набросилась на него с поцелуями.

— Да, мы женимся.

Он захохотал, не пресекая моего буйного приступа радости. Я вдруг обнаружила, что сижу у него на коленях. Не помню, как я там оказалась.

Я целовала и целовала его… и сама не заметила, как наш смех умолк. А следом погасли и улыбки. Поцелуи из игривых стали жадными. Когда я отстранилась и заглянула в его глаза, они, казалось, прожгли меня насквозь.

Максон прижал меня к себе, и я почувствовала, как колотится у него сердце. Охваченная каким-то неутолимым голодом, я принялась стягивать с него пиджак. Он помогал мне, но при этом не выпускал из объятий. Мои туфельки полетели на пол и остались на ковре. Максон пошевелил ногами, сбрасывая свою обувь.

Не отрываясь от моих губ, он со мной на руках перебрался подальше от края кровати и уложил на постель. Его губы скользнули по моей шее вниз, мешая мне сосредоточиться на развязывании его галстука. Наконец я справилась с узлом и зашвырнула его к нашим туфлям.

— Вы нарушаете правила, мисс Сингер.

— Вы же принц. Вы можете просто меня помиловать.

Он фыркнул, его губы переместились к моему уху, скользнули по щеке. Я принялась расстегивать на нем рубашку, досадуя на неподатливые пуговицы. Несколько последних Максон расстегнул сам, затем сел, высвободился из рукавов и швырнул смятый ком в сторону. Когда я в прошлый раз видела Максона без рубашки, обстоятельства помешали мне насладиться этим зрелищем в полной мере. Но теперь…

Я провела кончиками пальцев по его животу, восхищаясь железным прессом. Добравшись до пряжки ремня, я взялась за нее и толкнула Максона на постель. Он и не думал сопротивляться. Его рука проникла под мои пышные юбки и по-хозяйски расположилась на бедре.

Почти теряя рассудок, я хотела большего, еще большего и боялась, что он не позволит мне продолжать. Не отдавая себе в том отчета, я обхватила его руками и впилась пальцами ему в спину.

Он мгновенно перестал целовать меня и, отстранившись, заглянул мне в глаза.

— Что? — прошептала я, леденея от страха, что ничего больше не повторится.

— Тебе… тебе неприятно? — спросил он с тревогой.

— Что неприятно?

— Касаться моей спины?

Я провела ладонью по его щеке и в упор посмотрела ему в глаза, чтобы у него не могло остаться никаких сомнений в том, что я чувствую.

— Максон, часть рубцов на твоей спине из-за того, что ты не хотел, чтобы они появились на моей. И я люблю тебя за это.

Он замер:

— Что ты сказала?

Я улыбнулась: