Дочери Дагестана - Булач Гаджиев

Уверенность Лидии была основательна. Год назад она блестяще окончила в Тифлисе женский институт Святой Нины. Темир-Хан-Шура для нее и родителей являлась родиной. Отца здесь уважали, а Лидия водила знакомство и дружбу с дагестанской молодежью.

Волей-неволей родным и знакомым пришлось благословить в дорогу юное создание. К концу второго дня конная линейка доставила девушку в нужный аул.

Телетль в ту пору представлял собой довольно крупный населенный пункт, но, в отличие от других аулов, в нем была только одна улица, к тому же настолько узкая, что встречные арбы не могли так просто разъехаться.

Линейка остановилась у дома начальника участка. Девушку поразили образованность начальника Ибрагима Амирханова и чрезвычайно привлекательная внешность его супруги – Бийке. Попав в гостеприимную семью, Лидия совсем успокоилась.

Школа оказалась новой постройки, из тесаного камня, состояла из двух комнат. Благодаря усердию начальника участка школа заработала, и к концу года дети, к удивлению родителей, более-менее сносно могли на бытовом уровне говорить по-русски. Научились они также читать и писать.

Когда наступило лето, Лидия собралась домой. Дети провожали ее до последней сакли аула и остановились перед крутым спуском к «Царской дороге». Лидия Георгиевна прощально махала им платочком, время от времени утирая слезы. Более в Телетль она не приезжала.

На то имелась весьма уважительная причина. Года за три до описываемых событий семья Ивановых каждое лето отдыхала в Кисловодске. Здесь Лидии Георгиевне случилось встретиться с молодым человеком, назвавшимся Павлом Павловичем Каннингом. Выяснилось, что он приехал из Калуги подлечиться и отдохнуть. Девушка из Темир-Хан-Шуры произвела на Каннинга неотразимое впечатление. Он предложил ей руку и сердце, но получил отказ. И только лишь после телетлинской эпопеи Лидия дала согласие на брак. В связи с этим вся семья Ивановых покинула Дагестан и переехала в Калугу…

Вера Петровна снова напомнила мне о своем возрасте, плохом здоровье и что вряд ли ей удастся завершить написание книги.

«Хорошо бы, – писала она, – если бы мы увиделись в Москве, и я Вам вкратце сообщила бы о судьбе темир-хан-шуринки после переезда в Калугу».

Дочитав письмо, я сказал себе, что в жизни Ивановой, посвятившей один год детям горцев, ничего выдающегося нет. Таких «кавказских пленниц» в Дагестане в советский период – пруд пруди, на всех у меня сил не хватит. Однако решил, что, будучи в Москве, непременно встречусь с В. П. Некрасовой.

Почтмейстер Темир-Хан-Шуры Георгий Иванов с дочерью Лидией

Так и вышло. Оказавшись в столице, я договорился с Некрасовой по телефону, и мы встретились у Библиотеки им. В. И. Ленина. Вера Петровна оказалась невысокого роста, худенькой, изможденной женщиной с потухшими глазами. Записывать, что она говорила, не было возможности. Я все приказывал себе: «Запоминай, Булач, запоминай!». Более часа мы торчали на улице. Я удивлялся, как Веру Петровну держали ноги. Расставаясь, она поцеловала меня в лоб и помахала худенькой рукой. А я уехал в аэропорт.

И вот тороплюсь пересказать читателю историю, которую Вера Петровна доверила как завещание. Вот она.

Лидия Иванова и Павел Каннинг

…Из Лондона в Санкт-Петербург прибыла леди Каннинг с сыном. Ночью юноше стало худо. Разбуженная прислуга сообщила, что в соседнем номере остановился с семьей профессор медицины господин Парубский. Доктор оказался настолько любезен, что без всяких церемоний отправился к больному, а осмотрев его, объявил, что у сына леди двустороннее воспаление легких. На следующий день в Лондон полетела телеграмма о случившемся. Потянулись тревожные дни, и все это время профессор был занят неожиданным пациентом, которого в конце концов поставил на ноги.

Перед возвращением в Англию леди Каннинг и ее сын нанесли визит Парубскому и его семье. Во время встречи произошло непредвиденное. Молодой лорд с первого взгляда влюбился в одну из дочерей профессора – Анну Александровну. Поняв, что это серьезно, леди чуть не потеряла сознание, но сын настаивал на своем, и в Лондон полетела вторая телеграмма, испрашивающая разрешения сыну жениться на русской девушке. Как и ожидалось, отец юноши, лорд Каннинг, счел затею сына временным помешательством и требовал немедленного возвращения семьи на родину. В противном случае, говорилось в телеграмме, у него не будет сына.

Тогда юноша принял новую веру и женился на Парубской. Через год у них родился сын, которого окрестили Павлом. Мальчик оказался чрезвычайно любознательным. Во время учебы в шестом классе он привязался к своему гимназическому учителю К. Э. Циолковскому, бывал у него дома и по возможности старался быть ему полезным. Наш герой получил образование и сделался владельцем аптеки. Вот тогда-то Павел Каннинг ездил на лечение в Кисловодск, где и завязался у него роман с темир-хан-шуринкой Лидией Ивановой…

Вот, собственно говоря, и весь рассказ, услышанный от Веры Петровны. Я надеялся, что из переписки с Некрасовой узнаю, как события развивались дальше. Но вскоре получил известие о кончине калужанки. На всякий случай обратился в музей истории космонавтики им. К. Э. Циолковского в Калуге. Ученый секретарь музея Н. Г. Белова переслала мне воспоминания самой Лидии Георгиевны, из которых я сделал следующую выборку:

«Константин Эдуардович Циолковский считал Павла Каннинга своим другом. У него среди инженеров, врачей и демократично настроенных калужан имелись друзья. Некоторые из них жертвовали деньги, чтобы Циолковский мог приобрести материалы для своих моделей. Делал это и мой супруг. Революционно настроенные друзья Циолковского Доброхотов и Авилов часто спасались от полиции в нашем доме. Муж организовал книжный склад, куда Константин Эдуардович сдавал для продажи свои научные брошюры и книги. А разговоры в доме часто шли о ракетах, дирижаблях, о межпланетных путешествиях. Многие, – жаловался Константин Эдуардович, – считают меня фантазером и смеются над моими работами. Вот Павел Павлович верит в мои идеи, за это я его люблю.

К. Э. Циолковский переписывался с зарубежными учеными, хотя не знал иностранных языков. Всю переписку на французском языке вела моя сестра – Валентина Георгиевна Иванова, переехавшая с нами в Калугу из Темир-Хан-Шуры. Умер мой муж, Павел Каннинг, в 1919 году от тифа во время работы в военном госпитале, заразившись от больных».

Получил я письмо и от внука основоположника космонавтики А. Костина. Он также утверждал, что его дед и Каннинг были близким друзьями. Лидия Георгиевна и ее сестра Валентина часто импровизировали на рояле для моего деда, писал он.