Единственная - Кира Касс

Я улыбнулась:

— Я люблю тебя.

— Еще раз, пожалуйста. Я не…

Я обхватила его лицо ладонями:

— Максон, я люблю тебя. Я люблю тебя.

— И я тоже люблю тебя, Америка. Я люблю тебя всем своим существом.

Он снова нашел мои губы, и мои руки пустились путешествовать по его спине, но на этот раз он не остановился. Обхватив меня, он принялся теребить застежку моего платья.

— Господи, да сколько же здесь этих дурацких пуговиц?! — пожаловался он.

— Знаю! Это…

Максон уселся и, взявшись обеими руками за вырез платья, одним рывком разорвал его на груди, которую теперь прикрывала лишь тончайшая шелковая сорочка.

Повисла напряженная тишина. Максон пристально посмотрел мне в глаза. Не отводя взгляда, я уселась и спустила с плеч рукава платья. Избавиться от них оказалось не так-то просто. Под конец мы с Максоном очутились в постели на коленях, по-прежнему продолжая целоваться. Моя едва прикрытая невесомым шелком грудь касалась его груди.

Мне хотелось провести всю эту ночь рядом с ним, без сна, исследуя новую вселенную, которая нам открылась. Все остальное словно перестало существовать… И тут из коридора донесся грохот. Максон повернулся к двери. Казалось, он ожидал, что она в любой миг распахнется. Никогда еще я не видела его таким напряженным, таким напуганным.

— Это не он, — прошептала я. — Кто-то из девушек запнулся на пороге своей комнаты или служанка уронила что-то. Все в порядке.

Максон наконец перевел дыхание, которое, оказывается, сдерживал все это время, и, навзничь рухнув на постель, прикрыл глаза ладонью, то ли раздосадованный, то ли обессиленный, то ли и то и другое сразу.

— Я не могу, Америка. Не в таких условиях.

— Все в порядке, Максон. Нам ничего не грозит. — Я улеглась рядом с ним, уткнувшись носом в его свободное плечо.

Он покачал головой:

— Я хочу отбросить все заслоны. Ты этого заслуживаешь. А так я не могу. — Он взглянул на меня. — Прости.

— Ничего страшного. — И все же я не могла скрыть разочарование.

— Не огорчайся. Я хочу увезти тебя в свадебное путешествие. Куда-нибудь, где будет тепло и не будет больше никого, кроме нас двоих. Никаких обязанностей, никаких камер, никаких охранников. — Он обнял меня. — Так будет намного лучше. И я смогу по-настоящему тебя избаловать.

Когда он так это сформулировал, ожидание больше не казалось таким невыносимым, но я была бы не я, если бы не оставила последнее слово за собой.

— Ты не сможешь меня избаловать, Максон. Мне ничего не нужно.

Теперь он кончиком носа терся о мой нос.

— О, я знаю. Я говорю не о материальных вещах. Ну, то есть, — поправился он, — и о материальных вещах тоже, но это не главное. Я собираюсь любить тебя так сильно, как еще ни один мужчина не любил ни одну женщину, как тебе никогда даже не мечталось. Я обещаю тебе.

Поцелуи, которые последовали за этим обещанием, были нежными и робкими, как наш первый поцелуй. И я чувствовала, как его обещание начинает исполняться прямо здесь и сейчас. И страшилась, и радовалась возможности быть любимой так сильно.

— Максон?

— Что?

— Ты останешься со мной на ночь? — спросила я. Он поднял бровь, и я хихикнула. — Я буду паинькой, честное слово. Просто… я хочу, чтобы сегодня ты спал здесь.

Он устремил глаза к потолку, размышляя. Но в конце концов уступил:

— Хорошо. Но мне придется очень рано уйти.

— Ладно.

— О’кей.

Максон снял брюки и носки и аккуратно сложил их, чтобы не смялись. Потом забрался обратно в постель и улегся рядом, прижавшись животом к моей спине. Одну руку он примостил мне под шею, а другой бережно меня обнял.

Я обожала свою кровать во дворце. Подушки были мягкими, как облака, а матрас волшебным образом убаюкивал. Одеяло было не холодным и не жарким, а ночная рубашка невесомой, точно сотканная из воздуха.

Но никогда еще я не чувствовала себя в своей постели так уютно, как в объятиях Максона.

Он нежно поцеловал меня за ушком:

— Спи спокойно, моя Америка.

— Я люблю тебя, — произнесла я тихо.

Он прижал меня к себе чуть крепче:

— И я люблю тебя.

Я лежала, пытаясь как можно полнее впитать этот счастливый миг. Не прошло и нескольких секунд, как дыхание Максона замедлилось и стало мерным. Он уснул.

Максон, который не спал никогда.

Должно быть, рядом со мной он чувствовал себя в безопасности. А я после всех треволнений по поводу того, как ко мне относился его отец, чувствовала себя в безопасности рядом с ним.

Я вздохнула и дала себе слово, что мы обязательно поговорим про Аспена завтра. Необходимо было покончить с этим до церемонии, и я была уверена, что смогу найти нужные слова, чтобы все объяснить. А пока я была намерена наслаждаться крохотным островком мира и покоя в объятиях человека, которого люблю.

Глава 28

Проснулась я оттого, что Максон обнял меня. Ночью моя голова каким-то образом умудрилась перекочевать к нему на грудь, и в ушах у меня до сих пор звучали отголоски его сердцебиения.

Ни слова не говоря, он поцеловал меня в макушку и крепче прижал к себе. Мне не верилось, что все это происходит со мной. Что мы с Максоном только что вместе проснулись в моей постели. А сегодня утром он преподнесет мне кольцо…

— Мы могли бы просыпаться так каждый день, — пробормотал он.

— Ты читаешь мои мысли, — негромко засмеялась я.

Он блаженно вздохнул:

— Как ты себя чувствуешь, моя дорогая?

— Я чувствую острое желание поколотить тебя, чтобы не называл меня «моя дорогая». — Я ткнула его пальцем в голый живот.

Он с улыбкой перевернулся и склонился надо мной:

— Ну ладно. Моя милая? Моя лапушка? Моя любовь?

— Я согласна на любое обращение, если, кроме меня, ты не будешь называть так больше никого, — ответила я, бездумно водя пальцами по его груди и плечам. — А мне как тебя называть?

— Ваше Королевское Мужейшество. Боюсь, этого требует закон.

Его ладони скользнули по моей коже, отыскав чувствительное местечко на шее.

— Не надо! — дернулась я.

— Ага! — обрадовался он. — А ты, оказывается, боишься щекотки?

Не обращая внимания на мои протесты, он принялся щекотать меня. Я заверещала и принялась отбиваться.

И почти сразу же застыла. В комнату с пистолетом на изготовку ворвался гвардеец.

На этот раз я завизжала по-настоящему и потянула на себя одеяло, пытаясь прикрыться. Я была так напугана, что не сразу поняла, что решительный взгляд, устремленный на меня, принадлежал Аспену. Это было так унизительно, что мои щеки запылали.

Аспен выглядел потрясенным. Не в состоянии выговорить ни слова, он лишь переводил взгляд с полуодетого Максона на меня, пытающуюся прикрыться одеялом, и обратно.

Из ступора меня вывел низкий смех.

Несмотря на мое потрясение, Максон, похоже, чувствовал себя совершенно непринужденно. Похоже, он даже наслаждался тем, что нас застукали.

— Заверяю вас, Леджер, она в полной безопасности, — с легкой ноткой самодовольства в голосе произнес он.

Аспен кашлянул, не в силах взглянуть ни одному из нас в глаза:

— Разумеется, ваше высочество.

Он с поклоном удалился и закрыл за собой дверь.

Я перевернулась и со стоном уткнулась лицом в подушку. Этого я не переживу. Ну почему я не рассказала Аспену о своих чувствах в самолете, когда у меня была такая возможность?

— Не смущайся так. Мы же не голышом были. И потом, в будущем такое будет случаться постоянно.

— Это так унизительно, — простонала я.

— Быть застуканной в постели со мной?

В его голосе прозвучала неподдельная боль. Я уселась и заставила его взглянуть на меня.

— Нет! Дело не в тебе. Просто… Не знаю, как сказать… Такие вещи не предназначены для посторонних глаз. — Я понурилась и принялась теребить край одеяла.

Максон ласково погладил меня по щеке:

— Прости. — (Я посмотрела на него; слишком искренним был его голос, чтобы я никак не отреагировала на него.) — Знаю, тебе будет нелегко, но теперь наша жизнь всегда будет проходить у всех на виду. Первые несколько лет в нее будут вмешиваться все, кому не лень. До сих пор у королевских пар было только по одному ребенку. В случае с некоторыми это наверняка был их личный выбор, но после сложностей, которые были у моей матери, все захотят убедиться, что мы вообще в состоянии иметь потомство. — Он умолк и перевел взгляд с моего лица куда-то на постель.

— Эй, — сказала я, погладив его ладонью по щеке. — У моих родителей нас пятеро, ты не забыл? У меня в этом отношении наследственность лучше некуда. Все будет хорошо.

— Очень надеюсь, — слабо улыбнулся Максон. — Отчасти потому, что нам полагается произвести на свет наследников. Но еще и… Я хочу, чтобы у нас с тобой было все, Америка. Праздники и дни рождения, заполненные работой месяцы и ленивые выходные. Я хочу находить следы перемазанных шоколадом пальчиков на моем столе. Я хочу шуток, которые будут понятны только нам двоим, стычек и всего остального. Я хочу прожить с тобой всю жизнь.